***
Небо, как капризный ребенок, орало и стонало. С запада подкрадывались темно-серые клубящиеся тучи, постепенно на землю падало все больше и больше холодных, будто пронизывающих тело насквозь капель, от которых так и хотелось спрятаться. Ветер завывал как мог, снося шляпы, поднимая выброшенные газеты, крутя их в воздухе. Случайные прохожие в такую погоду прикрывались чем могли: от собственных рук до пиджаков и плащей. Серость уже почти охватила весь город. Мужчина прыгнул в первый попавшийся экипаж, чуть не потеряв свой шарф, успев его вовремя удержать. «Скоро может пойти ливень, нужно успеть доехать до них», — пронеслось у него в голове, пока он расслабленно облокачивался на спинку и расстегивал плащ. Эта поездка не была какой-то договоренностью или изначально запланированной мужчиной. Просто почему-то ему казалось, что тот не будет против, а ему самому нужно было восстановить равновесие или хотя бы что-то наподобие стабильности в своих мыслях. Ему нужно было убедиться. А где это сделать, как не в доме Штольца? Пока карета убаюкивающе покачивалась, литератор задремал. Сказывались бесконечные бессонницы и ночные прогулки. За окном в этом время сменялся пейзаж, покрапывающий дождь все же закончился, ветер подуспокоился, на улицу стало выползать больше людей. В это время мужчина с уставшими глазами впервые за несколько дней мог отдохнуть.***
Он кинул монеты извозчику, выпрыгнул на улицу и повернул голову — его подвезли аккурат к дверям давнего приятеля. Собравшись с духом, — все-таки визит был довольно внезапный — постучался. Открыл ему на удивление тот самый нищий, уже приодетый и причесанный, да и в целом выглядевший лучше. Захар, кажется, его звали. Литератор снял плащ, новый слуга его подхватил и повел мужчину к хозяевам, попутно пытаясь завести разговор и выпрашивая, судя по всему, чаевые: — Ах, батюшка, неожиданно-неожиданно Вы пожаловали! Но не переживайте, Андрей Иваныч дома, и матушка тоже… Ох, видели бы Вы ее! Так она с Андреем Ильичем мила и нежна, загляденье просто! Но Андрей Иваныч с ним построже, ох, такой барин из него вырастет. Да он уже так хорошо в математических этих всяких науках разбирается! Эх, я сам, правда, ничего не смыслю в них, а у него так складно, так складно… Ох, вот сюда, направо. А? — Захар заметил вопросительный взгляд мужчины и посмотрел на одежду в своих руках. — Ваше пальто я потом повешу, внизу, в коридоре, ах, запамятовал о нем совсем. Ох, а вы знали? Молодой Андрей Ильич… Гость хотел было поправить, что это, на самом деле, плащ, но решил, что такая мелочь не стоит внимания. Вместо этого литератор ненадолго ушел в свои мысли и совсем перестал слушать слугу. Он пытался вспомнить, что именно хотел спросить, совершенно забывшись из-за этой болтовни. Когда они уже почти дошли до приемной, с его губ слетел волновавший его вопрос: — Почему ты решил остаться у Андрея Ивановича? — А? О-о-о, да вот что-то так вышло, батюшка. В последнее время так холодно, и дождь этот… Вот, думаю, зайду, что ли, воспользуюсь предложением доброго барина, хоть погреюсь, да Андрея Ильича увижу. И вот как увидел его, не смог глаз оторвать! Такой статный, и так похож на почившего, Царство ему Небесное, Илью Ильича! И тут Андрей Иваныч предлагает остаться… Не смог отказать. Я же это… вот, души не чаю в молодом господине. И, эх, решил ему верной службой служить. Литератор внимательно слушал его, немного склонив голову и поглаживая подбородок. И, черт, как же он любил подобные концовки! Его глаза загорелись прежним блеском. Он наконец понял, что не давало ему покоя во всем этом. Он нашел то, что так отчаянно хотел написать. Ему не просто хотелось всем рассказать об этом, ему хотелось, чтобы все поняли, о чем именно он рассказывает, чтобы все прониклись. Вот что ему хотелось. Он убедился в этом. Захар открыл ему дверь в приемную и пропустил гостя вперед. Штольц покуривал трубку, сидя в кресле и все равно заполнял какие-то бумаги. Ольга сидела в обнимку с Андрюшей, крутящим в руках деревянного солдатика. Литератор окинул счастливую семью взглядом и сказал: — Похоже, я напишу роман. И вышел из комнаты.***
Дорогу назад он почти не запомнил. В голове было столько мыслей, что за всеми было и не уследить. Однако все они были об одном: о том самом ленивом, обычном и мечтательном барине. О его истории. О его жизни. Придя домой, литератор быстро скинул с себя верхнюю одежду. Он пытался переодеться в домашнее, но взор падал только на такой желанный письменный стол. В конце концов, надев первый попавшийся халат, он завалился в кресло и попытался успокоить бешено бьющееся сердце. Не получилось. Достал несколько стопок бумаги и письменные принадлежности. В голове постепенно проявлялась четкая картинка. Он тихо хмыкнул. «Как ты там сказал? Спроси любого, запиши его историю и перепродай ее с барышом?» Пара чернильных капель упала на стол, забрызгала немного мятые манжеты. «Кажется… Я должен тебе рубль». Его рука, сама, как живая, взяла перо, взмахнула над белыми листами и начала выводить на них немного кривые и острые буквы: «В Гороховой улице, в одном из больших домов, народонаселения которого стало бы на целый уездный город, лежал утром в постели, на своей квартире, Илья Ильич Обломов».