Волчья колыбель

      В Океме появились странные люди. С этим утверждением не стал бы спорить даже самый наивный житель города, напрочь лишённый проницательности. Странные люди вынюхивали что-то в центре, представлялись разными именами, задавали грубые вопросы. Странные люди расположились в мебелированных комнатах, которые вдова миссис Петерсон сдавала немногочисленным приезжим. Окем был слишком мал, чтобы такие подробности могли ускользнуть от его внимания.       Самым эксцентричным среди странных людей был немолодой мужчина за тридцать. Он был необыкновенно высоким и тонким, на узком, вытянутом лице со впалыми щеками блестели чёрные глазки - точь-в-точь две смертоносные волчьи ягоды - и чёрные же волосы его ниспадали на лоб и плечи.       Мужчина хромал. В прошлый раз перед беднягой мистером Генри он назвался представителем компании "Олдман и сын" и заявил, что является непосредственно близким другом самого мистера Олдмэна. Пэтт успела услышать только это прежде, чем он и бедняга мистер Генри, увлечённые разговором, вышли на улицу. Дальше ей предстояло лишь с разочарованием наблюдать за их неспешными шагами и бледнеющим по мере удаления беднягой мистером Генри через витрину магазина. Ничего более примечательного в тот день произойти не обещало, Пэтт думала об этом с неизменной горечью. Однако, произошло.       Привычную тишину и размеренность отцовского имения нарушили шум и переполох среди слуг. Управляющая миссис Пигс, как в насмешку её называли дети, спускалась и поднималась по лестницам с невиданной для её размеров скоростью и так раскраснелась, что стала ещё больше походить на поросёнка. Прислушавшись к разговорам, Пэтт удалось выяснить, что ждали старого друга её отца - мистера Флетчера, который обещал прибыть утром того дня. Так же она поняла, что ни для кого, кроме неё самой, эта новость не стала неожиданностью - мистер Флетчер заблаговременно предупредил отца о своём визите, а тот в свою очередь объявил об этом событии всем домочадцем. В отцовском имении гости были явлением довольно редким, и старшие сёстры Пэтт порхали по комнатам в предвкушении чего-то особенного и щебетали на своём оживлённом языке.        "Должно быть, он сообщил об этом за ужином" - догадалась Пэтт. За каким именно ужином, впрочем, она сказать не решалась. Пэтт почти никогда не участвовала в семейных разговорах и обсуждениях, предпочитая за едой или вечерним времяпровождением погружаться в собственные мысли. За это она часто расплачивалась выговорами от отца и гувернанток, а потому решила сделать вид, будто новости о долгожданном госте вовсе не удивляли её, но, напротив, вызывали равнодушие. - Ах, Петт! - в притворном огорчении вздохнула Приси, - Постарайся не делать такое лицо при мистере Флетчере и его сыне. Твоё поведение негостеприимно и грубо! Ну, неужто так сложно немного улыбнуться? - Я улыбнусь каждому офицеру по твоему примеру, сестрица, - тихо, чтобы не услышали слуги, прошипела Пэтт и поспешно скользнула в спальню, оставив Приси задыхаться от возмущения.       Появление мистера Флетчера Пэтт отнесла к той же закономерности, по которой в городе стали появляться странные люди, ибо этот мужчина определённо относился к странным. Едва открылась дверь экипажа, как он тут же широко раскинул руки и бросился навстречу полковнику Милтону, заключая его в дружественных объятиях и немало смущая этим окружающих. - Барри! - воскликнул он, - Как я рад видеть тебя, мой друг! Твоё поместье просто великолепно, должен тебе сказать! Ты был непростительно скромен относительно него в своих письмах.       Опешив на секунду с протянутой рукой, полковник неловко откашлялся и ответил мистеру Флетчеру таким искренним похлопыванием по спине, на какое только был способен. - Добро пожаловать Брайнфолд-парк! Благодарю за столь высокую оценку. Позволь заметить, Джордж, что с годами ты ничуть не изменился. - А эти прекрасные юные леди - все твои дочери? - восторженно округлил глаза мистер Флетчер, игнорируя слова друга.       Из экипажа, тем временем, появился человек, от вида которого у Пэтт захватило дух. На усыпанную гравием дорожку он помог спуститься темноволосому юноше с загорелым лицом. Такой же загар был у мистера Флетчера и оба они предстали перед хозяевами в иностранных костюмах самого модного покроя. Но человек, который помог спуститься Флетчеру младшему, был удивительнее всего, что Пэтт когда-либо видела. Его смуглая кожа была почти в два раза темнее, чем у обоих гостей, одежда ещё более экзотическая, казалось, светилась своей белизной, а голову украшал огромный тюрбан, который крепко держался даже при низких поклонах благодаря какое-то загадочной силе. - Именно так,- ответил полковник, - Счастлив наконец представить тебе Присцилу, Эмили и Петронеллу. - Очаровательные девочки! - Флетчер растянулся в улыбке, а затем обернулся и похлопал вставшего рядом юношу по плечу, - Посмотри-ка, Джордж, тебе будет из кого выбирать!       И, весьма довольный этим замечанием, Флетчер рассмеялся. Сию же секунду Пэтт почувствовала, как щёки её пылают, Приси неловко переступила с ноги на ногу, а Эмили захихикала точь-в-точь, как воспитанница какого-нибудь пансиона. Эта её манера раздражала не только Пэтт, однако, отец не раз признавался, что ничего не смыслит в воспитании девочек. Порой он был через чур деликатен, порой излишне строг, и никогда нельзя было угадать, что за карта выпадет тебе на этот раз. С неуместным, легкомысленным хихиканьем Эмили он разыгрывал одну и ту же - негромко откашливался и игнорировал поведение дочери, предоставляя ей самой гадать отчего это папенька не обратится к доктору, чтобы вылечить больное горло. - К слову, - опомнился Флетчер, - знакомьтесь, этой мой сын - Джодж младший. Я позволил ему взять с собой личного слугу. Не подумай только, друг мой, что я мог усомниться в твоей гостеприимности. Джордж с самого отплытия из Индии не желает ни на день расставаться с Хоршадом. - Что ж,- медленно протянул отец,- миссис Пикс позаботиться о том, чтобы...кхм... Хоршаду... - он перевёл взгляд за спину мистера Флетчера и, поймав обнажённый, белозубый оскал слуги, продолжил: - Чтобы Хоршаду выделили место в крыле для слуг.       Хоршад благодарно поклонился, не переставая улыбаться.       Озадаченная Пэтт взглянула на сестёр: Эмили была очевидно взволнована, если не сказать напугана, присутствием иноземного слуги, стоящая следом за ней Приси походила на обездвиженное, каменное изваяние. Недоверчивый взгляд и поворот головы выдавал в ней сомнение и страх. Поймав взгляд Пэтт, сестра поспешно сменила позу и принялась разглаживать складки юбки, скрывая за этим жестом своё очевидное по отношению к ней раздражение. - Хоршад должен спать рядом со мной.       У Джорджа младшего был поразительно грубый, немного хриплый голос. На секунду Пэтт даже показалось, что по дороге в Брайнфолд-парк он подхватил простуду, однако, выглядел юноша неплохо и никаких признаков болезни не подавал. - Прошу прощения, молодой человек? - с ехидной усмешкой переспросил Флетчер. - Вы обещали мне, отец, что Хоршад, будет находиться не далее, чем за соседней стеной от меня, - твёрдо ответил Джордж, пряча, тем не менее, взгляд, а затем почти шёпотом повторил:- Вы обещали. - Хм, - протянул его отец.       Он резко выпрямился, задумчиво смерил сына взглядом и обернулся к полковнику. Впервые с момента прибытия он казался смущённым. - Не припоминаю,- признался мистер Флетчер и снова обратился к Джорджу,- Так или иначе, я смогу выполнить твоё пожелание по приезду домой, но в гостях у полковника мы не станем злоупотреблять его радушием. - Возможно, я смогу что-нибудь сделать...- вмешался Милтон.       Брови Пэтт сами собой дёрнулись вверх, усилием воли она немедленно вернула их в прежнее положение. Да, что, в конце-концов, представляют из себя эти люди? Странные, бесцеремонные, загорелые... Даже их слуга не вписывался ни в какие рамки представления Пэтт о слугах. Хоршад тепло улыбался и смотрел на Джорджа с каким-то невиданным для неё чувством - с небезразличием. Казалось, этот человек был счастлив прислуживать избалованному ребёнку богатых господ. - Не стоит, Барри, - Флетчер категорично остановил его жестом руки, - Не хочу причинять вам неудобства. Это лишнее. Джордж быстро освоиться с новым положением дел и ему это пойдёт на пользу, вот увидишь. - Сахиб не должен расстраиваться, - тихо произнёс индийский слуга, обращаясь к Джорджу, - Хоршад всегда будет рядом, сахиб ведь знает это?       Мальчишка перевёл взгляд с одной сестры на другую. Его глаза, ничего не выражающие, остановились на самой младшей. Пэтт презрительно сощурилась. Не сводя с неё вызывающего, как ей показалось, взгляда, Джордж молчаливо кивнул. - Вот и славно, - заключил мистер Флетчер. - Раз уж всё благополучно разрешилось, предлагаю пройти в дом. Миссис Пикс покажет вам ваши комнаты, через час подадут обед, а после я мог бы провести вам небольшую экскурсию. Если только вы не слишком устали после долгой поездки. - Вовсе нет, - заверил мистер Флетчер, - Джорджу порой приходилось худо. Бедняга почти всё время на корабле был таким зелёным!.. Но, я уверен, всё это с непривычки,- он заложил руки за спину и со счастливым лицом зашагал рядом с полковником, - Джордж не покидал Бангладеш почти целых десять лет. Можешь себе представить? А когда в последний раз ему довелось путешествовать на корабле, мальчонке было... кажется всего три. Да... Тогда ещё была жива моя дорогая миссис Флетчер. Мы плыли на этом корабле втроём, возлагая большие надежды... Но, Барри, как же я всё-таки рад, что ты пригласил меня погостить! Мой собственный дом столько лет пустовал, что теперь потребуется некоторое время для того, чтобы привести его в порядок.       Они удалялись и голоса становились всё тише и неразборчивее. - А я, дорогой друг, рад, что ты наконец воспользовался моим приглашением и рассчитываю, что вы с Джорджем останетесь здесь, как минимум, до Рождества.       В конце-концов Пэтт перестала слушать. Время от времени до неё долетали фамилии каких-нибудь общих знакомых мистера Флетчера и полковника Милтона, но ей эти разговоры были совершенно не интересны. - Ах, как это всё...!- взбудоражено прошептала Эмили, склонясь к сестре и не найдя нужного слова, похоже сразу забыла о том, что вообще начинала говорить.       Болтушка Приси и Эмили старались увлечь разговорами Джорджа, расспрашивая его о путешествии и о жизни в Индии. Приси нарочно игнорировала Пэтт после утреннего инцидента и старалась по возможности вытеснить её из беседы, а Эмили пребывала в такой возбуждённой рассеянности, что и вовсе не замечала никого, кроме гостя. Таким образом, Пэтт отделилась от компании и шла немного позади, но старательно вслушивалась во все ответы юноши. К тому моменту, как обед закончился, а семейство вместе с гостями разместилось в библиотеке, она уже успела признать его весьма посредственной личностью.       Экскурсию решено было перенести, ибо Флетчеры, хоть силились казаться бодрыми, заметно переоценили свои возможности. Джордж не сумел рассказать сёстрам ничего такого, о чём Пэтт ещё не читала бы в книгах и это немало разочаровало её. Того же, впрочем, нельзя было сказать о старших девочках. Они вовлекли его в оживлённый разговор, засыпали воодушевлёнными обещаниями, а когда мистер Флетчер преподнёс подарки в виде отреза дорогой ткани, приятных мелочей и сувениров из Индии, просто засияли счастьем. На фоне их горячих благодарностей Пэтт почувствовала себя скованно. Отрез был приятным, как на ощупь, так и для глаз. Такой глубокий синий цвет встречался далеко не на каждой даме, и она хорошо представляла какой красавицей в новеньком платье будет голубоглазая Эмили и сколько восхищённых возгласов она вызовет. Едва ли, впрочем, Пэтт видела в подобном наряде себя. Поблагодарив мистера Флетчера, она уже второй раз за день почувствовала, как вспыхивают её щёки. В комнате стало душно, кружевной воротник заколол шею и Пэтт принялась нервно поправлять его. К счастью, никто не задержал на этом внимания. Небольшое происшествие отвлекло гостей и отца от молчаливой и неулыбчивой девочки к её более заметным сёстрам. - Это нечестно! - взвизгнула Эмили, - Я же в подробностях описала тебе моё будущее платье, а ты секретничаешь?! Да, если бы я знала заранее, не сказала бы тебе ни словечка!       Взволнованная Эмили почти плакала, а упрямица Приси, гордо вздёрнув нос, игнорировала все её увещевания и никак не желала поделиться планами на свой отрез ткани. - Девочки, - строго оборвал их отец, - Сегодня на редкость замечательная погода. Почему бы вам не поиграть в парке вместе с Джорджем? Попросите Анни сопроводить вас. Только не слишком его утомите. - Прекрасная идея! - поддержал мистер Флетчер, - Свежий воздух и приятная компания - что может быть лучше, а? Веди себя хорошо, Джорджи.       Не взглянув на сына, он потрепал его по плечу и поспешно вернулся к прежней теме разговора. - Так о чём это мы?       Без особого энтузиазма мальчик поплёлся вслед за сёстрами. В отличии от своего отца, он был довольно стройным, хоть и не очень высоким, держался прямо и шагал широко и уверенно, только смотрел на всё из под густых, чёрных бровей с высокомерием и полным отсутствием какого-либо интереса. Пряди тёмных волос спадали ему на лоб, на щеках краснел загар, и Пэтт казалось, что такой оттенок кожи совершенно его уродует. В то же время кофейное лицо Хоршада согревало взгляд. Слуга не отходил от своего маленького господина ни на шаг, но глаза его подмечали каждую происходящую рядом деталь, а когда Пэтт, уверенная в своей кошачьей ловкости, шагнула в тёмный угол под лестницей для слуг, она тут же привлекла его внимание. Подобный трюк девочка проворачивала не раз, но никогда ещё не была она застигнута врасплох. Для всех домочадцев оставалось загадкой, как младшая из дочерей полковника неожиданно исчезала, и как появлялась точно к началу уроков или приёму пищи. Слуги сплетничали. Говорили, что в доме есть потайная комната, о которой никому, кроме девчонки, из ныне живущих не известно, некоторые высказывали предположение, что она знается с нечистой силой, но никто и не подозревал, что место её уединения им хорошо известно и они не раз бывали там даже одновременно с Пэтт.       У неё был талант исчезать и становиться незаметной тогда, когда ей этого хотелось. Шаги у Пэтт были настолько лёгкими и совсем беззвучными, что можно было подумать, будто она не ходит, а парит над землёй. Кроме того, что-то колдовское, что-то нечистое было и в том, как она сливалась с тенями, с мебелью, со стенами, как шла по пятам за спиной какой-нибудь до смерти напуганной чувством присутствия невидимого существа служанкой и сколько бы та не оборачивалась, так и оставалась незамеченной. От этого её умения люди приходили то в ярость, то в ужас.       Как-то получилось, что Пэтт с её буйными, каштановыми кудрями и проницательным, недетским взглядом серо-зелёных глаз разительно отличалась от своих белокурых, миловидных сестёр, как внешне, так и внутренне. Слуги, нянечки, учителя, все поговаривали: "Это девчонка - дикарка!". Пэтт не играла в куклы, не увлекалась музыкой и танцами, не рисовала, а иголку и нитки за вечерним вышиванием бывшая гувернантка распорядилась навсегда у неё отобрать, ибо она "исколола своих сестёр, как игольницы, вдоль и поперёк". Нечего и говорить, что по сравнению с Приси и Эмили в Брайнфолд-парке Пэтт недолюбливали. Притаившись за камином в кухне или за статуей в укромном уголке сада, девочка нередко становилась свидетельницей того, что многие желали скрыть, и благодаря ей в поместье не осталось ни одного тайного местечка способного хранить чужие секреты.       Чтобы попасть на чердак Пэтт знала не менее десяти разных способов. Она держала в голове их все, выбирая самый безопасный для каждого отдельного случая. Кроме неё, редко кто поднимался в это безжизненное, нагромождённое вещами покойной хозяйки место. А если подобное и случалось, то только в очередной раз, когда Пэтт не появлялась там, где была обязана, и пренебрегала хорошими манерами. Но и тогда её не обнаруживали. Никто всерьёз не рассчитывал, что решение загадки маленькой мисс Милтон столь незамысловато и кроется у всех прямо под носом, а потому проверяли его не тщательно, лишь для вида. Прятаться среди мебели из комнат матушки, которую отец после её смерти распорядился убрать на чердак, было проще всего. Там Пэтт проводила большую часть времени, а по ночам через маленькое окошко, выходящее в парк за домом, девочка бесшумно выскальзывала на улицу по увивающему фасад плющу, касалась босыми ногами ветки толстого вяза и без труда спускалась вниз.        В окно чердака она наблюдала за компанией детей, гуляющих в саду, и сопровождающих их взрослых. Все, за исключением Хоршада, старались держаться тени. Солнце нещадно палило, ветра почти не было, но это его совсем не смущало.       Пэтт наблюдала, возвращая себе чувство превосходства, ведь здесь она была скрыта от посторонних глаз, тогда как все остальные просматривались так же хорошо, как на ладони. И всё же этот процесс не принёс ей удовлетворения. Хоршад уже видел её. Он её видел ясно, как день, под той убогой лестницей, и Пэтт от осознания этого чувствовала себя ужасно глупой. - Будешь смотреть на звёзды в окно своей спальни, если хоть раз попадёшься. - шепнула она себе, отвернувшись от окна, - Этот болван разболтает всем, что заметил тебя.        К горлу подступил ком.       Смотреть на звёзды из окна своей спальни тогда, как весь необъятный мир со сладким запахом листвы, с ледяными бусинами прозрачной росы под ногами, с колючим, но таким родным воздухом ночи будет отрезан от неё жестоким стеклом? Нет. Эти моменты ей были дороже жизни. Такой, как теми ночами, Пэтт никогда не чувствовала себя в кругу своей семьи и едва ли среди людей найдётся хоть кто-то способный это понять. Уж лучше и вовсе не знать какого быть свободной, чем однажды этой свободы лишиться!       Уговоры и заклинания на слёзы не подействовали, они проливались из глаз и бежали по щекам. От нахлынувшей злости Пэтт пнула носком ботинка лакированную ножку стула, выглядывающую из-под белоснежного брезента. Стул в ответ скрипнул по дощатому полу то ли жалобно, то ли возмущённо. Пэтт пнула ещё раз за то, что перед глазами её возникло лицо слуги с выражением неподдельного любопытства. Стул дёрнулся в сторону, словно пытаясь избежать очередного удара. Он был таким тяжёлым, что сразу становилось ясно - что-то придавливает его своим весом к полу. Не сдержавшись, Пэтт пнула ещё и ещё. На этот раз за то, что вспомнила гувернантку. Она едва успела отскочить, когда, пошатнувшись, стул вдруг качнулся в бок и опрокинулся. С грохотом посыпались вещи и покатился чёрный от времени канделябр, резная шкатулка рассыпала множество писем, книги беспомощно распростёрли страницы, как крылья разбившихся птиц, и фарфор разлетелся осколками. - Что там такое? - донеслись голоса внизу.       С колотящимся сердцем Пэтт скользнула под брезент, закрыла нос и рот от пыли руками и с ногами забралась на софу. Ткань не доставала до пола, оставляя небольшой просвет. - Пойди посмотри, что там происходит, да поживее, - скомандовал первый голос. Второй, явно принадлежащий девушке помоложе, тонко и испуганно что-то пролепетал, но слово старшей прислуги нельзя было оспорить. - Шевелись, бездельница! Работа не ждёт!       Чьи-то каблуки торопливо взбежали по лестнице, у входа на чердак они замерли. Стараясь не выдать себя случайным движением, Пэтт напряглась всем телом, и вот в просвете показались простые, поношенные туфли горничной, ступающие теперь куда менее уверенно. Они остановились неподалёку от учинённого разгрома, но уже через мгновение попятились назад. - Должно быть, это был сквозняк, мисс, - дрожащим голосом произнесла девушка спустившись вниз.       Пэтт вполне могла представить, как всё внутри неё в тот момент трепетало от страха. Бог весть, что она подумала! Наверняка, вообразила себе какие-нибудь ужасы про разгневанного призрака покойницы, что вернулся за своими вещами. Слуги много болтали и эта тема так же нередко становилась предметом оживлённого обсуждения, как и прочие глупости.       Убедившись, что обе женщины удалились, Пэтт выбралась из своего укрытия. Она сразу обнаружила то, что так напугало служанку. Разбившийся фарфор некогда представлял из себя высокую статуэтку в виде собаки с позолоченными глазами, носом и пятнами на ушах и лапах. Статуэтка довольно часто попадалась ей на глаза, но теперь лапы и хвост откололись, а самое отвратительное - голова, разбившись на две части, лежала чуть в стороне от туловища, соединяемая с ним теперь лишь чёрной полосой, напоминающей дорожку крови.       Дочь полковника была не из робкого десятка, однако, и ей от этой картины на минуту стало дурно. Собрав всю свою храбрость, Пэтт заставила себя подойти ближе и сделала целых два странных открытия. Во-первых, то, что изначально показалось ей кровью при более внимательном рассмотрении оказалось множеством мелких, засушенных цветков темьяна, почерневших от времени, приторно пахнущих и рассыпающихся от малейшего прикосновения. Второе же неожиданное открытие заключалась в том, что статуэтка внутри была совершенно полой и из туловища её, сохранившего относительную целостность, стал виден свёрнутый в трубочку лист писчей бумаги.