The cry of the senses

      — Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем…       Нет, я не находилась ни на сцене, ни на красной ковровой дорожке, ни даже в центре всеобщего внимания. Улыбаться мне нужно не до публики, а лишь для одного человека. И всё. Романтично? Может быть. Только вот об этой романтике знаю лишь я.       Улыбаемся и машем.       С какого-то момента эти слова стали для меня ежедневной мантрой. Улыбаемся и машем. С какого-то момента я получаю миллион мизерных, но ощутимых ударов тока, пробегающих по моей коже и сбивающих с толка. Улыбаемся и машем. С какого-то момента я перестала понимать, улыбаюсь я по-настоящему или делаю вид, что всё как обычно. Улыбаемся и машем. Наверное, всё это началось с того момента, как влюбилась в недоступного для меня человека. Неприступного. В неё.       — Амбар, ты уронила ручку! — воскликнула я, наклоняясь, чтобы поднять упавшую вещь. Как только я бодро вытянулась в вертикальное положение уже с ручкой в руках, девушка с её вечными приспешницами, Хасмин и Дельфи, уже ушла. Наверное, они даже не заметили такую малявку, как я. — Чёрт…       — Привет, девочка-доставка!       — Она меня совсем не замечает…       — Кто?       — Что? — я недоуменно повернулась к парню, которого ранее даже не заметила. Вроде и слышала его, вроде даже различала слова, но… не заметила. — О, Клубничный мальчик, привет! — как можно более жизнерадостно произнесла я, улыбнувшись.       — Привет-привет, — он усмехнулся, — так кто?       — Что кто?       — Кто тебя совсем не замечает?       — А, это… — замялась — конечно, отвечать я не хотела. Маттео хоть и был моим близким другом, но его тяга к подколкам и издёвкам заставляла меня закрыть рот и молчать — эта тема слишком важна, чтобы о ней говорить в том насмешливом тоне, в котором привык говорить Бальсано. — Н-никто. Что? Правда никто. Маттео Клубника Бальсано, хватит на меня так смотреть!        Я тогда сама не заметила, как начала тараторить, а моё волнение было написано на лице. Да-да, я уверена, так и видно: «Осторожно, это Луна Валенте, она не умеет врать, но это всячески пытается это сделать».       — Эй-эй, спокойно, — засмеялся кудрявый, — завелась как, только посмотрите. Девочка-доставка, врать ты не умеешь, но всячески пытаешься. И, — тут уже опасливый взгляд, Маттео поднял руку и осторожно опустил вздёрнутую мою с ручкой, которую я подняла и до победного держала как трофей ещё со столкновения с Амбар, — ручку оставь в покое, убьёшь кого-нибудь. Знаю твою непредсказуемость и нескончаемый запас энергии, могу представить, что ты одной этой ручкой можешь натворить.        Округлив глаза, я вдруг поняла свою глупость (ну кто стоит с вздёрнутой ручкой посреди коридора?) и засуетилась вновь:       — А, д-да, точно, — я потупила взгляд и опустила руку. — Это… её… Мне её срочно нужно забрать. Ой, доставить. Блин, нет! Отдать. Да… да, т-точно, отдать. В общем, — я лицезрела его лицо, полное недоверия и опаски, — ты понял. Наверное.       — Если честно, девочка-доставка, я тебя совсем не понимаю. Влюбилась что ли?        Да.       — Нет! — кажется, я слишком громко крикнула, стоящие неподалёку школьники затихли и на несколько мгновений уставились на нас. Я смущённо опустила глаза, но прошептала довольно твёрдо: — Нет. Просто… нет, Клубника, не влюбилась я.        Он покачал головой и так самодовольно цокнул, аж убить захотелось:       — Нет-нет, Девочка-доставка, ты это уже несколько недель твердишь, но в свою же ложь так и не поверила — как это должны сделать окружающие? Ну и кто он? Если не я, то кто?       — Он — никто, — это была чистая правда. Никакого «его» не было. Была... она.       — Да, конечно.        Я закатила глаза. Как же он раздражал в такие моменты, но, зараза, друг-то потрясающий. Вот умеет он и бесить, и располагать к себе одновременно.       — Пока, Клубника, — махнула рукой на прощанье и пошла в сторону своего кабинета. Знаю, что от него не отвязаться будет, если продолжить — быть может, в обычном своём состоянии я бы и осталась в весёлой компании Клубники, даже несмотря на его самоуверенную усмешку, но… нет, у меня появилась цель. А я жуть какая рассеянная, так что мне лучше не сбиваться с пути.       Надо бы отдать ручку Амбар. Не каждый раз выпадает предлог поговорить с ней, сделать ей какую-нибудь услугу или взглянуть в её волшебной красоты голубые глаза и утонуть в них. Вновь.       Надо бы отдать ручку Амбар.       Не знаю, насколько сильно нужно быть безумным, чтобы сходить с ума от одной такой мелочи, но я носилась по коридорам, судорожно вспоминая, где у неё должен был проходить урок. Для меня это было дело чрезвычайной важности, возможностью обратить на себя хотя бы каплю внимания Смит. Она никогда меня не замечает. С горем пополам я вдруг вспомнила, что Маттео учится с Амбар, так что можно написать ему. Бальсано в сообщении ответил, что мне бы пора запомнить его расписание, так как моё он знает в совершенстве. Ещё добавил, что сейчас химия на втором этаже. Прекрасно.       Я была полна решимости и энтузиазма — даже шла почти вприпрыжку, — улыбалась во все зубы и крепко держала потерянную вещь. Ручка была гладкой, немного холодной и с выгравированной надписью. Я опустила голову и разжала ладонь — правда, ручка соответствовала своей хозяйке: она была столь же безупречна и идеальна. И это феерично выгравированное золотом имя…       Я прошла мимо ухмыляющегося Маттео, который потом в удивлённо вскинул брови вверх из-за прямого игнорирования его не очень скромной персоны, прямо к тройке самых влиятельных и популярных девушек школы.       — Привет, Амбар, Хасмин, Дельфи! — приветливо воскликнула я, поправляя лямку рюкзака, которая немного сползла с плеча. Моя реплика была не услышана. — А… Амбар, — чуть громче повторила я, всё так же улыбаясь.       — Ай, Лунита, ты что-то хотела?       Девочки замолчали и все одновременно повернулись ко мне, отчего стало как-то не по себе. Три пары глаз, в которых читалось пренебрежение. Но почему, почему в одних глазах я всё же видела ещё что-то большее, чем всем видимое тщеславие? Почему я чувствую, что за маской надменности и величия скрывается чувствительный человек, который тоже нуждается в любви? Который тоже нуждается в ком-то так же, как я в ней.       — Амбар, да брось, — как будто я тут не стою перед ними, — она младше на год, наверное, просто хочет потратить твоё время вп…       Смит, к моему удивлению, резко подняла руку в знак того, чтобы Дельфи замолчала. Она не отрывала от меня взгляда, из-за чего мне хотелось провалиться под землю. Я еле-еле сдерживаюсь, чтобы не открыто смотреть на неё, со всем восхищением и трепетом, что шумит во мне, но это меня сдаст.       Она меня не замечала раньше, я даже не вхожу в список тех, на кого она хоть немного обращает внимание — моя влюблённость будет казаться ей смешной.       — Девочки, — фирменно идеально улыбнувшись, она прижала руки к груди, — можете оставить нас на минуту?       Дельфи с Хасмин переглянулись, явно учуяв что-то неладное.       — Но… Амбар…       — Живо, — всё та же улыбка. Всё так же не отрывает от меня взгляд. Я уже растеклась лужицей, сколько ещё можно меня мучать?!       Остались только мы вдвоём. Ну, мне так казалось. Ропот остальных учащихся создавал атмосферу приглушённого звука, будто время потихоньку останавливалось, мир замирал…       — Ты что-то хотела?       О. Мой. Бог. Я вдруг заулыбалась, как самая настоящая ненормальная, но сердце моё стучало в бешеном ритме — вот-вот выпрыгнет, правда. Тон, которым она сопроводила своих подруг, и тон, которым она мне задала вопрос только что, были как небо и земля, как огонь и вода… Это было так нежно и аккуратно, что я вдруг засомневалась: передо мной точно стоит Амбар Смит?       — Д-да, точно, — я засуетилась, — ручку, т-ты… ты обронила ручку у математического класса.       — Спасибо, — она немного смущённо забрала её у меня. — Что?       — Что?       Смит нахмурилась и слегка прищурилась:       — Почему ты так на меня смотришь?       Вопрос выбил меня из колеи, а рот как был открытым, так и остался — только вот я не вытянула из себя ни слова, только хватала воздух ртом и не знала, что сказать. Моё удивление настолько очевидно? Она всё поняла? Я на неё слишком открыто смотрю? Я до сих пор смотрю на неё с отвисшей челюстью?       Видимо, Амбар тоже поняла, что вышла из своего образа королевы школы — на секунду растерянное лицо её выдало, — так что чересчур вежливая улыбка вернулась на своё место.       — Спасибо, — пролепетала она и с гордо поднятой головой, идеальной походкой и удивительной грациозностью ушла. Я осталась стоять с открытым ртом.       — Амбар… Ах, к чёрту!       Я не знаю, что двигало мной далее, но я вновь позвала Амбар, но уже чуть громче и сдвигаясь с места. Та обернулась, стараясь держаться планки, но удивление в глазах я прочитать смогла — блин, да я сама была в шоке от того, что творю. Потому что я подошла к ней. Я легко откинула светлые волосы с её шеи, которая оказалась безумно нежной на ощупь. Я без сомнений встала на носочки, чтобы мне было удобней. И я, совершенно точно не контролируя себя, поцеловала Амбар.       Первые мгновения я чутко следила за каждым движением Амбар, чтобы понять, когда мне бежать. Мир вновь замер. Кажется, замер не только у меня в голове, но и на самом деле — коридор притих, и я точно могла поклясться, что слышала тихое «блять» от Маттео, который такого явно не ожидал. Да никто не ожидал. Я не ожидала!       Но Амбар не оттолкнула меня. Сначала она просто оцепенела, но позже медленно ответила. Она невесомо положила свою руку мне на талию, нежно и аккуратно шевеля губами, будто следила за реакцией не я, а она. Боже… какие у неё мягкие губы, они были со вкусом клубники, что одурманивало ещё больше, ведь это моя любимая ягода.       Поцелуй так и остался невесомым, почти что детским, ибо людям вокруг и так новостей уже достаточно, но сколько было вложено чувств, сколько трепета, надежды, отчаяния и тягостного ожидания… Всё слилось в единое целое, раскрывая все мои чувства перед Амбар.       Мы лениво, опьянённые сладостным моментом воссоединения, разорвали поцелуй, оставив между губами сантиметров пять, и улыбнулись. Обе. Так по-детски счастливо, что я вновь поразилась человеком, который всегда жил в Амбар Смит — добрым, чувственным и непринуждённым. Сердце колотилось, как бешеное, но на душе было умиротворённо, как никогда раньше.       Прозвенел звонок. Толпа зашевелилась, но не ушла по кабинетам. Амбар облизнулась, подмигнула мне и втянула в поцелуй. Уже сама. И тогда я смутно поняла одну вещь: чувства тогда были раскрыты не только мои, но и Амбар.

***

      — Мне кажется, скоро мои внезапные исчезновения будут замечены родителями, — хмыкнула я, вырисовывая левые узоры на подушке, пока Смит делала то же самое на моей спине.       — Тебе кажется.       Мы лежали полностью обнажённые на кровати Амбар, переплетённые с потрясающе мягким одеялом. Четыре месяца отношений гарантировали фееричный отдых, но не свободу от родителей, которые ещё не знали о наших отношениях. Знали только… вся школа и Роллер, не больше.       — Не волнуйся ты, — отмахнулась Амбар, легонько проведя по моей спине снизу-вверх, вызвав табун мурашек. Далее она приблизилась к моей шее, отчего я съёжилась, почувствовав приятную дрожь по телу, и продолжила: — Ты уже взрослая девочка.       Не знаю, почему, но каждое её слово на меня действует так… так, что я сразу вся трепещу и одновременно таю, растекаясь в смущённой улыбке. С каждой минутой я влюбляюсь в неё всё больше и больше. И мне это нравится. Я в это поглощена и уходить не собираюсь.       — С тобой я никогда ни о чём не волнуюсь.       Амбар пододвинулась ко мне и притянула за подбородок к себе, втянув в развязный поцелуй. Тогда и вправду беспокоиться было некогда. Думать было некогда. Ни мыслей, ни суеты, ничего. Только переполняющие чувства и… любовь.       — Что было бы, если бы тогда я тебя не поцеловала?       Смит усмехнулась и, покачав головой и посмотрев на меня такими светлыми, блестящими глазами, ответила:       — Чувства бы всё равно вырвались наружу, вопрос был только в том, когда кто-то из нас о них закричит.