Я не чувствую того же.

      Паша и Юра жили в разных квартирах, но все равно были очень близко друг к другу. Всё потому что их разделяла лишь лестничная клетка, ведущая из одной квартиры в другую.       С самого детства они постоянно вместе: вместе гуляют, вместе учатся, едят, даже спят порой вместе. Все это так обыденно, так правильно. Делиться абсолютно всем друг с другом — в порядке вещей. Знали то, чего о них не знают даже родители.       Юра видел Пашу в любом состоянии, как и Паша Юру. Два озорных и шумных мальчика росли вместе. Никто и никогда не мог подумать, что между ними что-то, что гораздо больше, чем просто дружба.       На самом же деле, безумно тяжело признаваться кому-то, что ты влюблен в лучшего друга, с которым ты никогда не будешь. А влюблен ты так сильно, просто до безумия, до боли в сердце, до потери дыхания рядом с ним. Особенно тяжело, что этот человек знает о тебе все: все самые сокровенные секреты, но не знает самого главного. — Я люблю тебя, Паш, — с какой-то непонятной, неожиданно нахлынувшей грустью сказал Музыченко. — Ты даже не представляешь, насколько это взаимно, — шепнул Павел, перебирая чужие темно-русые волосы. — Правда? — поднял на него взгляд Юрий и еле заметно улыбнулся. Надежда умирает последней, как говорится. — Мы же друзья, так с чего бы мне тебя не любит?       Улыбка была недолгой. А что он ожидал услышать? Что Паша безумно влюблен в него? Нет, такого не будет. Они уже давно не дети, особенно младший. У него был парень, и не один, были девушки. Да у него были любовные отношения с большинством людей из их университета, даже с учителями. Красивый же, сука, знает об этом, но всегда смущается от комплиментов. Да Юрка бы и сам не против встречаться с ним, вот только в это «большинство» не входит. И Юра бы был не тем парнем, который любит его за внешность или деньги, нет. Музыченко любит за смех; за ту искреннюю улыбку, которая будто никогда не сходит с лица Паши, даже если совсем хуево; за милые привычки, типа спать со светом или постоянно грызть карандаш на лекциях; за походку, которую Юра, как ему казалось, без труда распознает среди миллиона прохожих. Он любит Личадеева просто за то, что тот однажды просто появился в жизни Юры и уходить не собирается. — Конечно, мы друзья… — тихо повторил Юрий, чуть помотав головой, тем самым намекая, чтобы Паша убрал руки от его волос. — Что-то не так? — Нет, все хорошо, — и вот опять приходится прятать отчаяние и грусть за натянутой театральной улыбкой. И как Паша еще не научился распознавать, где искренность, а где Юра играет?       А может он и сам все понимает? Может он вообще продолжает с ним дружить только из жалости? С каждым днем Музыченко нагнетали эти мысли все больше и больше. Это лабиринт, из которого, кажется, никогда не выбраться.       Сказать о своих чувствах напрямую? Нет. Как и в большинстве подобных случаев, описанных в книгах, дешевых сериальчиках, все закончится скандалом, а затем и вообще полным отсутствием каких-либо отношений. — Хочешь секрет? — Павел посмотрел на друга, решив хоть как-то разрядить обстановку и убрать эту гробовую тишину, которая продолжалась уже около пяти минут. — Конечно, спрашиваешь еще… — Тогда мне нужно наклониться ближе к тебе. Это очень секретное и очень личное, — не дождавшись какой-либо реакции, Личадеев немного согнулся в спине, тем самым оказавшись довольно близко к лицу старшего.       Носы почти соприкасались, в губы каждого будто бы дрожали от такой непривычной, но очень приятной близости. Наступила легкая напряженность. Юра не знал, что скажет друг, а Паша боялся того, как Юра отреагирует на его слова. — Юр, — еле слышно начал младший, сглатывая сразу же подступивший к горлу ком, — Я… Точнее, мне… — Что тебе? — тот буквально не дышал все это время, боясь двинуться с места и чисто случайно коснуться чужих губ своими. — Мне нравится один парень. Я очень хочу быть с ним, Юр. Это… Это не те, чувства, которые я испытывал ранее к своим бывшим любовникам. Это сильнее. Не понимаю, что со мной происходит. — Так что тебе мешает быть с ним? Признайся, — самому не верится в то, на что подталкивает Пашу Юрий.       На секунду Музыченко выпал из реальности и отвел взгляд в сторону, чуть задумавшись. Ощущения, будто током ударили. Тяжелый камень тут же опустился на сердце лишь от пары слов. Паша часто говорил о своих чувствах, но сейчас все совершенно не так: ощущения не те, да и ситуация. Почему? Неужели действительно влюбился по-настоящему? В такие моменты Юра действительно чувствовал себя предателем, ведь вовсе не рад. Не рад тому, что этот человек нашел свое счастье не в глазах лучшего друга. — То, что он мой лучший друг, Юра.       И больше не нужно слов, чтобы понять, о ком ведет свою речь такой взволнованный Личадеев. Рад ли Юра такому раскладу? Нет. Оба прекрасно понимают, что это именно те слова, которые однажды разрушат их крепкую дружбу. Молчание было лучшим выходом, похоже, с обеих сторон. Но никто не мог подумать, что первым в этой игре сдастся Паша. Более того, Музыченко и думать не мог о его чувствах, разве что только стереотипами о том, что это не взаимно. — Прости, но я не чувствую того же, — шепнул Юра.       Сказать неправду — лучше, чем спустя пару месяцев отношений потерять друга. Лучше, чем в один прекрасный день понять, что Паша больше не тот пацан из соседней квартиры, с которым Юра на пару поедал в детстве конфеты и прятался в ими же построенном из одеяла и подушек шалаше.       Юра слишком дорожит этой дружбой, чтобы ответить взаимностью.