Один футон на двоих

— Кагеяма-кун, — неловко позвал Сугавара, — похоже, тебе придётся спать с кем-то на одном футоне... — Такеда-сенсей сказал, что Танака забрал последний, — устало сообщил Дайчи, потирая глаза. День и правда выдался трудным. Проигрышей было сегодня почти столько же, сколько и матчей, как и наказаний за них. Не удивительно, что даже капитан уже еле на ногах держится. — Оу, — приподнял брови Кагеяма. — Можешь лечь со мной, — как можно более беззаботно постарался произнести Хината. — Раз уж я невысокий, значит поместимся. Кагеяма неясно отчего вспыхнул всем лицом и хотел уже было что-то начать говорить, но Хината его перебил: — Не благодари, не благодари! — воссияла улыбка на его лице. — Бери полотенце и пошли, наша очередь в душ. — Заткнись, я в курсе! — гаркнул Кагеяма и, вытащив из сумки полотенце, натянул его на голову, скрывая горящие щёки. Что именно его смутило разгадывать никому не хотелось, всё, чего желала волейбольная команда Карасуно, – наконец провалиться в сон. Дотащив ватные тела до душевой, парни лениво скинули свои одежды и каждый встал под горячие струи своего душа. Они уже давно не стеснялись совместной наготы. Они изучили тела друг друга настолько хорошо, что с закрытыми глазами могли указать где у кого находится родинка. То же самое касалось и эрогенных зон. И предпочтений в ласках. И много чего ещё. Они вместе уже три месяца. Разбуди Хинату посреди ночи и спроси какой у Кагеямы любимый цвет он ответит верно, не колеблясь ни секунды. Завались к Кагеяме на экзамен, когда он в полной концентрации, и спроси какое мороженое обожает Хината – он ответит верно прежде, чем ты успеешь договорить. Но такого пока что никто не делал, поэтому их отношения до сих пор не разоблачены. — Ты же понимаешь, что мы не уснём под одним одеялом? — вновь краснея, проговорил Кагеяма. — Да-а, — довольно протянул Хината, вспенивая шампунь в своих волосах. Кагеяма одарил его долгим сердитым взглядом перед тем, как повторить его действия на своей голове. — Что ты задумал, придурок? — Ничего противозаконного, — послышался смешок и пена волнами потекла с рыжих волос вниз по светлой коже, вдоль всего тела, скрываясь в сливе душевой. Краем глаза Кагеяма продолжил наблюдать как остатки шампуня стекают между острых лопаток, затем ниже, очерчивая ягодицы, сбегая по бёдрам, вдоль голеней и окончательно растворяясь в пальцах ног. Они привыкли друг к другу, но не настолько, чтобы на лице прекратил проступать румянец при виде такой картины. Он зажмурился. Не лучшее время для потенциального стояка, особенно если учесть то, что им ещё спать вместе. Не то чтобы они не любили это делать, но всякий раз, когда они собирались, у них не получалось это так просто. Между ними вставало возбуждение от непозволительной в обыденное время близости и не сделать что-нибудь с этим было невозможно. Поэтому каждая совместная ночевка не проходила без разного рода шалостей, выбор которых зависел от того, дома в этот раз родители или нет. Сегодняшней же ночью у них не было даже отдельной комнаты, что уж говорить о посторонних в целом. Которых, к слову, было немало. Это, собственно, и подстегнуло Хинату предложить свою кандидатуру в качестве партнёра по спальному месту. Новых ощущений, понимаете ли, захотелось. И он знал, что Кагеяма не откажется. Да, возможно, будет ворчать, возможно, гневно схватит за волосы, догадавшись о шальной задумке, но не откажется. Потому что вне волейбольной площадки Кагеяма буквально не способен на это. Он слишком без ума от Хинаты. А последний не то чтобы пользуется этим, отнюдь нет, скорее иногда подстраивает под себя, если очень-очень хочется. И сегодня как раз это самое ”очень-очень” плотно засело в его рыжей голове. — Чего бы ты не добивался, лучше бы тебе прекратить. Я не хочу угодить в неприятности из-за твоих спонтанных идей, — вымыв с себя остатки геля для душа, Кагеяма закрутил кран и принялся вытираться. — Да ладно тебе, Тобио, — Хината заметил как его парня буквально передёрнуло и довольно улыбнулся, — новый опыт лишним не бывает. — К-какой ещё опыт? — Кагеяма принялся рьяно тереть полотенцем лицо в надежде избавиться от багрового оттенка, заполнившего его щёки. Когда Хината называл его по имени, его будто током прошибало. Каждый раз это невероятно радовало его, но в то же время и невероятно смущало. — Интересный и волнующий, — загадочно проговорил Хината, тщательно вытирая свою шевелюру и отмечая, что сам уже начинает краснеть от предвкушения. Закончив избавлять себя от влаги на коже и волосах, парни одели чистые тела в пижамы и побрели обратно в комнату. Перешагнув через Танаку и Нишиною, по всей видимости, во сне соревнующихся в силе храпа, они добрались до стены и одинокого футона под ней. Шепнув ”Чур я у стенки”, Хината нырнул в простыни и припал лицом к стене, раскрывая одеяло в приглашающем жесте. Кагеяма вздохнул и лёг рядом, прижался грудью к спине Хинаты в попытках удобно уместиться под одеялом. Как только комфортное положение было подобрано, Хината взял его руку и перекинул через свою талию, прижавшись всем телом чуть плотнее к телу Кагеямы. Первые пять минут в лежачем положении протекали настолько спокойно, что Кагеяма даже потихоньку начал погружаться в сон, но не тут-то было. Пробудил его мягко вращающийся таз Хинаты, который настойчиво вжимал его ягодицы аккурат в причиндалы Кагеямы. И не плохо было бы заставить первого сворачивать эту самодеятельность, так как тело второго с минуты на минуту определённо начнёт отзываться соответствующим образом. — Какого чёрта ты творишь?! — шёпотом вскинулся Кагеяма, ощущая жар в лице и то, как начинает сладко потягивать внизу живота. — Получаю новый опыт, — тихонько хихикнул Хината и одним чётким движением засунул руку Кагеямы в свои пижамные штаны, тем самым оповещая о давно налитым кровью члене. Его лицо пылало не меньше, но вот разглядеть это в такой темноте будет проблематично, даже при хорошем желании. — Чувствуешь? Представляешь, как сильно я тебя хочу? — Ты с ума сошёл? — выдохнул Кагеяма, ощущая как стремительно проступает его собственная эрекция. — Какого хрена тебе захотелось этого здесь и сейчас? Вся наша команда в этой комнате. Лучше ничего не придумал? — Прости, нет, — язвительно, но не злобно. — Ну же, Тобио, давай попробуем, это ведь такой адреналин! Хината повернулся к нему и взял в ладони его лицо. Кагеяма недоверчиво сопел, не совершая никаких действий. Тогда Хината потянулся за поцелуем. Он начал мягко и беззвучно чмокать то верхнюю, то нижнюю губу, то один уголок, то другой, будто упрашивая, и, дождавшись ответного чмока, углубил поцелуй, сплетаясь с чужим языком в неторопливом влажном танце. Кагеяма никогда не сможет от этого отказаться. И, смирившись, спускает штаны и трусы Хинаты до середины его бёдер, обхватывает ладонью его член и начинает медленно вести вниз, оттягивая тонкую кожицу, а затем вверх, собирая смазку с головки, и снова вниз, распределяя её вдоль ствола. Рваные выдохи Хинаты тонут в поцелуе, который понемногу становится жарче. Он ныряет своей рукой в трусы Кагеямы и, наткнувшись на каменный стояк, едва сдерживает возбуждённый стон. Кагеяма резко втягивает носом воздух, разрывая поцелуй. Он явно не ожидал от своего тела такой бурной реакции на такое обыкновенное прикосновение. Похоже, адреналин всё-таки активно вносит свою лепту и, внезапно, заставляет желать большего. Прислушавшись к продолжающемуся храпу разной тональности, Кагеяма убрал руку с члена Хинаты и, пока тот не успел возмутиться, засунул три пальца ему в рот. Последнему же дважды объяснять не надо и он принялся старательно их вылизывать. Сложно было заниматься подобным и не издавать лишних звуков, но у Хинаты это дивным образом получалось. Он не только от души смачивал пальцы Кагеямы собственной слюной, перебирая их языком, словно клавиши какого-нибудь инструмента, но ещё и успевал ловко елозить ладонью вдоль его члена. Ни то, ни другое действие не оставляло Кагеяму без эмоции, что так норовились вырваться несколькими протяжными стонами, которые он мужественно сдерживал. Чтобы не выпустить свой голос наружу, он решает заткнуть свой рот шеей Хинаты. Нырнув к тому под подбородок, он начал посасывать едва выступающий кадык, слегка оттягивать светлую кожу зубами, тут же зализывая, влажными поцелуями прошёлся по линии челюсти, прикусил мочку уха и жарко шепнул ”Шоё...”, от чего последний непроизвольно дёрнул бёдрами вперёд. Приняв это за призыв, Кагеяма вынул свои пальцы из умелого рта и, чуть приподнявшись, перевернул Хинату на живот, навалившись сверху бёдрами, перенеся вес верхней части тела на одну руку, чтобы второй проскользнуть между упругих ягодиц. Хината резко выдохнул и уткнулся лицом в подушку, вцепившись в неё и руками. Желание ощутить Кагеяму внутри себя было чуть ли не звенящим, но даже при таком потряхивающем возбуждении мысль о том, что растяжка необходима, оставалась в приоритете. У обоих. Поэтому Кагеяма аккуратно протолкнул один палец внутрь и, массируя гладкие стенки, принялся медленно выцеловывать затылок и шею Хинаты, втягивая кожу в рот, но лишь слегка, чтобы не оставить следов. Свободной рукой он подобрался к сжимающей наволочку ладони, чтобы накрыть её своей, заставить расслабиться и сплести их пальцы в замок. Он влажно лизнул седьмой позвонок Хинаты и в тот же момент пропихнул второй палец. Тот издал неясный звук и глубже зарылся лицом в подушку, чтобы быть тише. Ужасно хотелось дать волю эмоциям и застонать во всё горло, ведь каждый раз Кагеяма делал всё настолько приятно, что голова кругом шла. Хината буквально терял возможность ориентироваться в пространстве, задыхаясь от столь точных действий. Он жмурился до белых всполохов перед глазами, изо всех сил сдерживая свои голосовые связки, но в этих мучениях были и свои плюсы. Каждое прикосновение разрядом шарахало всё тело, ярко отстреливая вниз живота, и ему это нравилось до чёртиков. Страшно представить, сколько же смазки сейчас... — Погоди! — шепнул Хината на выдохе, резко подняв голову. — В чём дело? Я что-то не так сделал? — встревожился Кагеяма. — Всё в порядке, но... моя смазка... она может остаться на простынях, — немного смутившись, проговорил он и начал аккуратно стягивать с себя футболку, стараясь сделать это так, чтобы Кагеяме не пришлось вынимать пальцы. — Вот так будет надёжнее, — и подстелил её под себя так, что ворот лёг на уровне его живота, а край дотянулся до середины бёдер. — Да ты гений, — усмехнулся Кагеяма и, уложив Хинату обратно, принялся мягко целовать его голые плечи, трапецию, опускаясь губами к лопаткам и продолжая двигать пальцами внутри. Проведя второй рукой вдоль рёбер, а затем скользнув ею вверх, к плечу, он пропустил ладонь под шеей Хинаты и, взяв его за челюсть, повернул его голову к себе, вовлекая в горячий, настойчивый поцелуй. И когда Хината отвечает, так же горячо и настойчиво, Кагеяма проталкивается в него третьим пальцем. Хината непроизвольно кусает его за нижнюю губу и тут же зализывает, зацеловывает, извиняясь. Кагеяма чмокает его в верхнюю губу и отстраняется, ему нужно отдышаться, он еле держит себя в руках. Приходится сдерживать любые звуки и подавлять собственное рваное дыхание, от чего возбуждение тупой болью отдаётся где-то в яйцах и Кагеяма понимает, что настолько сильно он не заводился, пожалуй, ни разу. Но он не хочет терять голову, не хочет срываться, не хочет ненароком причинить боль. Он снова опирается на свободную руку и начинает интенсивно двигать пальцами, оглаживая изнутри, надавливая, разрабатывая, выискивая заветную точку, чтобы облегчить неприятные ощущения. И спустя несколько долгих минут находит. И Хинату выгибает. Он резко подаётся назад, ударяясь спиной об грудь Кагеямы, затем прижимается к ней, хватает его за шею, глубоко втягивая носом воздух. А Кагеяма снова давит туда, массирует настойчиво и Хината чуть ли не скулит, закусывая губу, комкая второй рукой простынь, и, вдруг всхлипнув, начинает насаживаться на пальцы. — Ах, Т-Тобио... — выдыхает сдавленно, стараясь не сорваться на крик. И Кагеяме рвёт крышу. — Твою мать, Шоё, — рычит он, резко прижимая Хинату всем телом обратно к футону. Вынимает пальцы, сдёргивает на бёдра свои спальные шорты вместе с трусами и, ухватив Хинату за задницу, пристраивается головкой изнывающего от возбуждения члена к влажному входу. И, помедлив секунду, проталкивается внутрь. Медленно и до основания. Хинату пробирает мелкой дрожью, он вцепился пальцами в предплечье Кагеямы и ему кажется, что как только тот начнёт двигаться, Хината кончит. Эта заполненность настолько его кроет, что он уверен – не выдержит и минуты активных действий. Но когда член внутри начинает движение, его тело доказывает ему обратное. Кагеяма совершает несколько плавных толчков, еле справляясь с собственными бёдерам, и, наконец ощутив, что Хината начинает на них отвечать, позволяет себе набрать темп. И вот уже с каждым новым рывком Хината всё более открыто насаживается, глухо и часто дыша в подушку, моментами даже постанывая, не в силах сдержаться. И Кагеяму это заводит настолько, что ему хочется сделать так, чтобы Хината кричал от удовольствия, хватал его руками, но понимает – сегодня так нельзя. И от лёгкой досады начинает вжиматься в него сильнее, затем ныряет руками под руки Хинаты, сжимает в ладонях его плечи, зарывается лицом в его рыжий затылок, придавливает всем телом, ускоряя темп. Кагеяма буквально размазывает Хинату по футону каждым новым движением своих бёдер, вбиваясь настолько от души, что у него самого пульсирует в висках от того, как узко, горячо и влажно там внутри. И каждый раз он задевает простату, каждый толчок – это целый всплеск ощущений и все они идут внахлёст, наслаиваясь друг на друга, заставляя пальцы рук и ног неметь, заставляя каждую мышцу неумолимо содрогаться, заставляя глотать стоны, жевать подушку и хрипло шептать ”Ещё, ещё, ещё”. Венцом всего этого безумия для нервных окончаний является член Хинаты, уже давно вымочивший его футболку в собственной смазке, который всё это время елозил между животом и скользкой тканью в такт движениям Кагеямы и никак не хотел кончать. Хината ловит себя на мысли, что яйца вот-вот взорвутся. Он вскидывает руки, хватает Кагеяму за шею, ерошит его волосы и сдавленно просит: — Тоби...Тобио, помоги-и... Я уже... не могу... И он помогает. Он отпускает одно плечо Хинаты, слегка приподнимается и, не сбавляя темпа, протискивает руку Хинате под живот, находит колом стоящий член и, плотно обхватив его ладонью, начинает двигать ею в ритм собственных толчков, нарочито каждый раз задевая большим пальцем головку. И Хината едва сдерживает вскрик, он вновь ныряет лицом в подушку и придушенно поскуливает. Это продолжается ещё секунд тридцать, а может несколько минут, а может и целую вечность. Внезапно Хината резко срывает свои руки с затылка Кагеямы, зажимает ими рот и что есть силы впивается зубами, его пробивает крупная дрожь, сводит колени, пальцы на ногах подгибаются и он кончает, сжимая член Кагеямы внутри себя, вжимаясь своим в его же кулак и пачкая свою футболку собственной спермой. И Кагеяма не выдерживает. Хинату как будто молния прошила и тугое кольцо мышц сжалось вокруг члена так сильно, что Кагеяма кончил едва успев в последний раз вжаться него. Пару минут он просто лежит на спине Хинаты и их обоих трясёт от послеоргазменных спазмов. Затем он приподнимается, вытаскивает из Хинаты свой уже начавший обмякать орган и, уложившись рядом, закрывает лицо предплечьем. — Прости, — шепчет дрожащим голосом, — я кончил в тебя... — Ничего страшного, — сонно бормочет в ответ Хината. — Не в первый и точно не в последний раз, — усмехнулся он. — Но придётся сходить в туалет. Дрожащими руками он поднялся на не менее дрожащие ноги. Напомнив, что вещи со спермой нужно сразу застирывать, он поднял футболку и забрал её с собой. Пока Хината был в туалете, Кагеяма с горящим лицом смотрел в потолок и думал о том, что больше никогда не позволит случиться подобному безумству. А когда его парень вернулся, он сгрёб его в объятья, чмокнул в губы, назвал идиотом и заснул. Хината лишь тихонько посмеялся и, устроившись по удобнее, тоже начал проваливаться в сон. ”Хорошо, что все наконец-то перестали храпеть”, – было его последней мыслью перед тем, как он окончательно погрузился в мир сновидений.