Ruption

Ниган привык так — прятаться за бесконечными масками, путаться в пестром маскараде образов и пантомим, теряя, забывая себя настоящего. Возможно, он и не хотел вспоминать, но сейчас чувствовал себя пустым, не мог подобрать слова, не мог позволить себе сказать что-то нежное. Он будто становится от этого слабым, уязвимым, такого себя он боялся больше всего, но казалось бы, сейчас вовсе не нужно возводить эти стены, вовсе не нужно быть сильным. Карл лежит на его груди, расслабленный и спокойный, он почти дремлет. Дышит так тихо, так ровно, Ниган знает — Граймс в безопасности, он чувствует себя защищённым, спасённым, ему больше не нужно бороться. Ниган запускает пальцы во вьющиеся волосы привычным жестом, медленно оттягивает руку, пропуская пряди через пятерню. Ему хотелось сказать слишком много слов, много ненужных гадко-приторных слов, но он не разрешает себе, останавливает. Нигана распирает, но он может только прижаться губами к макушке своего убийцы, и Карл знает, как много слов прячется за одним этим жестом.  — Ты хочешь что-то сказать. — голос звучит немного сонно, и Карл проезжается щекой по широкой груди Нигана, чтобы поднять голову, взглянуть в глаза, хоть в темноте их почти и не видно. — Вовсе нет, ковбой. — а ведь он хочет, безумно хочет распасться на атомы и рассыпаться битым стеклом, чтобы только не видеть этот искрящийся огонь в единственном глазу. Слишком сложно сдержаться, слишком сложно не выплеснуть на мальчишку все ещё трепещущую в предсмертной агонии нежность. Ниган скалится в улыбке, и Карл знает этот оскал слишком хорошо, чтобы верить в его искренность. Ниган привык так — обманчиво-дружелюбно показывать всем свои клыки, он уже и забыл, что бывает иначе. И мысли будто начинают дрожать от злости, в мозгу бьется «Зачем ты лжёшь ему, хватит прятаться, как жалкий червь.» — Это не вопрос. — Карл чувствует сердце Нигана под своим ухом, и верит, что оно может болеть и сжиматься, может сбиваться с ритма, он знает. Наверное, он так уверен, потому что сам сказал бы Нигану так много, что не хватило бы одной ночи, но Карл тоже привык строить стены. В их мире полном крови и гнили никому не нужны трепетные чувства, никому не нужна нежность, а слова вроде «навсегда» потеряли свой смысл. Каждый день он выстраивает плотный кокон из льда, закрывается в нем все сильнее, убеждает себя, что замёрз вместе с ним. Нет, он не боится, он не умеет понимать собственные эмоции, не представляет как они работают и находит здравым решением игнорировать их. Ниган знает, что так ненормально, не здраво, что расковырять эту стену изо льда можно только открывшись самому. Ниган любуется спокойным лицом Карла, сейчас он видит в этом взгляде доверие, не видит страха, только то, от чего в рёбрах колет все чаще. Карл спокойно проводит ладонью по его ключицам, плечам, шее, просто снова изучает уже привычные изломы жилистого тела, только на секунду удивляясь отсутствию крови, грязи и остатков мозгов на коже. Ниган позволяет себе огладить длинными пальцами щеку Карла, позволяет заправить за ухо прядь и после сжать веснушчатое плечо так, чтобы не нужно было отвечать, чтобы и так все было понятно, чтобы последняя театральная маска Нигана не треснула, но она разлетается в дребезги. Карл улыбается, и Ниган видит в этой улыбке все, что так хотел сказать Граймс. — Я люблю тебя. — Ниган слышит свой голос, как будто не он сейчас сказал эти слова так обыденно, не он позволил взгляду наполниться всепоглощающей нежностью. Лидер спасителей на секунду зажмуривает глаза и вздыхает, не выдержал, сломался так глупо. Карл прижимается ближе, он знал, он этого и хотел, он будто слышал мысли Нигана, а теперь услышал их с позволения хозяина. — И я. — просто отвечает Карл, хоть ему и кажется, что это слишком холодно, Ниган понимает, как сложно мальчишке говорить подобное вслух, как им двоим чертовски сложно выражать все словами. Привыкшие драть глотки друг друга зубами, разрывать грудные клетки так, чтобы влезть пальцами между рёбер, достать хоть один искренний удар сердца. Привыкшие поить друг друга собственным ядом, вмиг оказались беззащитными, чистыми, но все такими же сильными. Ниган обнимает Карла так, что почти чувствует, как срастается их кожа и сплетаются вены. Карл принимает это общее поражение, эту общую победу. Оба знают, что это конец, что именно из-за этих слов они больше никогда не позволят друг другу вырваться. Теперь они не имеют права бросить и уйти, ведь оба сломали огромные стены, чтобы сцепиться оголенными нервами так сильно, что распутать это будет невозможно.