Подруга

      Впервые за долгое время Доктор чувствовал потребность в тишине и покое (шум ТАРДИС тишине помешать не мог). Никакой беготни, никаких новых опасностей — хотелось просто сидеть, свесив ноги в пустоту космоса, и смотреть куда-то в бесконечные просторы. Смотреть, смотреть и смотреть, пока не удастся вспомнить традиции каждого из народов на каждой из видимых звезд. Хотелось… ненадолго остановиться. Доктор не хотел останавливаться в своей последней регенерации, но сейчас желание было непреодолимым, разрывающим изнутри. Оба сердца, сознание и ТАРДИС почти кричали об этом.       И Доктор поддался. Как можно веселее он распахнул двери и сел, наблюдая за космосом снаружи. Это казалось самым правильным, единственно правильным, сейчас. Без какой-либо причины, просто так. Это тело должно было следовать своим желаниям, не останавливая себя от безумств. И вряд ли когда-нибудь до этого момента Доктор бы посчитал что-то такое простое и естественное, как наблюдение за звездами под мирное жужжание ТАРДИС, безумным. Но времена менялись, он сам менялся, так что нет ничего удивительного, в том, что и отношение к некоторым вещам менялось. Нужно было принять это…       Впервые за долгое время Доктору нужно было успокоиться. И звезды, которых на самом деле не такое уж и бесчисленное множество (Доктор считал их много раз, то и дело обновляя информацию об их количестве), действительно отлично успокаивали. Там Вега, а там Флорана, а там Барселона (не город, а планета), куда он так и не успел свозить… А там Барселона. Да, верно. Барселона с безносыми собаками, которых Доктор так мечтал показать… Кому есть дело до Барселоны? Вот чем еще было хорошо такое количество звезд и планет — если не нравится одна, просто начни думать о другой.       Болтая ногами в попытке сохранить хоть крупицу этой версии себя — веселого и не сидящего на месте (по иронии именно это он сейчас и делал — сидел на месте), Доктор тихо вглядывался в даль и останавливал свой взгляд на каждой особенной точке поочередно. Он не предавался воспоминаниям (от воспоминаний новый он бежал, как от огня, хоть и не готов был признаться в этом даже себе) — просто проверял себя на знания о той или иной планете. Неважно, что там случилось с ним или с его спутниками и случалось ли вообще. Важно, какие там были существа, и что они любили, их законы… Те скучные вещи, о которых стоило думать, чтобы не ударить по своему удивительно плохому настроению еще сильнее. Те скучные-скучные мысли, которые бы не позволили вспомнить о ките, о той очевидной параллели, которую его умная Амелия Понд тут же нашла.       Доктор глубоко вздохнул и на секунду опустил голову, словно бы чувствуя себя провинившимся перед всей Вселенной. Да, он опять это делал — думал совершенно не о том. Не о нужном нейтральном «не о том», отвлекающем от ненужного грустного «не о том», а как раз таки о том самом грустном «не о том», о котором думать не стоило… Словом, все шло абсолютно не так, как Доктору бы хотелось, и это явно было нехорошо. В этой жизни все должно было идти так — именно это ему было нужно… Однако ТАРДИС, явно не соглашаясь с ним, презрительно фыркнула, а Доктору оставалось только грустно усмехнуться. Да, она права. Ему не нравилось, когда все шло так, как бы он не пытался это отрицать.       Но если бы Вселенная все-таки заключала сделки, единственное, что Доктор собирался потребовать за все, что он сделал, — безопасности для тех, кто находится рядом с ним. Те, кто попали в опасность, тогда несомненно были бы спасены, верно? То есть, он бы приходил к ним на помощь, получается, теперь они бы находились рядом с ним, а значит, находились в безопасности. Приключения это весело, невероятно весело… Пока не начинаешь терять всех, кто отправляется им навстречу вместе с тобой… Доктор постарался одернуть себя: ему хотелось перестать грустить и снова взбодриться, но что-то внутри заставляло его сидеть на месте и смотреть вперед.       Но, кажется, Доктор слишком расслабился (или наоборот напрягся?), потому как не заметил подошедшую Амелию. Она ничего не сказала и не спросила, просто сев рядом с ним и положив ему голову на плечо. Ногами она болтать, кажется, не собиралась, поддерживая это меланхоличное состояние Доктора, которое ему, честно говоря, не слишком-то нравилось. Хотелось избавиться от него, но по итогу с каждой минутой (или часом, или секундой — время такое удивительно-растяжимое понятие) становилось все хуже и хуже, все тоскливее и тоскливее. — Я тоже переживала потери. Не думаю, что это сравнится с тем, сколько потерял ты, — неожиданно очень тихо начала Амелия, не шевелясь. Ее голова мирно покоилась на плече Доктора, а одна рука почти соприкасалась с его в немой, может даже бессознательной, поддержке. — Сначала родители, а потом… — она замолчала ненадолго, словно собираясь с мыслями, — моя подруга детства умерла во время битвы у Кэнэри-Уорф. Там были дурацкие роботы-люди и роботы-перечницы.       Ее голос прозвучал так, словно на последней фразе она хотела усмехнуться, намекая на глупость сказанного, но смешок вышел очень тихим и горьким — Амелия явно желала не этого. К тому же они оба понимали, что для Доктора это совершенно не глупо. И он чувствовал ее так и повисший в воздухе вопрос: «Ты тоже там был, а, Доктор?». Отвечать на него не было никаких сил. Конечно он там был, и, несмотря на все прошедшие года и искреннее желание забыть, он не мог, не имел права. Не тот день, не ее. Даже если они встречались после, он потерял ее именно там — в здании Торчвуда, когда она полетела в пустоту. Сейчас было легче, чем тогда. По многим причинам было легче. Но это не значит, что это не было одним из тех болезненных воспоминаний, которое бы хотелось просто вычеркнуть из жизни. По крайней мере из этой жизни… Доктор, у которого совершенно не было сил для поддерживающей улыбки, объятия или чего-то еще, тихо кивнул: — Я тогда тоже лишился… подруги. Признаться оказалось легче, чем могло бы. Голос не дрогнул, и перед глазами бескрайний и такой прекрасный космос не начал расплываться от подступающих слез. — Роуз… — будто бы и не услышав его, продолжила Эми, — ее звали Роуз…       В обоих сердцах что-то тихо треснуло, и Доктор прикрыл глаза. Не это имя, не эта дата, не смерть. Космос перестал успокаивать, и Барселона, продолжающая маячить даже перед закрытыми глазами, совершенно не помогала. Отвратительное совпадение. Ужасное у Вселенной чувство юмора. — Тайлер? — уточнил Доктор, тут же прикусывая язык. Он не произносит это имя в своей последней жизни. Помнит о нем, но не произносит. — Да, — потерянно выдохнула Эми и, убрав голову с его плеча, внимательно посмотрела на него и нахмурилась, — и, знаешь… — начала она несколько секунд спустя. — Я придумал, куда мы отправимся дальше! — сам не зная почему, улыбнулся Доктор, очевидно перебивая. Не сейчас, не сегодня, может быть никогда. Он не хочет знать, насколько именно чувство юмора у Вселенной извращенное. Это она, или девушка с тем же именем, погибшая там же? Это совершенно не важно, Доктора это не касается. Он быстро вскочил на ноги и вприпрыжку добрался до консоли ТАРДИС. Космос не поможет ему отвлечься, но новое путешествие на новую планету — несомненно.       И Доктор никогда не узнает, что Эми хотела сказать, потому что она больше никогда не поднимет эту тему; потому что она больше никогда не решится сказать ему, что в тот самый день, когда умерла Роуз, Амелия Понд перестала верить в своего Доктора в лохмотьях.