Ночь, улица, фонарь, аптека...

Ночь сонно перемигивается звездами и слепит глаза фарами встречных автомобилей. А пока машины с убаюкивающим рокотом проносятся мимо, мы неторопливо бредем домой с очередной миссии. Глаза предательски слипаются, мышцы ноют, да и рот уже устал ловить зевки один за другим. Зато внутри до сих пор плещется тепло от проглоченной час назад души. М-м-м… Вкуснотища… Поднимаю взгляд с брусчатки и сразу цепляюсь за царапину под твоей коленкой. Бля. Все-таки это чмо успело тебя немного зацепить. А дома как назло бинты с йодом закончились. Придется еще тащиться в аптеку, и, благо, нам повезло — она через дорогу от дома. Небольшой крюк. Хозяйка аптеки — миссис Андерсон — укатила к внучке во Флориду, и сегодня вместо доброй бабули, которая по праву давно записала нас в ряды своих постоянных клиентов, за прилавком какой-то скучающий очкастый аптекарь неопределенного возраста. Новенький. Не местный. Кажется, что колокольчик над входом бодрее всех живых на пару ближайших кварталов. Когда мы открываем дверь, он дзынькает так звонко и задорно, что хочется вырвать ему язык в наказание за такие резкие звуки. И так думаю не только я. Аптекарь явно со мной солидарен. Он недовольно косится в нашу сторону, устало вздыхает и вместо дежурного приветствия неопределенно кивает куда-то в сторону, а затем бубнит почти на автомате, еле разлепляя губы: — Презервативы на второй витрине справа. И мы с тобой, будто по заклинанию этого очкастого мага-фармацевта, одновременно останавливаемся на полпути к прилавку и поворачиваем головы в сторону витрины, на которую он указал. Сонные мозги не сразу переваривают возникшую несостыковку, однако ты первая справляешься с секундным замешательством: два хвостика по бокам головы движутся в причудливой траектории отрицания и ты решительно топаешь до прилавка. — С чего вы решили?.. — видимо, возмущение вперемешку со смущением переполняют тебя настолько сильно, что мне становится заметно, как они разливаются краснотой на ушах и шее. Жаль, что лица не видно. Так и представляю, как ты сейчас прожигаешь негодующим взглядом этого полулысого шарлатана, когда озвучиваешь то, за чем мы, собственно, и пришли: — Две упаковки лейкопластыря, пять пачек стерильных бинтов и йод. Спасибо. И как только получаешь желаемое, в кои-то веки позабыв даже попрощаться, пулей вылетаешь из аптеки. Невозмутимо засовываю сдачу в карман под выжидательным взглядом аптекаря, который явно надеется, что я все-таки «спохвачусь» и попрошу презервативы. Ага, щас! Фиг тебе, прорицатель хренов! Не угадал! Выдержки и морды кирпичом, правда, хватает ровно до тех пор, пока не оказываюсь на улице. Там меня встречают две редиски: одна смотрит с рекламного плаката «Ешьте, дети, овощи! Это полезно!», а вторая, ну точная копия, кипит праведным гневом, сжимая пакетик с покупками. Перевожу взгляд с редиски на тебя и обратно, пытаясь определить, какой цвет ярче — на плакате или на твоем лице, мысленно присуждаю тебе победу и не могу сдержать хохота. Даже спать расхотелось. Тебе, судя по всему, теперь тоже не до сна. — Чего ты ржешь, Соул Итер?! — шипишь змеей и поджимаешь от обиды губы. А я-то в чем виноват? Это не я вообще-то презервативы купить предложил. — Видела бы ты сейчас себя. Нет, не отворачивайся, дай еще хоть пять секунд полюбоваться этим обворожительным оттенком красного… Но ты уже прешь через дорогу к нашему подъезду, да так напористо, будто собралась брать крыльцо штурмом. Правда, вместо призыва храбро сражаться, слышу невнятный бубнеж: — Почему этот озабоченный решил, что мы пришли за… — заминка, пауза, снова попытка: — За… — Презервативами, — подсказываю услужливо, пытаясь снова сдержать приступ смеха при мысли о степени твоей неиспорченности. — За ними, — соглашаешься с чувством облегчения: все-таки не надо будет произносить «запретное» слово. Усмехаюсь и пожимаю плечами: — А зачем еще два подростка могут зайти в аптеку в полночь? — За бинтами, например! — грозно потрясаешь пакетом в воздухе. — И хватит ржать, Итер, а то тебе сейчас мои покупки все разом как раз пригодятся. Пока копаешься в кармане в поисках ключа, с ленцой размышляю. Интересно, тебя больше смутили презервативы или то, что нас приняли за парочку влюбленных, которые спешат домой, чтобы уединиться? Перед тем как зайти в подъезд, оглядываюсь на аптеку и неожиданно встречаюсь взглядом с очкастым, который только что убедился в верности своих догадок, ведь ночь два подростка определенно проведут вместе. И вроде бы — ну и хрен с ним, пусть думает что хочет, но ощущать себя в этих водянистых глазах лузером, которому не хватило духу купить упаковку презервативов — как-то не круто. *** Улица кутается в плащ из синих сумерек, и здания зябко жмутся друг к другу. Прохожих почти нет, потому что все давно дома: ужинают, смотрят телек или зависают в Интернете. Лишь ветер гоняет по кругу мелкий мусор да порой завывает в водосточных трубах. Вот он, типичный осенний вечер в городе Смерти. Привычно плетусь за тобой, спрятав руки в карманы толстовки, а голову в плечи. Мысленно разрываюсь между мечтами о горячем душе, чтобы наконец согреться, и желанием свернуться калачиком под одеялом и тихо-мирно сдохнуть, лишь бы больше не чувствовать ломоту в костях и головную боль — верные признаки повышенной температуры. Ненавижу болеть! Все раздражает. Даже этот зеленый крест рядом с потертой вывеской «Аптека», который мигает так ярко и часто, что наверняка можно словить эпилептический припадок. Твой командный тон останавливает меня на последней ступени крыльца: — Жди здесь. Будто собаке команду дала. — Че это? — возмущаюсь вполне заслуженно и искренне. — Холодрыга на улице! Хочешь, чтобы я окончательно заболел и помер? Оборачиваешься и понижаешь голос: — Там опять этот извращенец. Не хочу, чтобы он снова озвучивал свои домыслы. Соул, я быстро, — заканчиваешь чуть ли не с мольбой во взгляде, и я сразу же сдаюсь. Без боя и даже без крохотной попытки отвоевать свое мужское право че-хочу-то-творю-ты-мне-не-указ-женщина… Засовываю голову в ворот толстовки чуть ли не до ушей и выказываю всем своим видом недовольство, чтобы тебе хоть чуточку стало стыдно: — Тогда купи еще леденцы от боли в горле. Чувствую, завтра они мне тоже пригодятся, — и для большей достоверности завершаю драматическую сцену парой хриплых покашливаний. И как только за тобой закрывается дверь, одарив меня на прощание гадким дзыньканьем колокольчика, чертыхаюсь себе под нос. То ли от звука, который орудием пытки прокатывается по сдавленным от боли вискам, то ли от своего идиотизма. Вот че за хрень! Как будто очкастый запомнил наши мордахи! И вообще, мудачество какое-то — стесняться зайти в аптеку вдвоем, потому что какой-то плешивый аптекарь в своих фантазиях решил, что мы созрели до «потрахаться», а до «дайте, дядя, упаковку презервативов» — не доросли. Тоже мне проблема! Лучше б этот очкастый умник нафантазировал для начала, чтобы соседка по квартире, подруга, повелительница и по совместительству одноклассница хоть как-то обратила на меня внимание, ведь ее интересуют только книги, учеба и «Соул, давай потренируемся с косой, а то ты какой-то рассеянный в последнее время»… Угу… Рассеянный… А ты юбки надевай подлиннее и прекращай ходить по квартире в обтягивающих майках, чтобы я о тренировках и учебе думал, а не о том, что мне надо в очередной раз остыть под холодным душем, когда ты в этой своей майке пристраиваешься рядом на диване, чтобы почитать… Хочешь посидеть с книгой в гостиной? Вот так совпадение! Я тоже вообще-то хочу. С тобой на диване посидеть. Только без книги. Только тебя. Хочу… И в следующее мгновение ответом на свои мысли слышу ворчливое: — Озабоченный… — в сопровождении дребезжания колокольчика. Не сразу соображаю, что ты вроде не телепат, а значит, приговор вынесен не мне. Закрываешь дверь и продолжаешь бурчать: — Будто у подростков только одно на уме. Кхм… — В чем-то он прав, — замечаю философски и усмехаюсь. — А мы с тобой особенные, — упрямо трясешь хвостиками. О, конечно. Ты-то у меня точно особенная. Нимб непорочности и наивности на голову не давит? Нет… Серьезно… Ты вообще на парней не заглядываешься или это только я не вхожу в круг твоих интересов? С подозрительным прищуром хмуро смотрю тебе в глаза, будто смогу прочесть там ответы на свои вопросы. Бесишь своим холодным равнодушием… И будто бросаешь мне вызов: «Добейся». — Сходим в субботу в какую-нибудь кафешку вдвоем… если я, конечно, не помру? — выдаю спонтанно и тут же пугаюсь собственных мыслей, необдуманно сорвавшихся с языка. Вот так просто: глаза в глаза, без долгих метаний и сомнений. Твою ж мать, это что сейчас было?! У меня точно лихорадка, иначе как объяснить, что я только что пригласил Маку Албарн на… сглатываю… на свидание. Тебя. Впервые. Бля… Крутые парни не краснеют, но чувствую, как по щекам разливается жар, а волнительный мандраж вяжет морские узлы из кишок. Совсем не круто. Но Мака Албарн на то и Мака Албарн. — Ну уж нет! — Не замечаешь в тусклом свете фонаря ни моего помидорного лица, ни паники во взгляде. Протягиваешь пакет с лекарствами и невозмутимо продолжаешь менторским тоном: — Ты и так все время отлыниваешь от готовки и уборки! Никаких кафешек, Соул Итер. Я на это не куплюсь. Да твою ж мать… Обожаю тебя. Даже не знаю, радоваться сейчас, что ничего не поняла, или злиться. — Ну и дурында же ты, Мака Албарн, — выдыхаю все-таки с облегчением, а ты в ответ совсем по-детски фыркаешь: — Сам такой. И уже спустившись с трех ступенек крыльца, нетерпеливо тянешь меня за рукав толстовки. «Ну же, Итер, не тормози». А я и правда торможу. Не делаю ни шага, потому что вдруг упираюсь в насмешливый взгляд очкастого провизора, который, видимо, все это время наблюдал за нами с той стороны стеклянной двери: из пышущей светом и стерильностью аптеки. Вижу, как он кивает головой в сторону все той же витрины с контрацептивами, вздыхает и театрально закатывает глаза к потолку. Ох уж этот взгляд… Смесь из жалости, разочарования и едкой желчи. Взгляд, который будто говорит мне: «Ну ты и трус. Вот же мелкий сопляк. Решил девчонку послать в аптеку, а сам даже войти не посмел». Да не нужны мне твои гребаные презервативы, говнюк! Сам пользуйся на здоровье, если есть с кем! Демонстративно отворачиваюсь, да так резко, что головная боль снова напоминает о себе — тисками сжимает виски. Матерюсь себе под нос. Мог бы и громко, но не хочу тревожить звуками распухший от лихорадки мозг. Это уже не смешно! Бесит! Бесит! Бесит! *** Фонарь у подъезда разгоняет осеннюю мглу и рассыпает блики по яркой коробке, в которую продавец из рыбной лавки в очередной раз засунул пару самых свежих сазанов для нашей Блэр. Кошечка-ведьма, конечно, будет рада, только я сейчас не рад: одной рукой прижимаю к груди пакет с покупками весом, кажется, с центнер, под мышкой эта дурацкая коробка воняет рыбой и слепит глаза (тот лопух еще и красным бантом ее перевязал), а во второй руке смартфон, на котором высвечивается СМС. Мака: «Забыла. Еще зубная паста кончилась. Купи» Да твою ж мать! Почему ты вспомнила об этом, когда я до подъезда успел дойти?! И так уже ощущение, что провонял сазанами настолько сильно, что те смогут меня за своего принять, а теперь придется опять тащиться с ними до магазина?! Нет уж! Хренушки! Ни. За. Что. Будем жить дикарями. Без зубной пасты. Решительно делаю шаг вперед, громко чертыхаюсь и в следующее мгновение круто разворачиваюсь почти на сто восемьдесят градусов. — Добрый вечер, — нарочито вежливый тон очкастого аптекаря совсем не вяжется с его любопытным взглядом. Бесцветные глаза за толстыми стеклами очков так и снуют по подарочной коробке с вульгарным бантом, которую я до сих пор держу под мышкой. Жадно. Изучающе. Бля! Знаю, о чем он думает. Пятница. Вечер. Свидание. Тем временем его взгляд «перебегает» на меня и вдруг тускнеет от разочарования. Ну да, я хожу по продуктовым магазинам в спортивном костюме, и если уж на то пошло, то мой внешний вид — мое личное дело. Тем не менее начинаю чувствовать себя идиотом. Во-первых, потому что из-за нежелания тебя расстраивать все же приперся в аптеку за зубной пастой, а во-вторых, ведь только идиот мог бы пойти на свидание в спортивном костюме. И теперь в глазах этого очкарика я не просто трус, но еще и дебил с напрочь отсутствующим вкусом. Ха! Дядя, хорошо еще, что ты не в курсе о содержимом коробки. Невозмутимо кидаю десятку на блюдце: — Зубную пасту. С мятой. Три упаковки. Бровь фармацевта начинает ползти вверх: он явно озадаченно соображает, зачем наедине с девушкой может понадобиться столько пасты. Тем не менее три тюбика появляются почти незамедлительно, и я кидаю их сверху в пакет с покупками: куда-то между пекинской капустой и багетом. — Еще что-нибудь? — ехидно спрашивает между тем аптекарь, справившись с удивлением и, видимо, сделав соответствующие выводы относительно храбрости чмошника-подростка перед собой. И вроде вопрос как вопрос, но насмешливый тон вбивает мою гордость в пол. Более того, в руках этого мудака словно из ниоткуда появляется коробка презервативов, которую он кладет на прилавок и услужливо пододвигает ко мне, словно бы говоря тем самым: «Если язык в жопу засунул и не можешь попросить, то просто протяни руку и возьми их, молокосос». — Больше ничего, — цежу сквозь зубы, борясь с желанием высказать этому плешивому впаривателю презервативов, куда бы он мог их себе засунуть. Не только у него фантазия хорошо работает. Сдерживаюсь, однако уже наперед знаю, что вернусь сейчас домой в настроении «убью всех» и обязательно, сам того не желая, испорчу настроение тебе, Мака. «Отличный» вечер пятницы, твою ж мать… Чертова рыба! Чертова зубная паста! Чертовы презервативы! *** Аптека сияет белизной своего нутра — сквозь безупречно чистые стекла на брусчатку льются потоки света и разливаются по тротуару прямоугольными колодцами пятен, в которые, будто в капканы, неминуемо попадают редкие прохожие, но осенняя хмарь и холодный ветер гонят их куда-то вперед по своим сверхважным делам. Мы не исключение. Тоже выныриваем из сумрака тусклых оранжевых фонарей и погружаемся с головой в омут аптечного сияния. Не нужно косить взглядом, останавливаться или поворачивать голову. И без того знаю, что очкастый сегодня в ночную смену, потому что он почему-то работает только по ночам. Аптечный граф Дракула, не иначе. Не знаю как насчет чужой крови, но моей он уже изрядно выпил. В переносном смысле, конечно. Каждый раз, возвращаясь поздно домой, чувствую затылком взгляд этого сталкера-кровопийцы, представляю гадкую усмешку на пол-лица и содрогаюсь от бешенства… а еще маниакального желания разрубить его косой ровно пополам. Но так больше продолжаться не может. Кто я? Крутой парень или тварь дрожащая? — Идем, — внезапно даже для самого себя хватаю тебя за руку и тащу к ненавистной двери с колокольчиком. — Куда? Зачем? Покорно следуешь следом и даже не пытаешься высвободить ладонь из моей, хотя наверняка чувствуешь себя неловко хотя бы от того, что держаться за руки — явно не наш уровень отношений. И снова дзынькающий колокольчик. Снова белый прилавок и бесцветные глаза, в которых уже затаилась тень усмешки: «Ну что на этот раз, детишки? Витаминки попросите?» — Упаковку презервативов, — оглашаю громко, четко и с равнодушной миной. В общем, всем своим видом излучаю уверенность… Или, по крайней мере, пытаюсь излучать под осуждающим взглядом какой-то бабульки у соседней витрины («Ох уж эта распущенная молодежь!»)… и твоей ладони, что буквально впилась в мою чуть ли не до хруста в костях. Лучше не представлять, какое у тебя сейчас лицо и что ты обо мне думаешь. И уж конечно, каким способом будешь меня убивать через минуту после того, как мы покинем это место. — Какие вам? — тем временем невозмутимо спрашивает аптекарь и хочет, видимо, добавить еще что-то. Бля! Надеюсь, он не начнет про весь ассортимент рассказывать, а то ты и так сейчас мою ладонь в своей расплющишь. Поэтому поспешно называю первое название бренда, что приходит в голову — спасибо рекламе с Ютуба, хоть чем-то пригодилась. — Двенадцать штук. — И поспешно добавляю, не дав возможности аптекарю начать презентацию размеров и особенностей: — Классических. Когда коробочка появляется на прилавке, моя ладонь уже почти превратилась в кашу из костей, мяса и кожи. Никогда бы не подумал, что в тебе столько силы. Аж взвыть от боли хочется. — Восемь девяносто, — озвучивает цену очкастый с довольной физиономией, и к моему желанию взвыть добавляется еще одна причина… Сколько?! Че так дорого-то?! Да я на эти деньги мог бы недельный запас чипсов себе прикупить! Но пацанская честь превыше услады желудка… Достаю из кармана последнюю десятку и получаю взамен сдачу вкупе с этой чертовой коробкой стоимостью с золотой слиток, которую плешивый маньяк даже не удосужился положить в пакет, а значит придется нести ее в руках, ведь в карман она точно не влезет. — Спасибо. До свидания. И кажется, что теперь-то все кончено, репутация крутого парня спасена, можно расправить плечи и гордой походкой удалиться в осеннюю ночь, но на душе все равно гадко. Мерзко от взгляда, такого масляного и елейного, словно вдруг влезшего в нашу с тобой личную жизнь. Так и хочется напоследок съездить этому мудиле по морде, чтоб не смел там себе представлять, что, как и куда мы собираемся делать в его фантазиях. Уже жалею, что впутал тебя в весь этот фарс. Прости, Мака. Оказавшись на улице и вынырнув из прямоугольных потоков света, жду, что сейчас ты остановишься и убьешь меня прямо здесь, на углу. Усмехаюсь сам себе. Впрочем, неплохое место — труп можно далеко не тащить, тут как раз очень темный закуток в подворотне. Однако ты не останавливаешься, а просто продолжаешь медленно идти вперед, разве что руку отпустила. — Итер! Зачем?! — грозно вопрошаешь, так и не повернув головы в мою сторону. И мне даже кажется, что ты, скорее, растеряна, чем зла. Подстраиваюсь под неторопливый шаг рядом — со стороны может показаться, что мы просто гуляем, а не собираемся сейчас ссориться. Хотя ссориться я и не хочу. Честно. Ты все же молодец, и вообще-то я тобой даже горжусь. — Ты сейчас напрашиваешься на практическое занятие или правда не знаешь, зачем нужны презервативы? — пытаюсь перевести все в шутку. — Дубина! Я спрашиваю, зачем ты их купил?! — указываешь пальцем на коробку, которую я вынужден нести в руках, и избегаешь смотреть в глаза. Голос уже не грозный: ты смущена и расстроена. Сбиваешься: — То есть… Ну… Если тебе их надо, то меня твоя личная жизнь не касается. Поэтому нечего их так демонстративно покупать при мне… Со мной… Че? Такого поворота я как-то совсем не ожидал. Удивленно вскидываю бровь и смотрю на твое грустное лицо и опущенную голову. Будь мы немного ближе, чем друзья, я бы тебя, наверное, даже сейчас за плечи обхватил и встряхнул. Нашла, тоже мне, повод для огорчений. — Вот дура… — Не могу сдержать улыбку и наигранно ворчу: — Ну какая нахрен личная жизнь! Я не помню, когда у меня выходной-то нормальный был. То миссии, то учеба, то тренировки… Да еще ты тут вечно под боком… Вообще-то я на других девчонок если и смотрю, то только тебе назло, но хрен кому об этом расскажу. — Пф… — фыркаешь и возмущаешься в ответ: — А я-то тут при чем?! — При всем. — Кажется, и так уже взболтнул лишнее. — Закрыли тему. Купил, потому что этот очкастый хрен считает нас с тобой мелкими соплежуями, которым не хватает духу попросить упаковку презервативов. Мака, я крутой парень, а не малолетняя мямля. Это было дело чести. — Ты просто пафосный идиот, Итер. — Зато я не краснею от слова «презерватив». — Заткнись, Соул, — бубнишь уже беззлобно. Бессмысленный и тусклый свет фонарей не может совладать с мраком осеннего вечера. Адреналин в крови потихоньку рассасывается, ветер выдувает тепло из-под толстовки, а кончики пальцев уже начинают мерзнуть. Запихнуть бы руки в карманы, но в них злополучная упаковка презервативов, так что придется терпеть. Какое-то время мы бредем молча, потерявшись в своих мыслях. Ты рассеянно провожаешь глазами машины, смотришь на темное небо без единой звезды и блуждаешь взглядом по светящимся окнам домов. Задумчивая и почти спокойная. И кажется, что совсем не замечаешь унылого и зябкого полумрака. Не люблю видеть тебя такой отрешенной от мира, поэтому подкидываю вверх презервативы, чтоб привлечь внимание: — У меня идея. Скоро ведь Хэллоуин. Как думаешь, твоего папашку хватит инфаркт от испуга, если он заметит у тебя в комнате эту коробочку? Именно такого эффекта я и ожидал. Глаза вспыхивают, и ты даже сбиваешься с размеренного шага: — Ты в своем уме?! Как твоя башка вообще до этого додумалась?! — на лице смесь из испуга и попытки не рассмеяться. — Это самый дурацкий розыгрыш, какой ты вообще мог придумать! Выбрось их, — заканчиваешь уже категоричным тоном. — Ага! Щас! Это я их купил, так что нечего тут моими вещами распоряжаться! — Тогда отдай мне! — и внезапно выхватываешь коробку из рук, чтобы тут же от нее избавиться. Глаза так и бегают в поисках ближайшей урны. Ну уж нет! Мы так не договаривались! — Только попробуй выкинуть! — И что тогда?! Сам же сказал, что они тебе не нужны! — Э, если ты собралась умереть старой девственницей, то я точно нет. Мне они еще когда-нибудь пригодятся. Фыркаешь с негодованием и отворачиваешься. А я вдруг представляю, что было бы, столкнись мы сейчас со Спиритом. Его ангел гуляет вечером с Итером и контрацептивами в руках. Твою ж мать! Вряд ли мы оба успеем объяснить твоему папаше ситуацию — вжих, вжих, и меня точно четвертуют первым без суда и следствия. Хреновая перспектива. Хотя… пытаюсь сдержать смех… я бы посмотрел на перекошенное лицо Спирита Албарна… Однако на всякий случай озираюсь по сторонам в поисках знакомых лиц и все-таки забираю у тебя долбаную коробку от греха подальше. И вообще, прячу ее за ворот толстовки — так, пожалуй, будет спокойнее. Останавливаюсь и разворачиваюсь к тебе лицом: — Пошли уже домой, холодно. А мне так хочется продолжить этот вечер в тепле и все в таком же легком и хорошем настроении. Вдвоем. С дурацким фильмом, диваном и колой. А еще хочется забыть на время про осень, уроки, аптечных упырей и твоего папашу. Не думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя, потому что мне и сейчас уже кажется, что твое умиротворенное лицо заслонило от меня весь этот паршивый мир. Вот поэтому я смотрю на тебя и никак не могу отвести взгляд. Ты отчего-то медлишь и не отвечаешь. Смотришь опасливо в глаза, и кажется, что в них плещется застенчивое сомнение. Наконец еле заметно улыбаешься и смущенно отводишь взгляд: — Здесь есть кафе за углом, — бормочешь куда-то в пустоту и с длинными паузами. — Там готовят вкусный кофе… Ты же вроде недавно предлагал куда-нибудь сходить… можем сегодня, если хочешь. Вечер укрывает твои хрупкие плечи покрывалом невесомой темноты, а фонарь по ту сторону дороги золотит светлую макушку и зажигает в глазах крохотные искры. — Хочу, — отвечаю почти не раздумывая и тут же спохватываюсь: — Только… Заплатишь за меня? А то я последние деньги на презервативы потратил… Ты больше не смущаешься, весело пфыкаешь и качаешь головой: — Не в той последовательности ты деньги тратишь, Итер. Я даже склоняюсь ниже, чтобы получше разглядеть твое лицо и ехидно ухмыляюсь: — Мака, неужели ты намекаешь, что они нам все-таки могут пригодиться? — Не смешно, Соул. Легонько отталкиваешь меня, поэтому остается только раздосадованно вздохнуть: — Мне теперь тоже… Но главное, не терять надежду.