Сирень

Копыта коня чётко-чётко отсчитывают шаги. Раз-два-три... Вокруг всё так и пышет добротным летним зноем, сочной листвой и любовью. Крестьяне - сотнями! - вываливают на поля из прохладных хат и работают, напевая что-то, смеясь, переговариваясь. Лишь на сердце Алёны сейчас тишина. Лёд её души не трогает ни жара, ни природа, ни зазывные крики людей. Она давным давно обрела покой, но какой ценой? Ценой холода в эмоциях, мотивах и думах. И вот теперь она не мчится - нет - она спокойно ведёт лошадь сквозь деревни, леса, степи... Алёна ищет свою искру. Алёна ищет себя. Вскоре жизнь в странствиях за огнём привела её в опасное место - в королевство воинственных ангелов, что готовы убивать за свою веру. Быть может, страх заставит душу бурлить так же, как однажды заставляли её волноваться битвы, интриги, обучение, новые люди? Однако прошла неделя, другая, месяц... Скрытность, тишина, невидимость. Всё это лишь омрачило душу Алёны, заставило закрыться ещё больше, спрятаться от чьих-либо взглядов. И теперь Алёна едет к ней. Эта мысль изначально крутилась на языке, однако высказать её было настоящей болью. Колдунья никому и никогда не признавалась в том, что скучает по своей рыцарке. Ни тогда, когда они были вместе, ни в тот раз, когда девушка предательски сбежала в это богобоязненное королевство. Рассказать о своей тоске значит дать слабину, показать собственную уязвимость. А сомнения в мыслях мага - и волшебство проходит сквозь пальцы, словно песок. Сначала нужно очистить разум, потом выровнять дыхание и только после реальность подчиниться твоей воле. И Алёна закрыла все воспоминания о ней на замок, задвинула в дальний ящик и выдохнула. Со спокойной или не совсем душой. Сейчас же память предательски вскрывала старые раны: вот они вместе скачут вдоль королевских лугов, вот первые тяжёлые тренировки с рыцарем-вампиром, вот долгая служба вместе на защите замка, вот смешки бесконечными вечерами на посту, вот путешествие с колдунами и принцессой, вот расставание... Первое и последнее. События, слова, окружение - всё вспыхивает так чётко в голове Алёны, что та на секунду теряет управление над лошадью. Скверный знак. - Саша, я хочу ехать с ними. И лишь бесстрастное подтверждение в ответ. Никаких громких слов, никаких споров, никаких попыток уговорить. Но чувства... Сначала Саше пронзило сердце, потом голова стала тяжёлой, всё помутнело - боже - казалось, что она может упасть в обморок или даже умереть на месте. - Хорошо. Я... - стражница впервые за вечер тогда посмотрела Алёне в глаза. - Я буду ждать. А после - лишь слёзы и тёмная боль. Косторная знала, что многие тогда, мягко говоря, не одобрили решение королевы Этери и сбежали туда, где можно не боятся колдунов и ведьм. И где чёрная магия не захватит разум и сердце. Из королевского замка бежали десятками: под предводительством стража Сергея были организованы целые группы. Крали королевские возы, кареты, жгли ближайшие поля, деревни и даже сам замок вспыхивал несколько раз. Алёна видела этот ад своими глазами: огонь, крики, паника! Ни в чём не повинные люди прижимают к груди детей, скудные пожитки и бегут босиком, бегут скорее от замка. А маленькой (слишком маленькой!) девушке и её друзьям нужно в самое пекло. Им нужна виновница этой гиены огненной. Им нужна была Этери. Но Алёне тогда нужна была лишь Саша. Спустя какое-то время девушка поняла: они разминулись всего на день-два пути, и, если бы она тогда побежала, побежала со всей своей невиданной скоростью, быть может... Однако сейчас, спустя годы, это кажется нелепым. Поэтому колдунья едет медленно, погружаясь в думы всё глубже и глубже... Вот на горизонте возникла крепостница. Окружённая почти со всех сторон мелкой речушкой, она нежно смотрела на задумчивую наездницу. Нередко Алёне случалось останавливаться в таких местах на ночлег, но впервые от деревянных стен исходило такое спокойствие и почти родной уют. Попасть на барский двор не составило труда. Ярко-зелёные глаза Алёны делали своё дело: мысли от вампирши легко передавались стражникам, а благодаря еженедельной практике девушке удалось научится подчинять себе даже двух-трёх людей. Но всё же предосторожность подсказала ей спрятать лицо за пурпурным капюшоном. Она въехала в обширный двор: красивое в два-три этажа деревянное здание, не уступавшая по массивам конюшня и псарня. Виден был размах, видно было широкое сердце во всех постройках, в масштабе. Но в этом не было бы души только барская спесь, если всё вокруг не было усеяно кустами фиолетовой сирени. В её приторной сладости утопало дерево домов, зелень травы и каждый, ступивший во владения Александры Трусовой. Это имя сейчас звучало гордо. По-настоящему гордо. Алёна вдохнула полной грудью запах сирени. Запах, вскруживший голову - и миг, сохранённый в памяти навсегда. Она окликает какого-то дворового мальчишку и просит позвать барыню. Тот лишь весело кивает и мчится к дому. Колдунья спрыгивает с лошади и треплет её по гриве. Быть может, они расстанутся сегодня, предчувствие, пускай растаявшее в этой неге, подсказывало, било тихую тревогу, превращая настроение Алёны в смесь волнения и светлой радости. - Кто звал меня? Девушка оборачивается и видит на широком крыльце женщину. Ей слегка за сорок, однако старость уже поцеловала краешки её глаз, лоб, губы и руки - все они покрылись мелкими морщинами. Жилистое тело дамы подсказывало, что когда-то вместо иссушенных на ней были живые мышцы, а длинные рукава платья скрывали шрамы давних битв и сражений. Она до сих пор держала себя величаво и воинственно. Страх никогда не был ведом ей. И всё эта энергичная натура отражалась в её живых глазах. По этим глазам Алёна узнала в женщине Сашу. Свою Сашку. С минуту длилось их молчание в шорохе кустов сирени. Минута выбора, сомнения, но... Колдунья откинула капюшон, и взглянула навстречу прошлому. Деревья зашумели под порывом горячего ветра, и из причёски девушки выбился локон. - Я звала тебя... - она хотела добавить имя в конце, однако подступивший к горлу ком заглушил слова. Ещё минута. И теперь волнительный шаг с другой стороны. Она могла позвать стражу, она могла развернуться и уйти, она хотела плакать - Алёна знала, но этим глазам был неведом страх. Саша спустилась на несколько ступенек навстречу судьбе. Она оглядела Алёну: кажется, каждая складка её мантии была тронута этим взглядом. Всё те же русые волосы, мягкие и шелковистые... дрожащие от нервов и усталости руки сами запускают пальцы, пытаясь найти спасение от боли и неясности в этой светлой копне ...те же неестественно зелёные глаза... её разбудил взгляд, жестокий взгляд охотника, что светился на другом конце комнаты ...фигура и стать... алое платье, обхватывающее её стан, было завораживающе прекрасным, дух захватывало то, как она двигалась, как смеялась, как светилось её лицо после очередного изящного па. Как приятно было держать её руку в танце - Алёна, - и то же самое имя, что когда-то разбило сердце. Она была всё такой же: вечно молодой, смелой и трогательно прекрасной в алых лучах заката и запахе сирени... Таком сладком, тёплом, кружащим голову. Саша сделала ещё шаг, и ещё, ещё, будто спеша и скидывая с себя все те годы - десятилетия! - и рывком обняла старую подругу. Сердце Алёны пропустило пару ударов, и пошло вновь, гоня по крови давно забытое чувство: любовь. - Как?.. - Саша остолбенела от рассказа Алёны. Они прошли в большую гостиную барыни и сели напротив камина. Лицо Трусовой в таком свете казалось ещё чуть старше, но теперь Косторная чувствовала всем своим естеством: это та же девушка, с которой они были гораздо больше, чем обычные напарницы и подруги. Алёна отвечала на бесконечные и всё более и более удивлённые вопросы женщины, рассказывая, как поживают знакомые маги, Коляда и как в итоге кончилась их история с путешествием за море. В её интересе не было нот обвинения, что эти приключения прошли без неё, и колдунью это успокаивало больше любых объятий. Она не винит. Она рада её видеть. - Ты действительно хочешь знать, кто его убил?.. - Алёна заглянула в глаза Саше, невольно пытаясь прочесть её мысли. - Да, - ни секунды сомнений. - Если не ты расскажешь, то... я уж сама узнаю правду, - стальная уверенность в голосе. - Учитель... - Косторная отвела взгляд, пытаясь спрятать свои чувства. В голове невольно всплыли момент жестокой расправы - той, что происходит, когда перечишь разъяренному вампиру. - И ты... - Да. Мне пришлось. С минуту они молчали, смотря на огонь. Он давно уже не был символом той трагедии, что охватила королевство Этери, но сегодня - сегодня он пробуждал жуткие воспоминания. - Я понимаю. У тебя не было выбора, - женщина взяла в свои горячие ладони холодные руки Алёны. - Помню... - медленно начала она, - вышли мы армия на армию, лоб в лоб - я и Денис. Девушка вскрикнула, неожиданно даже для самой себя, и метнула взгляд на Сашу: - Он мне не говорил... - Я бы тоже не сказала, - сдержанно усмехнулась она. - Конечно, знай мы кто ведёт вражескую армию, начали бы переговоры, но... - вздох. - Судьба превратна. В тот день я ранила его, а когда узнала, что под шлемом скрывался главный полководец королевства... Алёна задержала дыхание, хотя знала, что Васильев никогда не был ранен смертельно. - Просто не смогла поднять меч против бывшего друга, - её голос сел, выдавая слёзы. - Поэтому я горжусь тем, что у тебя получилось победить нашего учителя. Ведь в тот раз по моей слабости умерли люди. - Саша... - девушка не могла подобрать слов поддержки. Война многих забрала и то, что произошло в той битве с Глейхенгаузом, - было лишь началом. Страх с каждым годом всё нарастал и нарастал, уничтожая, сжигая всё на своём пути. Лишь смерть короля Евгения положила внезапный конец многолетнему ужасу. Мир замер, боясь разрушить покой и сказать хоть слово против убийцы короля. - Ты поступила правильно тогда, - Алёна обвила пальцами морщинистую руку. - Бог судья. Они помолчали ещё какое-то время, обращённые в свои мысли. Оказалось, что их раны, полученные вдали друг от друга, в расставании и в разное время, были так близки и похожи... будто одно целое. Они были контрастно разными: вечная молодость и угнетающее старение, холодное спокойствие и горячность битв, скромное одиночество и весёлые голоса друзей, однако сердца... сердце у них было одно на двоих. Всегда. С самого начала. - А как сложилась твоя судьба после... - колдунья не знает, как закончить вопрос, но собеседница и без того понимает, о чём она. - Ох... - глаза Саши потухли на миг и снова разгорелись в воспоминаниях былых времён. - Мы тогда первые узнали со Стасей - той, что Константинова с севера -, что к чему. Было страшно, больно, ужасно. Тогда многие... бежали. И понять их было не сложно, королевская земля превратилась в ад. Но это ты, верно, и сама помнишь, - она положила голову на плечо Алёны, собираясь с мыслями. - А потом... Тяжело здесь - в королевстве Ангелов - девушкам. В конце концов мы всегда служили королеве и только королеве, а тут - цари. Однако нам удалось взять какие-никакие армейские чины, а после Плющенко жаловал меня в ряды своих полководцев. Было... сложно. Я помнила красоту столицы Северного королевства, знала, что там осталась Аня, что мне придётся сражаться против неё, против того, что я когда-то любила. Алёна прижала к себе её руку, пытаясь успокоить. Старые раны были открыты, и колдунье не хотелось отравлять нынешнюю жизнь Трусовой этим ядом. - Помню, как узнала, что Шома был убит в бою с моей армией. "Шома мёртв,"- и надгробие, окружённое самыми красивыми цветами в мире, на королевском кладбище. Рядом с самим королём, рядом с Ламбьелем. Алёна тогда узнала случайно, остановившись на пару дней в столице. Аня была непроницаема, однако даже спустя время это известие было больной темой всего двора. - Хватит о войне, - шепотом сказала девушка. Это была почти мольба, попытка спастись, как и многие годы до этого, от всесжигающего света битв. - Я вышла замуж, - безэмоционально и будто невпопад сказала Саша. Алёна знала это с того самого мгновения, что увидела её на пороге этого широкого имения. Конечно, это всё было мужнино, пускай и душу в него вдохнула именно Саша - в этом не может быть ошибки. - Кто?.. - выдыхает девушка. - А разве имя так важно? - её живые и в противоречие всему телу молодые глаза пронзили Косторную. Она почувствовала себя такой глупой и беззащитной, пряча лицо в ткани платья Саши. И внезапный горячий поцелуй в макушку растопил её сомнения. Он был почти материнский, семейный, дающий понять, что вот она, безопасность. Алёна прикусила губу. - Он был одним из местных властителей земель, - Трусова провела рукой по пшеничным волосам подруги. - И тоже умер, защищая то, что ты видишь, - она вздохнула. Огонь в камине догорал, оставляя девушку и женщину в полутьме. Прохлада ночи пробиралась медленно, почти ласково сквозь приоткрытые окна, неся с собой навязчивый запах сирени. - Так странно, - Александра усмехается спустя какое-то время. - Иногда его смерть меньше тревожит моё сердце, чем судьбы врагов, бывших когда-то друзьями, - холодная фраза, которая, верно, много раз всплывала в её мыслях за прошедшие годы. - Саша... - Алёна встаёт, нервно и необдуманно. - Саша. Сейчас самое время, чтобы всё изменить, - она говорит первое, что придёт в горячую от волнения голову. - Ты... - осекается, хочет поправиться и сказать "вы", но вовремя отдёргивает себя. - Ты можешь поехать со мной. Надежда встречается с почти непроницаемым лицом женщины. Колдунья читает лёгкую грусть, усмешку, боль, но эти эмоции кажутся неважными на фоне того, что не доступно вампирскому взору девушки. - Вы колдуны - кочевники... - Саша тоже встаёт, широко окидывая взором собственную гостиную. - Мне никогда не была доступна магия - это стало понятно с малых лет. Но не это главное, - она вновь легко касается Алёны, в этот раз положив руки ей на талию. - Я всегда мечтала об этом, - баронесса обводит поверх головы девушки всё вокруг, возвращаясь к ней взглядом, смотря прямо в глаза. - Я мечтала о доме. О быте. О семье. - Но... - Алёна - так зовут мою дочь. Колдунье захотелось оттолкнуть от себя женщину, закричать, сказать, насколько ей были ненавистны все эти года, что Трусова воевала против друзей, против себя же, но она лишь спросила с жгучим ужасом в холодных венах: - Ты всё ещё любишь меня? И ответом послужило распахнутое ветром окно, терпкая сирень и прикосновение губ. - Я не могу идти, - добавила, прощаясь и не совсем веря в свои слова, Саша, - но ты можешь остаться. Быть может, не навсегда, лишь на неделю-месяц... Алёна молчала. Слова приглашения звучали так заманчиво: хоть на миг наконец обрести дом, семью, возможно, счастье... Но в голове изморозью прозвучали слова учителя: "Колдуны не умирают в собственной постели. Тем более такие как ты." Верно. Они не могут быть вместе. Не в этой жизни. - По той же причине, что ты не будешь со мной, я не смогу жить в этих стенах ни дня, - она потрепала своего коня по гриве, не смотря на женщину, стоящую в дверях. Подул тёплый летний ветер, срывая с соседней сирени нежные цветки. - Я... - начала Трусова, - я хочу оставить тебе кое-что. Она сорвалась с крыльца и быстро юркнула в соседнее зданьице с загоном. Алёна чуть удивлённо наблюдала за женщиной, которая уже возвращалась с чем-то в руках. Это был бурый ком шерсти, постоянно движущийся и недовольный подневольным положением. Размером он был в полруки Трусовой, еле державшей его. - Это... - начала она, дёрнув головой, чтобы убрать сбившиеся пряди волос. - Волкодав. Я долго думала, зачем вообще завела этого пса... Долго отговаривала себя, ибо знала: не уживётся он с моими нежными. Но теперь понимаю, зачем взяла тогда на руки этого чертёнка. Для тебя. Косторная приняла большеглазое чудовище, которое показалось ей сейчас чудом. - Тогда... - да, Алёну не подвело предчувствие, они расстанутся сегодня навсегда, - возьми мою лошадь. Пусть она служит тебе верой и правдой, - девушка передала поводья в руки Саши. - Как её зовут? - спросила та, поднимая глаза на чудесную пегую. - Джульетта, - с улыбкой ответила Алёна. Женщина рассмеялась в голос, узнавая имя. Точно так звали их общую лошадь в юношеские года. Это имя единственное понравилось им обеим из придуманных тогда принцессой. - Пусть тогда, - Трусова нежно и игриво посмотрела на пса. - Пусть он будет Ромео. Как в той пьесе. Алёна хмыкнула. Ей так и не удалось попасть на острова, чтобы увидеть эту историю, поэтому ей случалось лишь читать. И, видимо, Саша разделяла эту судьбу. - Да будет так, - она кивнула и поставила на землю пса, который без труда пошёл за ней, будто зная, что та теперь его хозяйка. Прощались они не долго, не желая поднимать вновь бурю эмоций. Уходя, Алёна оглядывается и видит в окошке на втором этаже маленькую светлую головушку с любопытными и заспанными глазами. - Мама, кто это был? - спросит она у Трусовой позже. - Колокольчик.