Будь моим

      – Прости, Минцзюэ! Я, правда, не знаю как так получилось!       Лань Сичэнь сейчас стоял в зале аэропорта, сжимая в руках телефон. С экрана на него смотрел Не Минцзюэ, а на заднем плане мельтешил Не Хуайсан.       – Сичэнь, как можно было перепутать рейсы? – скептично спросил старший Не. – Как прошел проверку билетов?       – Их почему-то только после взлета проверили, – простонал Лань Сичэнь.       Молодой альфа собирался на выходных проведать своего друга в Шэньчжэнь, но каким-то образом перепутал рейсы и оказался в Гонконге – одном из самых опасных и развратных мест на земле.       – Ты смотрел билеты на обратный рейс? – спросил Не Минцзюэ.       – Свободные места только на рейс через три дня, – обреченно выдохнул Сичэнь.       Ненадолго повисло молчание.       – Может, – начал старший Не, – ты купишь любой билет и снова "перепутаешь" рейсы, чтобы прилететь вовремя?       Сичэнь ошарашено уставился на экран. Он не ожидал таких слов.       Молчаливые гляделки через видеозвонок продлились еще немного, пока Не Минцзюэ не взорвался смехом. От вида этой картины младший альфа невольно ощутил облегчение.       – Сичэнь, – начал Минцзюэ, вытирая слезы в уголках глаз, – поразительно, что из всех людей это произошло именно с тобой.       Горе-путешественник залился румянцем – ему было стыдно, очень стыдно.       – Я не в обиде, Сичэнь, – улыбнулся Не Минцюэ. – Главное, что ты в порядке, и ничего с тобой не случилось в пути.       – Сичэнь-гэ! – раздался в динамиках второй голос, и на экране появился Не Хуайсан, – Ты можешь провести этот уикенд в самом Гонконге! И в такое время! Пожалуйста, сходи на торги!       – Дурак! – рявкнул старший альфа и ударил Хуайсана подушкой. – Еще раз услышу этот бред, и ты три дня не вылезешь из спортзала.       – Брат слишком любит меня, чтобы заставлять нарезать круги, – заискивающе прижался к нему Не Хуайсан. – А вдруг я накачаю гору мышц, и никто не захочет на мне жениться.       Альфа смерил его тяжелым взглядом, вздохнул и повернулся к камере.       – Как я уже говорил, Сичэнь, я не в обиде. Жаль, что так вышло, но мы всегда сможем встретиться еще. Давай в следующий раз мы с Хуайсаном прилетим к вам.       – Спасибо, Минцзюэ, – с облегчением улыбнулся Сичэнь.       – Хорошо проведи эти три дня, – ответил старший Не. – Звони, если что.       – Обязательно, – ответил Сичэнь и завершил звонок.       Набрав в легкие побольше воздуха, он шумно выдохнул. Одна проблема улажена. Хорошо, что Не Минцзюэ вошел в его положение. Остались родные. Пожалуй, дяде он пока ничего не скажет, а вот Ванцзи стоило бы позвонить. Сичэнь улыбнулся. Что может произойти за эти три дня? Он найдет отель, посмотрит город, распробует местную еду и просто хорошо проведет время. С таким простым планом абсолютно ничего не сможет произойти.

***

      Произошло. Еще как произошло.       Сичэнь пытался найти выход в этом огромном здании, но толпа людей все время куда-то его увлекала. Альфа думал, что его настигла полоса неудач, раз он перепутал рейсы, а теперь вообще попал в торговый дом семьи Вэнь.       Это место было переполнено развратом и пороком, здесь продавали людей, словно вещи на рынке. Хотя, это ведь тоже рынок. Рабовладельческий. Стыдно признать, но в современном обществе это было распространенной практикой, а на продажу шли люди, "добровольно" подписавшие контракт. И таких были десятки тысяч, если не сотни. И, что еще хуже, в разы больше тех, кто желал приобрести живую игрушку. Технологии и прогресс шагнули вперед, но звериная тень все еще нависала над обществом.       Поглощенный такими мыслями, Лань Сичэнь вошел в темный зал. В центре зала возвышался освещенный подиум, а в темноте стояли альфы и беты. На сцене, продолжением которой был подиум, стояла трибуна. На первый взгляд, это был зал для модного показа. Но, стоило первой выйти "модели", как Сичэня едва не хватил удар. Это – одежда?! Жалкие клочки ткани, едва прикрывающие самое главное? Ранее, невзначай посмотрев журнал Не Хуайсана, он решил, что люди надевают такое исключительно для фотографий. Оказывается, нет, не только.       Еще больше сбило с толку, когда люди из толпы начали выкрикивать числа. До Сичэня дошло, что это ставки. Нет, он понимал, что это торговый дом и, соответственно, люди здесь покупали других людей. Но реальность все-таки немного шокировала альфу. И почему так дорого? Суммы уже шли на сотни тысяч долларов. Так вот куда высшие слои общества тратят свое состояние.       Не успел Сичэнь придти в себя, как девушку-омегу уже кто-то купил. Та ушла за кулисы, а аукционер за трибуной объявил следующий лот.       Лань Сичэнь уже начал проталкиваться через толпу к выходу, но будто какая-то невидимая сила заставила его обернуться. Альфа бросил взгляд на сцену и замер – там стоял худощавый юноша, ростом едва ли достававшим до груди Сичэня. Но альфа был полностью поглощен этими живыми и яркими глазами, цвета грецкого ореха. Черты лица юноши были тонкими и изящными, словно у девушки. Стоило чуть пухлым губам сложиться в улыбке, как на щеках заиграли ямочки, и Сичэнь был просто очарован ими. Черные, чуть волнистые волосы касались плеч, а их верхняя часть была собрана в хвостик, придававшая лицу игривость. Из одежды на юноше было "платье" серого цвета: высокий воротник, обнаженные руки и плечи, впереди вывязаны узоры-косички. Платье было коротким и больше походило на тунику. Пусть юноша был невысоким, но его ноги в черных туфлях на шпильке выглядели стройными, как у дикой лани.       Под мерный ритм музыки омега пошел по подиуму. Его улыбка была мягкой, но движения источали соблазнительную грацию. Дойдя до края подиума, юноша развернулся. Зрители в зале зааплодировали еще громче, а у Сичэня закружилась голова – у "платья" совершенно отсутствовала спинка. Ничто не скрывало светлую кожу, взгляд мог блуждать от шейного позвонка до ямочек снизу спины.       Сквозь гул в ушах Лань Сичэнь услышал ставки. Сто тысяч, двести тысяч, двести пятьдесят… Рассеянным взглядом молодой альфа окинул толпу, подиум, и неожиданно встретился с ореховыми глазами. Большие, чистые и ясные, с мягкой тенью от пушистых ресниц. От такого взгляда тело невольно покрылось мурашками, а горло сдавило спазмом.       – Шестьсот, – сквозь оцепенение выдавил из себя Сичэнь, но в общем шуме на него не обратили внимания. Тогда альфа вскинул вверх руку и крикнул изо всех сил: – Шестьсот тысяч!       Гул притих. Множество взглядом устремилось к Сичэню, который не опускал руку. Спустя несколько секунд раздался голос аукциониста:       – Шестьсот, господин в белом! Шестьсот тысяч долларов – раз! Шестьсот тысяч долларов – два! Шестьсот…       – Семьсот, – перебил его мужской голос.       Толпа обернулась к заговорившему. Им оказался альфа немногим за сорок, в брендовом костюме золотого цвета. Глядя на хитрый прищур и неприятную улыбку, этого мужчину никак нельзя было назвать хорошим человеком.       С каким-то непонятным ужасом Сичэнь уловил в чертах лица альфы черты того самого омеги на сцене. Он не мог знать наверняка, родственники ли они, но чувство отвращения к этому человеку уже затопило его. Захотелось во что бы то ни стало забрать юношу отсюда.       – Восемьсот.       – Восемьсот пятьдесят, – мгновенно ответил альфа в золотом. Ему не хватало только веера, чтобы выглядывать из-за него и прятать свою гадкую улыбку.       Сичэнь сжал кулаки.       – Миллион.       Мужчина в золотом промолчал. Аукционист начал вести отсчет:       – Миллион долларов – раз!

В зале стояла тишина. Омега на сцене продавил ногтями кожу на ладони.

– Миллион долларов – два!

Двое мужчин напряженно смотрели друг на друга.

      – Миллион долларов – три! Продано молодому господину в белом!       Облегчение выбило весь воздух из легких Сичэня. Он чуть пошатнулся и поспешно вдохнул. Вокруг него аплодировали. Кто-то даже хлопнул по плечу. Сичэнь снова посмотрел на сцену. Юноша все еще стоял там. Но теперь его облик излучал какую-то неудержимую радость.       Лань Сичэнь улыбнулся. Это того стоило.

***

      Альфа нежно целует бледную кожу. На губах расцветает вкус цитрусов и аниса. Юноша под ним дрожит и выгибается навстречу всем телом, а руками прижимает голову мужчины к себе, спутывая длинные пряди волос, которые прохладным шелком щекочут кожу.

– Мое имя Мэн Яо. Как я должен обращаться к господину? – Не "господин". Просто по имени. – Тогда я могу узнать ваше имя? – Не "вы". Ты. – Ты странно разговариваешь. – Не странно, а очарованно. – Тогда скажи мне, очарованный: как твое имя? – Хуань. Лань Хуань.

      Пьянит. Как же пьянит срывающийся на стоны голос. Пьянит терпкий запах, который, кажется, уже пропитал собою каждую клетку тела и частицу разума. Пьянит вес стройных ног в своих ладонях. Пьянит чувство вседозволенности, когда губы собирают выступающие сладкие капли.

– Мэн Яо, тот человек в золотом… Он продал тебя и набивал цену – кто он? – Если коротко – мой отец. – Это незаконно… – Все в порядке. Я никогда не считал его своим отцом.

      Приятно толкнуться в жар чужого тела. Так хорошо чувствовать себя целым, словно нашелся недостающий пазл, чтобы завершить картину. Если бы Сичэнь сейчас мог связно думать, он решил бы, что та картина написана в золотых тонах. Ярких, но не слепящих, сияющих, но не как солнце, а как фейерверки. Вот уж точно, новогоднее чудо в жаркий август.       Чужие ногти неожиданно оцарапали спину, когда Сичэнь толкнулся еще глубже. Теснота сводила с ума.

– Хуань, прошу, возьми меня сегодня. – Почему? Ты не обязан. – Я хочу поставить точку в прежней жизни. И начать новую.

      Тела выгнулись навстречу друг другу, прижимаясь животами. Стоны утонули в поцелуе. Жарко, мокро, но так хорошо. Хорошо отбросить все и быть обнаженным не только телом, но и душой. Клыки мягко вошли в пахучую железу, и хриплый стон сорвался с опухших губ. Любой скажет, что не стоило ставить метку, но они все решили. Сегодня они уже не просто альфа и просто омега, а единая пара.       В конце концов, один плюс один равно два. И это ты и я.