удалить

Удалить, удалить, удалить. Элис полжизни отдала бы за способность частично стирать свои воспоминания. Или же за способность восстанавливать чужие. Половину чёртовой жизни, впрочем её, судя по всему, и без того осталось несколько месяцев. Как забавно, что эти несколько месяцев она проведёт с Клэр, которая является причиной, по которой Элис ещё хочет жить. С Клэр, которая словно сама жизнь. С её дерзким тоном, её насмешливой, но лишённой холода и жестокости улыбкой. Её силой и непримиримостью. С отблеском солнца на её рыжих локонах, с россыпью светлых веснушек, что Элис про себя сравнивала с созвездиями, с глазами, взгляд которых всегда заставлял Элис терять свою холодность и расчётливость. С Клэр, которая её совсем не помнит. Женщина горько усмехнулась, но в её взгляде не исчезла теплота, с которой она смотрела на потерявшую память. Редфилд сидела на крыше, сосредоточенно глядя в бинокль. Шаги Элис она, конечно же, услышала. — С тобой что-то не так, верно? — спросила она, не оборачиваясь. Элис замерла в двух шагах. — Со всеми нами, — уклончиво ответила она, садясь рядом. — Но я в порядке. Более, чем была в день нашей встречи. Ты ничего не вспомнила? «Не вспомнила, как рисовала меня, простым карандашом, в какой-то сто раз промокшей от дождей и сто раз высохшей тетрадке с хрустящими страницами? Как мы лежали в обнимку, пока никто нас не тревожил и разговаривали о прошлой жизни? Как я гладила тебя по волосам и зацеловывала щёки, сначала аккуратно и нежно, а потом всё более страстно? Не вспомнила, как говорила, что меня невозможно забыть?» — Не вспомнила. И не хочу. Губы Клэр сжались в тонкую полосу, и казалось, что она сейчас рявкнет, чтобы Элис оставила её в покое. От одной этой мысли Элис почувствовала, что изнутри её пронзают сотни иголок тревоги. Удалить, удалить, удалить. Она не позволит себе плакать из-за чувств, которых Клэр даже не помнит и вспоминать не хочет. Возможно, она не вспомнит никогда, дьявол, что же было в той отраве, что ей вводили в кровь?! К горлу подступил ком. — Но я рада, что ты в норме, — разрушила подобие тишины Редфилд. — Спасибо, а ты… — А я вот не в порядке, — моментально выпалила Клэр, шумно стукнув биноклем по бетонной крыше, нимало, похоже, не заботясь о том, что он может испортиться. Элис приподняла бровь, но промолчала, борясь с комком в горле. — Мне кажется, я никогда не вспомню тебя, — с непонятной досадой продолжила девушка. — Это отчего-то бесит. — Если ты поймёшь, почему, может быть, ты что-нибудь вспомнишь? — Чёрта с два, Элис, люди не так устроены. Ты сама хоть раз теряла память? Элис рассмеялась, пригладила волосы, и задумчиво, и печально глядя вдаль, словно в своё прошлое. — Я теряла память даже больше, чем ты, — ответила она, обернувшись к девушке. Сердце капризно участило бег, стоило только их глазами встретиться. — Ты восстановишься, обещаю. — Что нас связывало, Элис? — губы Клэр оказались неожиданно близко. Её тёплое дыхание, запах простой мятной пасты, что они нашли в этом здании, небольшие трещинки на губах, к которым прилила кровь, как и ко всему лицу Клэр. Как часто она касалась этих губ когда-то, как часто эти губы касались её, Элис. Она молчала. Глядела, и не могла отвести взгляд от самого дорогого человека в этом проклятом мире. Удалить, удалить, удалить. Удалить это чувство. Элис не скажет Клэр ничего, потому что тогда та начнёт чувствовать себя обязанной. Будет пытаться вспомнить, а если не получится? Неправильно поступать так с любимым человеком. Гордая, сильная — это броня Клэр, и лишь Элис знает, как больно будет мисс Редфилд, если она не вспомнит, но будет знать. Клэр будет ругать себя за то, что не вспомнила, злиться на Элис, злиться на себя. Зная её, Элис убеждает себя, что девушке будет морально и эмоционально тяжело в разы сильнее, чем сейчас самой Элис. Поэтому она не позволит себе хоть как-то сковать или ранить душу Клэр Редфилд. — И чего ты молчишь? — Клэр тряхнула Элис за плечи, и та выдохнула чуть громче, чем нужно. Задержи свои ладони, умоляю, продли это прикосновение. Элис накрыла руки девушки своими руками. — Я не могу сказать тебе сейчас, — терпеливо произнесла она, видя перед собой блестящие глаза любимой. — Клэр, ты вспомнишь. Сама. Так нужно. — Тебе нужно или мне? — бросила Клэр, и голос её странно дрогнул. — Нам обеим. Клэр подкачала головой, и её рыжие волосы защекотали руки Элис. Когда ещё она сможет их коснуться так, как раньше? — Чёрт возьми, Элис, я должна была догадаться. Мы с тобой были вместе, да? — Тебе не надо догадываться. Надо вспомнить! Удалить, удалить, удалить. — Да иди ты, — Клэр вскакивает, как на пружинах, мышечная сила к ней, в отличие от памяти, вернулась в полной мере. — Элис, ты… — она захлёбывается воздухом и бессильно сжимает руки в кулаки, стоя на краю крыши, над морем копошащихся обесчеловеченных тел. И закатное Солнце совсем как тогда, в Неваде, танцует в её взметнувшихся волосах. Её губы дрожат. И Элис уже не может унять дрожь в своих. — Всё хорошо, Клэр, ты вспомнишь, и решишь сама, что делать дальше, — проговорила Элис, протягивая руку. Девушка её проигнорировала. — Я любила тебя? — её звонкий голос был слишком странен в этом сером месте. Разговор о любви в целом был странен в этом постапокалиптическом мире, странен, но не неуместен. — Надеюсь так же, как я люблю тебя сейчас, — тихо и твёрдо произнесла Элис. — Любишь?! Не смеши меня. Знаешь как обидно ничего не помнить, — прошипела в ответ Клэр. — Но ещё обиднее узнавать, что ты играешь в молчанку с какими-то дурацкими намерениями. Такое чувство, что тебе вообще не хочется, чтобы ко мне вернулась память. Ты мне не доверяешь, верно? Иначе почему ты, чёрт возьми, сразу не сказала? Элис лишь горько усмехнулась, ощущая приближающуюся бурю. — А ты бы поверила? — Естественно. У меня превосходный вкус. Во всяком случае, я так… думала, — ядовито отозвалась она, спрыгивая с края крыши и направляясь к двери в здание, не глядя на Элис. — Не смотри по возможности в мою сторону. Хотя бы сегодня. Удалить, удалить, удалить всё это. Элис тошнит. Она притягивает ноги к груди, обхватывает их руками, и садится спиной к умирающему миру, чтобы смотреть на свой мир, на уходящую от неё Клэр. Её нельзя останавливать сейчас, пусть выпустит пар. Элис готова спрыгнуть к мертвецам и уничтожать эту нечисть столь долго, сколь сможет. Она шумно вдыхает пахнущий сырой известкой воздух, и убедившись, что её никто не видит, утирает с горящих щёк две капельки. *** Элис просыпается, когда Клэр обнимает её со спины. — Знаешь, что я вспомнила? Я вспомнила, что мы любили лежать в обнимку, а ты гладила меня по волосам, по голове, — мурлыкает она на ухо. Элис улыбается, и ощущает теперь, что значит выражение «камень с души». Она поворачивается к девушке, и та совестливо моргает. И смотрит… с той же теплотой, что и раньше. Элис гладит её по голове и счастливо выдыхает. — Значит, вспомнишь и остальное. — Прости за сегодняшнее. — Я не обижалась. Они помолчали, всё ближе прижимаясь друг к другу. — Мы научились тому, что любовь нельзя удалить, — глаза Клэр как две звезды, что по легенде зажигаются в тот день, когда находят друг друга родственные души. — Мы тому живое доказательство, — соглашается Элис. Засыпая рядом друг с другом, они обе чувствуют себя сильнее, потому что живым из обители зла выйдет тот, в чьём сердце есть любовь. Настолько святое чувство не уничтожит, не победит, не удалит никакое зло в этом мире.