Taracea

Юджи замечает всё постепенно. Складывает собранные украдкой кусочки знаний в память, как камешки в банку. Просто так — потому что красивые, хорошие, нравятся. Интересно. Крыльями разноцветных бабочек — порхают рядом, притягивают взгляд. Смотреть на Фушигуро становится добровольной необходимостью, привычкой, традицией, как покупка еженедельного Джампа. Можно перестать, но не хочется. Первым цветным стёклышком — страницы тетрадей. У Фушигуро почерк красивый, конспекты всегда аккуратные и понятные. Кандзи правильные, лёгкие, изящные, словно с каллиграфических полотен. Тонконогие журавли-цуру, следы хитрых кошек — Юджи засматривается на пишущего Фушигуро и из урока в урок одалживает у него тетради, по десятку минут зависая вечером над каждым листом. Иногда на полях появляются одинокие схематичные лотосы — верный знак, что Фушигуро о чём-то задумался; Юджи гладит небрежные штрихи-лепестки и угадывает мысли друга для развлечения. Листьями осенними — слова. Фушигуро обычно говорит негромко, мало, не терпит и не тратит красивых фраз попусту. Зато каждое слово удивительно меткое, верное, правильное — на своём месте. Там, где Кугисаки потратит на объяснения не одну минуту, Фушигуро справится за пару-тройку предложений, да так чётко скажет, что картина случившегося сама перед глазами встанет. Юджи к словам Фушигуро прислушивается внимательно, высекает в голове каждое новое правило его голосом — так запоминается лучше. Голос у Фушигуро красивый, приятный, оттого слушать его — одно удовольствие. Фушигуро бы где на сцене петь или читать мудрёные научные доклады… Собирал бы полные залы. А ещё он потрясающе затыкает Сукуну. Юджи правда не понимает, как это работает, но чёртов демон замолкает только после слов Фушигуро. Вот она, настоящая магия. Пойманными светлячками — искренность. Доброта. Понимание. Тихий смех и редкие драгоценные улыбки. Необидные насмешливые подначки. Поддержка — молчаливая помощь в домашних делах, аккуратная хватка Нуэ в полёте, мягкое «мы справились» и ободряющее похлопывание по плечу. Нежность, с которой ухаживает за шикигами. Колкие искры раздражения и тёмный гнев с привкусом соли. Юджи может гордо сказать, что знает многие выражения Фушигуро, больше, чем кто-либо — многие, но, увы, не все. Это, наверно, и толкает его идти ближе. Тянуться. Трогать. Желание узнать. Человеческое обычное любопытство. И чем больше он получает, узнаёт, прячет тайком, тем большего хочет. Жадность. Юджи легко отличает звуки шагов Фушигуро от других. Знает, какие цвета и фактуры он любит, как хмурится, когда недоволен, как вспыхивает его взгляд, когда находит что-то интересное. Юджи помнит все те маленькие мгновения, когда после миссий Фушигуро дремлет на его плече, непонимающе смотрит на их с Кугисаки ребячества и кормит бездомных кошек на улице. Юджи смотрит на него почти постоянно, так часто, как только может. Почти любуется. Почти заворожён. Почти согрет. Юджи видит каждую мелочь, каждое изменение, читает в бою с полувздоха, подхватывает фразы, словно близнец, шагает с Фушигуро одновременно, в такт, и может без проблем отстучать ритм чужого сердца. Юджи не замечает только одного — как Фушигуро смотрит на него в ответ.