Голос ветра

      Игла шустро прыгала вверх-вниз в ловкой маленькой руке, открывая всё новые и новые детали рисунка. Рика вышивала алую розу на совсем новеньком платке. Закончив с последним лепестком, она отложила одну нить и взяла новый моток для стебля. Растрепавшийся кончик нитки без промедления прыгнул в ушко, и игла снова заплясала, оставляя за собой теперь уже зелёный след.       Из окна в комнату лился яркий свет, освещая скромное убранство. У входа стояли сундуки и котомки, разворошенные, недавно поднятые из тёмных погребов. В углу стояла небольшая кровать, а рядом с ней, на столике, истончавшая свечка. Тёмная деревянная дверь, ведущая в единственную в доме комнату выделялась на фоне холодных каменных стен. Рядом с ней, за столом, опёршись на руку, дремал отец. Она покосилась на него, – как бы не упал, – и продолжила своё шитьё.       Дверь на улицу была открыта, за ней слышались оживлённые крики рабочего городка, постепенно сходящие на нет. Вечерело. Из окна наконец-то повеяло прохладой, освобождая Рику от зноя, стоявшего вот уже неделю. Какой прекрасный вечер! Слова песни сами пришли в её голову, сначала они звучали где-то отдалённо, в закромах её внимания, но потом мелодия наполнила её, и слова сами начали срываться с губ. Это была новая песня, которую Рика недавно услышала от одного из бардов, но она уже успела её выучить. Голос пел, поспевая за словами, а игла танцевала на ткани.       – Господи, Рики, ты опять поёшь!       На пороге стояла мать, в руках она держала большую плетёную корзинку, полную цветов. Рика тут же прекратила песню, отложила шитьё и бросилась помогать матери.       – Да, опять, – закраснелась она, – ничего не могу с собой поделать.       – Хорошо хоть тебя никто не услышал, а то тут же побежали бы к травнику с болью в ушах!       Рика смутилась. Они опустили корзину у окна, и мать присела на стул, вытирая грязные руки о полотенце. Шум разбудил отца, и тот медленно начал просыпаться, протирая глаза и потягиваясь. Мать продолжила:       – Ну чего тебе не хватает? Зачем тебе это пение? У тебя и так ведь много талантов, вон, смотри, как вышиваешь, – она указала на незаконченную розу, – да и лицом вышла, такую хоть кто замуж возьмёт. Держала бы рот на замке со своими дурацкими песенками.       – Как мне сдерживать то, что само напрашивается? Все люди поют, всем это нравится. Но только одним дано делать это красиво, а другим нет.       – Бедная Рика, не может не петь. Ладно бы оно у тебя выходило, но не выходит ведь. Попробуй какие-нибудь инструменты, раз голоса нет.       – Знавал я одного парня, – отец совсем проснулся, – так вот он умел петь! Да и не только ртом!       Мать сверкнула на него глазами, Рика улыбнулась.       – К тому же, сегодня ты как раз можешь поспрашивать о музыке этих приезжих бардов. Давай уже потом об этом, сейчас время плести венки – вон сколько цветов принесла!       Рика шла по улице в бледно-зелёном платье, на голове и груди у неё красовались яркие венки, в руке она держала еще несколько. Город был украшен к празднику, всюду в корзинках сверкали бутоны цветов, флажки трепетали на верёвочках, люди улыбались друг другу и куда-то собирались. Рика любила свой город, любила людей, живущих здесь, но больше ей нравились те дни, когда приходилось отправляться за частокол, в леса, за ягодами или по другой какой нужде. В лесу было тихо и она могла спокойно петь, не боясь, что кто-то услышит её. Признаться, ей самой не нравилось, как она пела, но очень нравился сам процесс! Пропуская мелодию через душу, отрывая слова от сердца, она вновь и вновь забывалась в пении. И обрывалась, услышав свой голос и фальшивые ноты, которым не могла сопротивляться и которые так ненавидела.       С каждой пройденной улочкой, поток людей увеличивался, все спешили поскорее выйти за стены и спуститься к реке. Каждый был одет нарядно: мужчины в ярких туниках и расшитых рубашках, женщины в цветных платьях и сарафанах. В толпе туда-сюда сновали дети, они заглядывались на венки в руках Рики, и тогда она дарила им их. Сквозь общий гомон слышались смех и крики. Закатное солнце освещало черепицы крыш. Миновав ворота, Рики спустилась по откосу, ступая на голые камни, и пошла по галечному пляжу, вплоть до мыса. За завесой ив показалась просторная поляна. Везде, тут и там, в сумерках сверкали огоньки костров и свечей. Люди сидели в больших компаниях, пели и болтали.       – Ах вот она где, наша Рики, – позвали друзья, завидев её в пёстрой толпе, – садись к нам! Ого, уже все венки раздала!       Рика села на один из древесных стволов, уложенных вокруг костра и разгладила своё платье. Отмечали на широкую ногу, все её друзья были здесь, они смеялись, играли, прыгали через костёр, водили хороводы. Каждый год в самые жаркие дни лета народ собирался и праздновал эту волшебную ночь. Ночь, когда духи были ближе всего к людям. Они пели, но Рика старалась, по возможности, молчать, боясь испортить песню. Её подруги пели не задумываясь, их чистые голоски достигали самых высоких нот без видимых усилий. Почему? Почему они не используют инструмент, данный им от природы, почему не наслаждаются собственным пением? Рика хотела бы петь для тех, кого любит, согревать души людей песнями и музыкой. Но, увы, это невозможно, ей просто не дано. Устав от плясок и бега, вся её компания уселась обратно к костру. В это время мимо проходил молодой парень и, завидев Рику, подсел в круг.       – Приветствую вас, друзья, – он широко улыбался, в руках у него была лютня, – меня зовут Одуванчик, я бард из далёких земель!       – Из далёких? – усмехнулся один из друзей Рики, – А не из соседнего ли ты села, парень.       Бард на секунду смутился, но тут же вернул лицу прежнюю уверенность и улыбку.       – Откуда я, вопрос не важный, послушай уж мой голос складный, – бард поморщился, – ну или как-то так.       – Просим! Просим! – засмеялись подруги.       Одуванчик поправил лютню, настроил её, щипля струны, откашлялся и умолк. Рика услышала песни у других костров, далёкие разговоры и хохот, звон сверчков в низкой траве, шелест ветра в деревьях на опушке, шум реки. Бард взмахнул рукой, ударил по струнам и начал петь. Голос его звучал совсем не так, как когда он говорил, этот был много более музыкальный и переливчатый. Он пел про духа ветра и реки, которые резвились вместе, обгоняя друг друга, наслаждаясь жизнью и волей. Потом духи утихомирились, но только чтобы спуститься к людям в эту ночь и петь и танцевать теперь уже с ними. Голос Одуванчика окружил Рики, она забылась и утонула в нём. Голос вился через костёр, взмывая к небу на высоких тонах и обрушиваясь тяжёлым басом. То смешивался со звуком струн, то рознился ему, подавляя своей силой. Искрился рифмой и благозвучием. Музыка продолжилась внутри Рики, и она отозвалась, добавляя свои нити в это полотно. И тут всё оборвалось. В кругу слышался только её голос, неприятный и нескладный. Даже Одуванчик прекратил играть. Все смотрели на Рики, только сейчас она поняла, что произошло. Друзья смотрели на неё недоумевая, а бард даже с каким-то отвращением и недовольством. Рики побледнела, встала, замерла на секунду и, сорвав с шеи венок, бросилась с опушки в лес.       Она бежала через кусты, задирая юбку и обегая стволы деревьев. По её лицу рекой текли слёзы, но она ничего не могла с этим сделать. Убежать! Убежать куда подальше, где никто не сможет услышать этот мерзкий голос! Где она будет одна в тишине. Поднимаясь на холм, Рика начала задыхаться, пока не свалилась у могучих корней. Уставившись в небо невидящими глазами, она пыталась вернуть себе дыхание. Она уже не плакала – больше не хотелось. Хотелось навсегда остаться у деревьев и врасти в них, слушая песнь ветра.       Тишина. Даже праздника внизу не слышно. Даже ветра не слышно... Рика приподнялась на локтях и поправила волосы, освободив уши. Точно – ни звука. Совсем никакого шуршания, обычно присущего лесу, ни единого шепотка, ни единого дуновения ветра. Ей показалось, что она здесь не одна, стало жутко. Вдруг, за одним из деревьев послышался короткий звук: как будто кто-то сыграл низкую ноту на флейте. За ним послышался второй, чуть выше. Рика встала на ноги и осторожно зашагала к дереву. Ни звука – лишь шелест её платья о низкую траву и глухие шаги по мягкой подстилке. Рика медленно заглянула за ствол и обнаружила там пару камней. Склон здесь оголялся, и из земли выходила часть скалы, которой и являлся холм. Камни образовывали причудливую форму и имели сквозные прорези. Ветер зашумел, собирая листву и направляя её к камням, пройдя через одно отверстие, воздух издал чистую низкую ноту. Пройдя через второе, ноту повыше, такую же чистую и складную. В отдалении зашумело другое дуновение и сыграло уже целую музыкальную фразу, Рика поспешила в ту сторону. Ветер собирался за ней, он вновь пролетал через эти камни и вновь играл мелодию, стремясь вперёд, к следующим инструментам.       – Кто ты? – закричала Рика, но ответил ей лишь еще один порыв ветра.       Он вёл её вперёд, набирая силу и ширину высот, а она бежала за ним, пытаясь уследить за мелодией и понять, что сыграет следующим. Зашумели деревья, гнущиеся под силой воздуха. Затрещали ветви, отбивая ритм, подыгрывая основной мелодии, зашуршали листья, уподобляясь звукам колокольчиков. Музыка нарастала. Рика была напугана, но волшебная мелодия слишком увлекала. Девушка начала подпевать, тогда ветер набрал еще больше мощи и вторил ей. Они бежали куда-то: она и ветер, не разбирая пути, отдавшись потоку музыки. Ветер играл лесом и всем, что было вокруг, Рика играла своим голосом. Темп нарастал, голос шёл всё выше и выше, близилась кульминация. И вот, лес перед ней расступился, открыв чистое звёздное небо. Рика почувствовала, что он здесь, она не могла его видеть, но точно знала, что сам ветер поёт с ней. Сделав глубокий вдох, она вдохнула часть стремительного потока и произвела такой высокий, такой музыкальный и такой невероятный звук, что сам лес притих, слушая это финальное слово. Утихнув, она оглянулась. Рика оказалась на самой верхушке холма, внизу виднелась излучина реки и праздничная поляна с пятнами света от костров. Люди уже были у реки и пускали венки по течению. Они были внизу, достаточно близко, чтобы услышать эту странную песню, но никто не смотрел в её сторону.       Воздух вокруг неё осел и благостно зашуршал по траве. Рика поняла, что выдыхая последнюю ноту, выдохнула не всё, поняла, что что-то осталось лежать в глубине её лёгких. Оно позволило ей ощутить каждый свой вдох и каждый свой выдох, позволило ей понять до мельчайших подробностей, что такое ветер и что есть звук. Она немного постояла в благоговении, присела в благодарном реверансе и стала спускаться вниз, напевая свою любимую песню.