Травы расцвели

Отгремел долгожданный выпуск мини-альбома, событие незабвенное, омрачало его только тревожные новости — какой-то айдол был пойман на отношениях, компания других разорилась, а в самом конце Джису узнала то, что разбило ей сердце на долгие годы — Ким Ханбин из Айкон был арестован за наркотики. Она хорошо помнила его солнечную группу, которая была невероятно успешна в прошлом году, она радовалась за парней, которые своим потом и кровью проложили себе дорогу, поэтому вести о Ханбине действительно причинили ей боль. В ее памяти он остался спокойным и добрым парнем, который любил провожать ее до дома, защищал от нападок и грубых шуток и часто приносил ей цветы и милые подарки. Он писал ей — нечасто, конечно — но все же писал, поздравлял с релизами и желал удачи, и вот теперь его карьера была окончена, а путь пройден. — Он не умер, — заметила Дженни, когда увидела, как расстроена Джису. — Не спеши его хоронить, он еще вернется. — Я знаю… — мялась Джису. И все же она знала — он почти умер. Потому что жестокая индустрия не даст ему вернуться, не позволит полностью расправить крылья. Впереди у него долгий путь оправдания и борьбы, и никому неизвестно пока сможет он оправдаться или нет. Они читали тревожные новости в аэропорту, когда летели в США. Там их ждал долгожданный фестиваль, а еще множество тяжелых испытаний — радио, программы и многое другое. Джису покрасила волосы в красный, тренировалась до потери пульса и искренне верила, что сразится и попробует одержать вверх. Она отчаянно тянулась к остальным девочкам и старалась не делать себе поблажек. Борьба ежедневная и еженощная — но Джису верила, что ее старания и труд окупятся, что она сможет победить… Она, конечно, еще многого не знала и не понимала… Например, как тяжело ей будет в Штатах без знания языка. Три девочки отчаянно пытались помочь ей, советовали и отвечали за нее — но каждую программу и каждый выпуск Джису молчала, улыбаясь, как красивый атрибут, чувствуя себя разбитой и униженной. Не знала она и о том, что заграницей они с Чеен часто будут только мелькать на фоне популярных Дженни и Пранприи-Лалисы, и, хотя Джису была лишена зависти или жалости к себе, ей все же будет сложно признать, что ее здесь не так много людей знают и любят. Она старательно продолжала улыбаться, играла свою роль и делала все то, что от нее ждали — но всякий раз, возвращаясь в отель, плакала и проигрывала самой себе. Их долгожданные гастроли и выступление на лучших площадках превратились для нее в одну сплошную боль и унижения, лишь изредка прерываемые на радость от встреч с фанатами и общение с приятными людьми. И — переписки с теми, кто остался дома. Ей часто писал Мино, и Джису отвечала ему горячо и несдержанно — Мино был больше чем другом, она любила его, доверяла ему и могла с ним поделиться. К тому же Мино хорошо ее понимал, он словно предвидел все то, что с ней происходило, поэтому старался поддержать ее хотя бы словом или песенкой, но давал ей советы, внушал уверенность и обещал, что, когда ее гастроли кончатся, ее ждет много-много подарков от него и его ребят. Ей писал и Минхо из Монсты, и Джису подбирала слова, гордясь тем, что она научилась и умеет теперь дружить с мужчинами. Он тоже был на гастролях — правда, масштаб был меньше — он слал ей красивые фото и рассказывал милые истории про своих ребят, она грелась о его сообщения и отвечала тем же, подбирая слова и эмоции. Писал ей и Тэхен, хотя она запрещала ему и себе это общение. И все же — он писал ей, а она ждала его сообщений и отвечала ему с нескрываемой радостью, потому что была по-детски счастлива с ним и одинока без него. Тэхен рассказывал о своих делах, но часто писал глупые странные стишки, иногда молчал в трубку, а она тихо вспоминала новогодние каникулы, когда они стали близки, и брала с него слово, что он будет самым-самым счастливым с ней или без нее. И изредка — чтобы не мешать ей — ей писала и Дара. Она была в работе, полна работы — и все же иногда вводила ее в курс дела, рассказывала что-то и слала ей информацию о пробах, которые Джису могла пройти, когда вернется в Сеул. Казалось, Дара только теперь осознала, на что обрекла свою подопечную, когда отпустила ее в айдол-группу, и мечтала о тех днях, когда Джису снова станет актрисой и будет всегда рядом с ней. Умная опытная Дара знала, что сейчас переживает Джису в совершенно чужой среде и среди посторонних, она боялась за ее здоровье и ее сердце, боялась рассказывать ей новости, боялась потерять ее. И всякий раз удивлялась стойкости Джису — та успевала много работать, ходить в зал и сытно питаться, потому что заграницей еда такая вкусная. — Я люблю тебя, онни, — писала ей Джису. — Без тебя плохо и одиноко, но я справлюсь. Я справлюсь и буду самой сильной, клянусь. От мысли, что дома ее ждет так много людей, Джису становилось спокойно и горячо. Она боялась и в то же время хотела поскорее вернуться. А гастроли продолжались, и жизнь шла своим чередом, как раньше. *** Чеен и Дженни по большей степени игнорировали друг друга, старательно вежливо избегая стычек, но, когда их интересы соприкасались, они готовы были броситься в драку, и Тедди, который иногда приезжал к ним, был в шоке от того, с какой отчаянной силой соперничали эти двое. Они были соперницами во всем — даже отвечали на одни и те же вопросы на интервью, готовы были в глотку к друг другу вцепиться, и иногда только Лалиса и Джису успевали растащить их. Дженни была лучшей в рэпе — но у Чеен был голос сильнее, Дженни хорошо говорила по-английски — но Чеен ловила мысль быстрее и отвечала интереснее, Дженни была популярнее — Чеен удавалось привязать к себе взгляды всех на своем выступлении. Чеен была очень красива сейчас, во время первых гастролей, прямо такое солнечное божество — смелая тонкая сильная. Дженни казалась грозовым облаком, готовым всегда закрыть солнце и похоронить его в себе. Они соперничали на сцене и в жизни — но всегда готовы были остановиться, когда речь шла о группе. И все-таки кровь кипела в них — и не всегда удавалось обойти острые углы или остановить их на полуслове. Лалиса от такого общения худела и бледнела, Джису — искала пятый угол в любой комнате. Джису могла бы помочь, но она тушевалась и стеснялась из-за плохого английского языка, ей было сложно заранее понять, где они начинают пикировку, а где просто шутят. Лалисе пришлось взять это на себя, но ее язык значительно уступал этим двоим, ей тоже было сложно, кроме того, она была скромнее, и боялась их стычек — Чонгук алой нитью прошел между ними троими, и Лалиса боялась его потерять. Поэтому оставался только Тедди Пак, который порой натягивал вожжи, а порой отпускал их — посмотреть, куда они могут зайти. Их пикировки и вражда доставляли ему удовольствие и внушали ужас, но он знал, что только так эти двое могут достигнуть вершин, и помогал им. Он гораздо больше волновался о Лалисе — та совсем потерялась, быстро утомлялась, скучала о матери и доме. И его беспокоила Джису, перед которой он чувствовал свою вину — ведь именно ее съемки в дораме он отменил перед гастролями. Она ни разу и никогда ни взглядом, ни словом не показала ему, что недовольна или злится, но он видел ее боль, ее усталость, а ее молчание на интервью и шоу причиняли ему физическую боль — он сам погрузил ее в это болото и не дал ей выплыть. Ему стоило дать ей остаться быть актрисой — а вместо нее взять непокорную Миен, возможно, но сейчас он хорошо понимал, что в группе все на своих местах. Все четверо были идеальным тандемом, который он почувствовал в них, они дополняли друг друга, хорошо работали вместе и помогали друг другу. Кроме того они не ненавидели друг друга и не завидовали — это нужно было признать. Когда кому-то требовалась помощь, остальные трое шли помогать. А с учетом, как сильно они конфликтовали в Сеуле, это казалось почти сказкой — упорство девочек, их душевные терзания, их вера. — Ты думаешь, что они сильнее тебя? — спрашивал он у Джису, когда других не было рядом. — Это не так. Они просто трудятся больше. — Я тоже тружусь, — парировала она. — Я могу лучше, я знаю. — Настанет время, когда ты станешь еще популярнее, Джису-я, — говорил он. — Но к тебе еще нужно привыкнуть. Твоя спокойная красота возьмет свое, только дай себе время. И верь в себя, потому что без веры ничего не выйдет. — Спасибо, оппа… — тихо отвечала она, а потом шла и работала дальше, еще больше, еще сильнее. Плакала и разочаровывалась — но работала дальше, и это упорство он ценил больше яркости Дженни или гения Лалисы. Он почему-то знал, что именно у Джису будет другая судьба, что-то, что выше всей группы и всех других, но пока еще не мог дать этому определение или объяснение. Просто знал. И наблюдая за ней на протяжении всех гастролей, удивляясь ей, жалея ее, поражаясь ее упорству и ее неловкости, незаметно для себя, гениальный продюсер и человек, кому предстояло вписать свое имя золотой нитью в историю музыки, поймал себя на мысли, что он влюблен в эту маленькую красивую неудачницу. Стоило признать это раньше, наверное, но он только сейчас осознал — он злится на Джису больше чем на других, потому что любит сильнее других. И верит в нее больше. Оставалось только признать свои чувства и простить их. Другого выхода у него, впрочем, не было. Они отыграли последние концерты — девять месяцев гастролей подходили к концу. Дженни уехала с подругой куда-то отдохнуть, к Лалисе приехала ее многочисленная семья, и она взяла с собой Чеен, одинокую сильную Чеен. Джису читала новости о судебном процессе Ханбина, плакала и злилась на журналистов, которые преследовали его и не давали ему оправдаться. Тедди Пак смотрел на нее и думал, стоит ли ему сказать ей о своих чувствах, или пока не лучшее время — не мог понять, терялся в догадках. Она сидела на кресле, обняв коленки — красивая и такая одинокая. Он вспомнил, как она лежала в больнице, когда ее заставили признаться в отношениях с этим Ким Джунменом, вспомнил, как она брала огонь на себя всегда и везде, вспомнил ее последние пробы — и ее гаснущую улыбку, когда он сказал, что съемок не будет. Он подумал, что она откажет ему сразу — он старше и опытнее, да и она видит в нем только свое начальство, только оппу-продюсера, которого слушается и уважает. А потом вдруг почувствовал, что боится ее отказа и не хочет его слышать. — Я забыл тебе сказать, — вдруг вырвалось у него. — Я… Я подумал, что был не прав, когда отменил твои съемки. — Да брось, оппа, — Джису тихо рассмеялась. — Я все понимаю, я сама должна правильно расставлять приоритеты. Работа важнее. Эти гастроли — колоссальный опыт, я много из них взяла. Жду, когда мы снова сможем приехать и повидать наших фанатов, я буду очень счастлива. — Ты все-таки выиграла… — выдохнул он. — Не могу я. Не могу. Она удивленно подняла глаза и долго смотрела на него, пока он посмеивался над своей трусостью и собственной слабостью, не в силах сказать ей самые главные слова. Она привыкла к эксцентричным поступкам Дженни и Чеен, поэтому решила просто молча дать ему время выговориться или выдохнуть — лишь бы он не злился на самого себя, лишь бы не нервничал. Джису действительно была послушной и правильной, как положено младшей дочери в хорошей семье. А Тедди Пак был ее начальством, был божеством. — Ты будешь сниматься в «Подснежнике» с Чон Хэином, — сказал он, когда отчаянье отпустило его. — Я должен был сказать раньше, но не смог. Решил подождать конца гастролей. — Что? — Джису словно холодной водой окатили, она не верила своим ушам. — Это правда? — Они передвинули даты ради тебя… — тихо сказал он. — Ты им безумно понравилась. Они мечтали, что снимут именно тебя. Ты станешь главной героиней, Джису-я. Только вернемся к Сеул и отыграем последние концерты. Джису счастливо рассмеялась, закрыв ладошками лицо, оставляя Тедди в полном отчаянье. Не мог он просто взять и вывалить на нее свое признание — слишком виноват перед ней. Остается только радовать ее и наблюдать за ней и мечтать однажды втиснуться между двух ее мужчин, очередных и непоследних, потому что она слишком хороша, слишком хороша для такого, как он. — Прости меня, ладно? — попросил он тихо, когда возвращался в своей отель. — Прости. — Да мне не за что прощать, оппа, — смеялась Джису. — Я так счастлива, счастлива, счастлива… Вернулась Дженни — и долго смотрела, как Джису поет и танцует босиком на ковре под выдуманную песенку про цветов. — Онни, ты дурочка… — счастливо смеялась Дженни. — И такая красавица… — Я подснежник, Джендыки, я подснежник… На последних концертах вымученных гастролей Джису блистала не меньше других девочек, а, может, и больше них. Она радовалась скорому возвращению домой, радовалась, что увидит близких, радовалась своим грядущим съемкам. А еще ей было приятно, что Тедди-оппа словно стал ближе к ней, потому что ей всегда казалось, что он презирает ее за посредственность и слабость. — Я не совсем плоха, — пела она. — Я хороша. Я лучше, чем кажусь. У меня все получится. И сразу после возвращения в Сеул она пригласила к себе Сон Мино, который грел ее сообщениями все ее гастроли, поделиться с ним радостью, а он, счастливый от того, что была счастлива она, подарил ей в ответ свою песню, написанную специально для нее. Первую песню и, возможно, ее единственную песню. — Цветок… — счастливо сказал он. — Потому что ты как цветок, дурочка. — Подснежник, — радостно соглашалась она.