be on fire;

Пожалуйста, не надо. А мироздание издевается, посылая с каждым днем все новые штормы, все новые смерти и накрывающие с головой волны цунами. Они на самом деле очень тяжелые, и если бы ложились грузом только на плечи, было бы не так мучительно. Но только они беспощадно бьют по всему, кажется, даже разрывая грудную клетку. Все слишком невыносимо больно, чтобы согласиться поверить, а в горле встает ком из красных, таких кровавых и острых коралловых рифов. Кая сжигают паранойи, когда он приходит домой после каждой изнуряющей тренировки. Его они жгут долго, испытывая на прочность кожу, а где-то, наверное, кто-то потешается, смеется громко над ним издевательски. А от этого не щадящего жара разъедает кожу, пробираясь к тканям, противный запах сжимает все внутри, пытаясь цепко стиснуть легкие. А общая засуха заставляет губы трескаться в кровь, когда хочется сказать хоть что-то, вымолвить хоть слово, но они болезненно трескаются, отчего можно только тихо заскулить. Молчание – золото. Тихий скулеж раздается эхом по теперь уже пустой квартире. А Чонин чувствует, как этот едкий пожарный дым сжимает его легкие своими острыми пальцами, выбивая все остатки нормального сознания. Настолько, что он даже не обращает внимания на соседку, которая просит покормить ее кота, потому что сама будет отсутствовать какое-то время, а заодно говорит, где запасные ключи от ее квартиры. Но это сразу забывается, теряясь на заднем плане, потому что пустота и тишина царит в его мире. Настолько материальная, что спасительного кислорода просто не остается. Только в этой тишине можно смотреть свои воспоминания. Только они до невозможности яркие и цветастые, какие обычно слепят. «Чанель всегда слишком горячий. Горячий во всем: речах, действиях, поцелуях, прикосновениях. А еще у него пробирающий до мурашек низкий голос, который своими горячими речами заставляет Кая гореть. Изнутри. Особенно, когда вот так прижимают прямо у стены, Чонин думает, что руки слишком теплые на собственных бедрах, чувствует их температуру даже через одежду, как и все тело Пака. У младшего перехватывает дыхание, когда ему, горячо дыша, шепчет в ухо: -Мне не нравится, что твой друг слишком откровенно смотрит на тебя. А Ким кусает собственные губы, подавляя тихий стон, потому что ему нравится гореть от этого. Тогда, когда хен его ревнует и в такие моменты кажется слишком сексуальным. В такие моменты младшему кажется, что он наглотался таблеток, потому что сердце стучит слишком быстро, возбуждение нарастает слишком быстро и чанелевские руки грубо ласкают его слишком медленно. В такие моменты хочется истошно выть». Ким Чонин слышит собственные шаги в их /бывшей/ общей квартире. И по коридору/комнатам рассыпано сердце. Если честно, у него сейчас нет желания его собирать. Совсем никакого. Хватает того, что заваливается на диван, стягивая одежду и по привычке одевая чанелевскую рубашку (она, кстати, все еще пахнет им). Воспоминания такая штука, которая совсем не хочет отпускать. «- Тебе они не нужны, - Чонин тихо фыркает, стягивая перчатки с рук Пака. А на его руках, кстати, есть татуировки, набитые на костяшках пальцев. А еще рукав до локтя. Даже внешне старший очень редкий, Чонин в этом убеждается, очерчивая пальцами шею, там, где была очередная татуировка, а еще эти небольшие /чертовы/ туннели в ушах ему жутко идут. Так же, как и рыжие волосы, которые изрядно завиваются. А Чанель только усмехается довольно, как-то по-свойски отталкивая младшего к столу, уже заранее приготовив спирт, специальную иглу. Кай не хочет вдаваться в подробности, как это все называется, ему просто хочется проколоть щеку. Дезинфицирующий спирт пахнет не особо приятно, боль от того, что после игла проходит кожу насквозь – тоже неприятна. Поэтому младший обхватывает бедра Пака ногами, сжимая их и прижимая к себе ближе, потому что так ему нравится. Тихо шипеть, жаться, тереться, в это время наблюдая, как рыжеволосый щурится и тихо усмехается. А от этой усмешки кожа покрывается мурашками и дыхание перехватывает, а жжение и боль только подбавляют ощущений. Несмотря на все, Ким получает какое-то восхищение от данной ситуации, всей боли, несмотря на то, что ему уже вставляют микродермал* и закрепляют /как украшением/ шариком. Чонин не знает всех тонкостей, он только может скулить от ощущений, сжимая чужую футболку в руках. А Чанель прокалывает с точностью там, где предпочтительно, где создается эффект ямочек, чтобы свести все осложнения на минимум. Ким Чонин думает в то время, что он конченый извращенец, потому что питается этой болью. И ему нужно чуточку больше. Потому что кажется, что он жадный». Кай думает, что это все из-за него. Потому что он почти ничего не требует, не говорит лишнего и слишком редко говорит о чувствах и прочих ценностях. Потому что иногда лучше держать все в себе. Пальцами ведет по сережке на щеке, еле слышно сам себе усмехаясь, потому что отдает неприятным жжением и болью в грудной клетке. Воспоминания и правда порой слишком яркие. А потом тянет воротник футболки на себя, зарываясь носом, глубоко вдыхая запах. Пахнет городом, каким-то противным кофе и Чанелем. «У младшего какая-то чертова мания нащупывать пальцами ребра, обводить их, так же как и спинные позвонки или шейные, которые достаточно выпирают. Чувствовать подушечками пальцев горячую и натянутую кожу, цепляться за чанелевские губы собственными, не целуя, а кусая, по-своему. А в душе отчаянное желание раздирать чужую кожу, добираться до сухожилий, до стекающей вязкой крови, потому что Чонину становится неимоверно больно. И кажется, что сердце сейчас начинает куда болезненней сжиматься, чем острая боль в пояснице, именно тогда, когда Чанель делает резкие движения, сжимая татуированными пальцами бедра, так, что останутся синяки несомненно. Ким внутренне борется, подавляя собственные сбивчивые стоны, периодически срываясь и выдыхая их в губы старшему, а физически подчиняется, чувствуя, как темнеет в глазах, рефлекторно шире раздвигая ноги. Кай задыхается, потому что горит изнутри, чувствуя, как Пак только сильнее прижимает его к кровати. Чанель проводит языком по щеке Чонина, по сережке, а тот в это время, не сдерживаясь, негромко и сбивчиво, но довольно жарко стонет. И его сердце бьется в таком же рьяном темпе, как и двигается старший». Ким Чонин часто понимает, что слишком много думает и живет теми моментами, которые уже произошли. И довольно часто упоминает их, хоть и самому себе, прокручивая их в голове, как записанный на dvd диск какой-нибудь лицензионный или же пиратский фильм. А воспоминания больные, неприятно отдаются где-то под ложечкой, отчего Кай сжимает зубы, но почти сразу приходит опустошение. Потому что чего-то тут явно не хватает. Причем не хватает катастрофически. «Чонину нравится мешать Чанелю, когда тот чем-то занят. Например, как сейчас – настраивает гитару, в своей растянутой серо-белой майке, в джинсах, домашних и протертых, сам весь взъерошенный и сосредоточенный. Такие моменты какие-то особенные в памяти, а взгляд приковывает напряженная шея. И ключицы, у которых симметричный прокол. На какую-то секунду у Кая перехватывает дыхание, и он облизывает вмиг пересыхающие губы. Пак слишком яркий в его жизни. Вместо того, чтобы пройти мимо и заняться чем-то своим, нагло вырывает у старшего гитару, отставив ее в сторону и словив его недовольный взгляд, а потом припадает к ключицам губами, обводя их. Каю нравится контраст прохладного метала серьги, когда касается ее губами, а потом и языком. Предупреждающее «Чонин» совершенно не действует, только тогда, когда прижимают к дивану, заставляя шумно дышать от неожиданности. Когда получает горячий до невозможности поцелуй в губы, медленный, отчего у младшего резко исчезают все силы. А дальше ничего. Потому что Чанель привычно улыбается, взъерошивая волосы, говоря о том, что он сейчас занят и нужно иметь терпение. А у Чонина терпения мало, потому что внутри у него такой же чанелевский огонь, хоть снаружи его и нет». Ким Чонина буквально передергивает, потому что ему почему-то обидно. Скорее всего, за себя, потому что сам идиот, потому что не умеет вовремя говорить то, что нужно. И поэтому, обнимая подушку, случайно под ней что-то находит. И понимает, что ничего внутри у него не перегорело, потому что четким почерком старшего написан номер и «позвони на следующей неделе». *Микродермал — украшение для внутрикожной микроимплантации, при которой создается прокол в 1.5 миллиметра, через него в ростковый слой кожи вводится основание со штангой.