Не бойся попросить

      Небольшое пространство спальни на втором этаже в доме Дамблдоров освещалось тусклым огоньком свечей. Альбус сидел с очередной «заумной» книгой, как называл его брат многочисленные научные труды, заполняющие библиотеку умницы-брата. Аберфорт никогда не оскорблял великий ум старшего, даже уважал, только иногда бросался колкостями, потому что был обижен тем, что Альбус  большую часть своего свободного времени уделял книгам.             Он сидел на подоконнике, свесив ноги наружу. Прохладный ветерок играл завитками рыжих волос и забирался под рубашку, отчего Альбус поёжился.       Было поздно, глаза слипались.       Вдруг что-то больно ударило в висок. Альбус вздрогнул и еле успел поймать скомканный лист пергамента. Развернув его, он увидел несколько строк, написанных размашистым почерком, и крошечный знак Даров, в качестве подписи:       Вижу свет в твоей комнате. Черкни мне пару строк, если хочешь встретиться. Да даже, если не хочешь. Батти спит.       Г. Г.       Альбус вымученно вздохнул, сминая записку. Он чертовски устал сегодня. Ариана не хотела помогать по дому Берти и закатила скандал, который нужно было быстро прекратить во избежание несчастных случаев. Он долго мотался в Лондоне по делам и прибыл только к вечеру, а потом ещё оказалось, что он забыл оставить что-то к обеду брату и сестре, а Аберфорт чуть не сжёг пирог, который пытался сделать для них.       Пока Альбус вспоминал дневные происшествия, сон окончательно начинает завладевать им. Он поднёс к лицу клочок бумаги и прислонил к растянувшимся в улыбке губам, закрыл глаза. Забавно, запах Геллерта оставался на многих вещах, к которым он прикасался…       — Альбус Персиваль и куча имён Ваших достопочтенных родственников ещё, потрудитесь объяснить, почему Вы целенаправленно игнорируете мои письма, — было внезапно произнесено в районе уха, да так громко и чётко, что Альбус чуть не вывалился из окна, схватившись за сердце. Записка же исчезла внизу, во мраке за окном.       Яростно втягивая ноздрями ночной воздух, он развернулся всем корпусом к самодовольно ухмыляющемуся Геллерту.       — Какого чёрта?! — и тут же перешёл на шёпот, боясь разбудить остальных обитателей дома.       Гриндевальд развернулся на каблуках и отмаршировал к кровати Дамблдора, вальяжно и по-хозяйски растянулся на ней прямо в ботинках, состроил обиженную мину. От такой наглости Альбус опешил, прищурившись и сложив на груди руки, встал у изголовья.       — Я, вообще-то, здесь сплю, Геллерт.       — А ты, вообще-то, оставляешь меня без внимания, Дамблдор. — Геллерт состроил моську, копируя Альбуса, и продолжил: — Я не услышал шуршание крыльев совы, несущей ответ, написанный твоим идеальным почерком, в твоём окне горит свет, а также прошло более двадцати минут, поэтому я решил взять дело в свои руки. — Он заправил выбившуюся прядь волос за ухо, вращая палочку в свободной руке. — Я трансгрессировал прямо в центр твоей комнаты, чтобы убедиться, что ты, упаси Мерлин, не был замучен своим невежественным братцем.       Альбус обречённо вздохнул и потянулся к ногам Геллерта, дабы скинуть их с чистой, пока ещё, постели. Но попытка была провалена, так как тот высоко поднял их под прямым углом с испытывающим «Ну-ну». Альбус наклонился над ним, пытаясь схватить Гриндевальда за ворот рубашки и стянуть с кровати, но тут сильные, натренированные ещё в Дурмстранге, ноги крепко обхватили его бока. Щёки Альбуса вспыхнули, когда Геллерт, театрально выгнув свою красивую бровь, повалил его рядом с собой, выбив тихое «ох». Он быстро извернулся, нависая на локтях над отчаянно краснеющим от злости и смущения Дамблдором. Зная, что Альбус до последнего не сдаётся, он, воспользовавшись ступором поверженного, легко извлёк из красивых длинных пальцев волшебную палочку и аккуратно положил на прикроватный столик рядом со своей. Во избежание несчастных случаев.       Оказавшись лицом к лицу с немцем, Альбусу как-то сразу перехотелось сопротивляться. Магия Гриндевальда была везде: в душе, в аристократично бледных руках, на белесых ресницах и в разномастных глазах, подчиняющих, пожалуй, быстрее империуса.       — Так вот, насчёт планов на эту ночь. — Они почти соприкасались губами, горячее дыхание Геллерта опаляло Альбуса, который от созерцания (на таком близком расстоянии) личика немца на некоторое затих. — Я хотел поговорить с тобой кое о чём.       — Полагаю не о политике. — Он был слишком смущен, чтобы выдавить из себя более длинные предложения.       Геллерт закатил глаза и продолжил:  — Воистину гениальное предположение, Альбус. Не думаю, что в таком положении, в котором мы сейчас оба находимся, будет уместно говорить о бесполезности Статута о секретности. Но да, я здесь не за этим.       Он посмотрел в светлые глаза Дамблдора и подцепил пальцами прядь длинных, медно-рыжих волос. Альбус как лето. Жаркое, солнечное с чистым, ярким голубым небом, заключённым в его умных глазах.       — Насколько я помню, вчера мы устроили что-то вроде шуточной дуэли, так ведь?       Альбус медленно, выжидающе кивнул.       — И победитель получает право на желание, да, я помню. Я его не использовал.       Геллерт наклонился ещё ближе. Светлые кудряшки щекотали лицо Альбуса, и он поморщился, рассмешив этим Геллерта.       — Да, ты так и не произнёс его. Но ты о нём подумал.       Где-то с минуту никто и ничего не нарушало тишину, кроме сбитого дыхания Дамблдора.       И тут до него дошло. Гриндевальд мог увидеть, ЧТО бы желал он в качестве приза. Липкий страх прошёлся по позвоночнику, и Дамблдор резко обрёл дар речи:       — Ты что… залез в мою голову?! — Ну знаешь, я сам удивился, ведь никакого сопротивления не встретил. — Геллерт тряхнул головой, откидывая чёлку назад. — видимо фантазия была настолько желанная, что ты забыл помешать мне. Альбус, скажи мне, mein lieber freund*, почему ты на следующее утро отправился в Лондон, не объяснив свой скорый побег с пунцовым лицом.       — Я не сбежал.       — Трус ты, Дамблдор.       — То, что вообразил себе я на эмоциях было бы неэтично по отношению к тебе. К нашей… дружбе.       Геллерт еле успел мановением руки наложить заглушающее на дверь и громко расхохотался.       — Verda-a-ammt**. — протянул он, — Это твоя радость от дружеских посиделок сейчас упирается мне в бедро, м?       Щёки Дамблдора в очередной раз вспыхнули, и он спешно отвернулся, не в состоянии смотреть в эти наглые, прекрасные глаза. Он пробормотал смущённо, даже немного жалобно:       — Прости.       Геллерт снисходительно ухмыльнулся и провёл подушечкой большого пальца по горячей щеке и, наклонившись к уху Альбуса, зашептал:        — Никогда, слышишь, не смей извиняться за свои желания. Не лги мне, не скрывай. Альбус, ты как открытая книга. Я умею тебя читать. Если бы я не знал, что ты чувствуешь к моей персоне, я бы не позволял себе сейчас лежать на тебе. И если бы не разделял твои желания.       От такого признания у Альбуса сперло дыхание. Он неловко переместил свои тёплые ладони на узкие плечи немца, и тут же рвано выдохнул, почувствовав чужую руку под своей рубашкой в районе бешено колотящегося сердца.       — Не бойся сказать, не бойся попросить, Альбус. Осуществи желание.       Он резко притянул Геллерта ближе и накрыл манящие, мягкие губы своими. От новых ощущений закружилась голова, и Альбус крепче сжал Геллерта в объятиях, будто бы пытаясь убедиться, что это не наваждение и никуда он не исчезнет. Легонько сминая чужие губы, оглаживая кончиком языка контур и уголки, он запустил пальцы в светлую шевелюру, перебирая кудряшки.       Сладкое мгновенье было прервано Геллертом, который, улыбнувшись прямо в поцелуй, с хитрым прищуром отстранился.       — И это всё? Я, между прочим, видел тогда гораздо больш...       Поток слов был остановлен лёгким, почти невесомым прикосновением губ Альбуса, да таким нежным, что Геллерт забыл, что хотел сказать дальше.       — Неправда, ты напрашиваешься, — с улыбкой пробубнил Дамблдор, поглаживая поясницу немца и наблюдая, как ловкие пальцы скользят по его пуговицам на рубашке. — Но я не прочь внести поправки в моё желание, — прошептал он прямо в губы.       Геллерт сделал вид, что размышляет над этим заманчивым предложением, и наконец расплылся в широкой улыбке и упал набок, утаскивая Альбуса за собой, на ходу сбрасывая с себя ботинки.