beside u

— Мы никогда не будем друзьями. Чжухон смотрит сурово. Это чувствуется в объемных бровях, сведенных к переносице, во взгляде, в котором искорками сверкала злоба, в губах, которые были на удивление расслабленными, несмотря на то, что сейчас произнесли. Чжухону идет такой вид. Только вот Чангюну от него больно. Он смотрит абсолютно спокойно, хотя внутри целый фонтан эмоций бьет ключом: хочется упасть на пол, разрыдаться навзрыд, схватиться руками за волосы и закричать, да так, чтобы голос сорвать. Но он не показывает, скрывает как только может, потому что не хочет выглядеть слабым при ком-то — слишком привык сильным быть. Все это выглядит как сцена в кино. Один весь такой злой и напряженный, а другой не знает, куда деться и мечтает лишь о том, чтобы земля под ним начала медленно проваливаться и помогла спрятаться от чужого враждебного настроя. Но кино — это кино, а вот жизнь — штука посложнее. Им сглатывает громко, даже чересчур, отходит на пару шагов назад и осознает, что не знает, что ему делать дальше. Не в первый раз он подходит к нему, чтобы начать дружбу, не в первый раз он спрашивает о причине ненависти, не в первый раз он теряет возможность говорить, когда слышит безоговорочный отказ и далеко не в первый раз он сдерживает слезы, когда его теплые и искренние слова разбиваются о чужую холодную, ледяную стену. Ничего не получается. Ничего не получится.

*

Чангюн сидит рядом, бесстыдно рассматривая то, как Чжухон сжимает пальцами карандаш, как второй рукой тянется к воротнику своей водолазки, и как сосредоточенно он смотрит в лист, на котором раз за разом появлялась новая строка. — Надоел, — цедит сквозь зубы Ли, сжимая карандаш в руке так сильно, что он лопается пополам и одна из частей отлетает в Има, — уходи. Я сам напишу. И снова все в груди как-то неприятно сжимается. Снова хочется рыдать, снова хочется волосы на голове выдирать. Хочется задать один единственный вопрос, что буквально витает в воздухе, но у него будто бы легкие отказывают в этот момент. Почему? Чангюн не может вздохнуть. Чжухон запирает двери прямо у его носа.

*

Чангюн чувствует себя Наруто, потому что не бросает свою недосягаемую цель, несмотря на практически невозможное ее осуществление. Только у Наруто все получилось, а вот Чангюн в собственном успехе совершенно не уверен. Ему казалось, что попасть в аниме и стать хокаге куда более возможно, чем сделать так, чтобы Чжухон прекратил ненавидеть его. И что такого он успел натворить? — Зажигалка есть? Мысли были прерваны чужим тихим и хриплым голосом, от которого у Има табун мурашек прошелся. Он громко сглатывает, застывая от неожиданности, и боится пошевелиться, ведь... вдруг это всего лишь фантазия его больного сознания? Ли обходит его, встает рядом и опирается руками о подоконник, сжимая губами сигарету. Чжухону идет такой вид. Только вот Чангюну снова от него больно. Он несмело протягивает свою зажигалку Чжухону, тот, даже не оборачиваясь, грубо выхватывает ее из чужих рук и спешит зажечь то, в чем он так сейчас нуждался; глубокая затяжка всегда спасала от нервных срывов. Чангюн никогда не курил. А Чжухон знал, что у него абсолютно точно есть для него зажигалка. Этот момент младший хотел запомнить надолго. Хотел сохранить в памяти то, как старший выглядел, как лежали его растрепанные волосы, как сигарета смотрелась в чужих руках, как сидела на нем его одежда. Но и эти мысли растворяются где-то в тяжелом воздухе, что образовался между ними. — Не хочешь зайти? — Что? — Что слышал. И тогда, кажется, у Има появилась надежда. Что-то получается. Что-то получится.

*

Чангюн сидит в комнате Чжухона, кажется, теперь чаще, чем в своей, и даже тот момент не был исключением. Им держал джойстик в руках, искренне пытаясь победить Ли и обогнать его в гонках, и ему успешно это удается, только тому не нравится это абсолютно; Чжухон хватает подушку и мягко ударяет ею Чангюна в плечо. — Ах так! Младший нащупывает вторую подушку и спешит ударить ею старшего в ответ. Они смеются и дурачатся подобным образом практически каждый день. Только вот мысли теперь терзают двойственные — почему сначала их отношения были такими натянутыми?

*

— Я, наверное, извиниться должен. Внезапная фраза заставляет сменить улыбку на серьезное выражение лица, несмотря на то, что буквально пару минут назад они снова громко смеялись; дурачились, что есть силы, поэтому прямо сейчас Чангюн лежит головой на чужой груди и болтает свисающими с кровати ногами. Вспоминать о том, что только что произошло, было как-то стыдно, поэтому младший всячески пытается отнекнуться от предстоящего разговора. — Я не думаю, что нам сейчас стоит это вспоминать. Им отрезает быстро, а Ли, в свою очередь, тяжело вздыхает и садится на месте. Он давно давал себе отчет в том, что то, что между ними происходит, дружбой назвать нельзя. А то, что он совершил пару минут назад, и вовсе выбило ему последнее понимание реальности происходящего. Поцеловал. А зачем? — Мне стыдно. Я не должен был этого делать. — Тогда почему ты не ушел? Старший хмуртся, и младший готов поклясться, что выглядел он почти так же сурово, как и долгое время назад, когда между ними не существовало ничего, кроме односторонней ненависти. — Помнишь, я как-то тебе сказал, что мы никогда не будем друзьями? — Да. — Так и есть. Чангюна словно током прошибает, он смотрит ошарашено и, кажется, опять теряет способность вздохнуть. Былые ощущения возвращаются с немыслимой скоростью и взгляд снова теряет свою яркость. А Чжухон, в свою очередь, только издает тихий и абсолютно спокойный смешок, когда замечает то, как растерялся Им, поэтому сразу же продолжает говорить, уже взяв чужую руку в свою. — Потому что ты мне нравишься, трусишка.