Панцироносица. Дар Ориона. Книга третья.

1 Николай Николаевич бросил взгляд на часы, с наслаждением потянулся в кресле, распрямляя спину, и встал. Удовлетворённо осмотрел пустой стол, неподшитых и непросмотренных бумаг не обнаружил и неспешным шагом прошёл к окну. В Москве буйствовала весна. Небо по вечернему хмурилось, осыпая город мелкой моросью; прячущиеся под зонтами люди сновали по площади во всех направлениях, торопясь занять места в транспорте и поскорее добраться до тёплых квартир. Рабочий день заканчивался. У начальника управления "К" ФСБ России, полковника Приставкина, тоже наступал заслуженный отдых... уже через десять минут. Приставкин пребывал в отличном настроении. За прошедшие три месяца его управление отловило и взяло в оперативную разработку столько иностранных агентов, сколько и за все предыдущие десять лет. Уже ходили разговоры, что в самом ближайшем будущем контрразведчику присвоят генеральское звание, и советник президента Геннадий Амантаев в приватной беседе изволил намекнуть, что эти разговоры не лишены оснований. "Узнай они все, - усмехнулся про себя Приставкин, - каким образом я обскакал Лэнгли, Форт-Мид и иже с ними - то очень сильно бы удивились..." Эта мысль вызвала в памяти тот день, когда в его кабинете появился тот (или та, что более точно), кого его люди разрабатывали почти год - так и не найдя никаких серьёзных оснований для ареста. Капитан Пи, сделавшая ему весьма соблазнительное предложение... Что именно она хотела увидеть на записях следящих приборов, Приставкин до сих пор не мог понять, но её предложение он принял - о чём нисколько не пожалел. Иномерница знала иностранную разведывательную кухню куда лучше, чем всё управление "К" в полном составе, и предоставленные ею сведения позволяли арестовывать одних, перевербовывать других, гнать дезинформацию через третьих... словом, если перевести успехи управления в количество предназначенного к распитию шампанского, то его потребовался бы целый эшелон, составленный из сотни самых вместительных цистерн. А по другую сторону границ царила тихая паника. После того, как ФСБ отловило семнадцать агентов-нелегалов в одной только Москве, ещё по одиннадцати в Петербурге и Новосибирске - всё руководство американского ЦРУ и АНБ в полном составе вылетело из насиженных кабинетов и очутилось в центре внимания со стороны генерального прокурора и различных комиссий Сената, ибо череду столь громких провалов можно было объяснить лишь чьим-то предательством... Сам Приставкин никому не рассказал о секретах своих успехов - разве только Геннадию Тимуровичу. Советник был единственным человеком в стране, который мог правильно оценить дары иномерницы, ибо его названная внучка тоже имела сомнительное прошлое и была схожа с разыскиваемой на территории СНМ террористкой Корой Ардер... Николай Николаевич был благодарен Капитану Пи - и в то же время эта женщина приводила его в страх и трепет. Некоторые странные события, имевшие место в начале минувшего декабря, о которых помнили лишь очень немногие люди, включая и самого контрразведчика, убитого на рабочем месте и неведомо как ожившего - подсказывали Приставкину, что в деле отряда панцироносиц содержится множество белых пятен, из которых так и выпирала разного рода запредельщина. Он вспомнил о древнем метро. Люди - в большинстве своём жители ближнего Подмосковья - покинули подземелье сразу же после того, как звездолёт неведомых чужаков убрался восвояси. Кто открыл проходы под землю? Панцироносицы. Они знали много такого, о чём простой обыватель не смел и помыслить. Тогда, минувшим декабрём, ответственным за безопасность государства службам пришлось долго и упорно убеждать обывателей, что древнее метро не имеет никакого отношения к полумифической цивилизации, погибшей в незапамятные времена. Что оставалось делать обывателю? - только верить. Ведь в вышеупомянутом метро побывала лишь пара сотен тысяч человек, и среди них было очень мало тех, кто имел высшее техническое образование. Те же, кто мнил себя мозгами нации, не пожелали спускаться в подземелье... звучит абсурдно, но это так. Если капитан Пи рассчитывала, что ищущие спасения люди зарядят общество несвоевременными знаниями - то она сильно просчиталась. В других странах власти тоже не хлопали ушами. Правительство США, не мудрствуя лукаво, записало происхождение древнего метро на свой счёт, и не беда, что ни одна военная лаборатория или самые престижные американские университеты не в состоянии воспроизвести хотя бы четверть самых простейших технологий позавчерашнего дня. И кто посмеет обвинять АНБ или Пентагон в сокрытии от общественности важной информации? Недоучки-уфологи с канала Би-би-си? Или зажравшиеся, погрязшие во взятках члены сенатских комиссий, ничего не понимающие ни в электронике, ни в физике твёрдого тела? От непростых размышлений его отвлёк звонок по мобильнику. Его вызывал Геннадий Тимурович. - Надо встретиться и кое о чём потолковать, - сказал советник, - на обычном месте, как всегда. Вы уже выходите? - Сейчас... пара минут, и выезжаю. Приставкин облачился в пальто, спустился на стоянку, сел в машину и выехал к "обычному" месту - то бишь, к гостинице "Россия" на Москворецкой набережной. Геннадия Тимуровича он увидел сразу - тот неспешно прогуливался под окнами пустующего здания, рассеянно глядя то на Васильевский спуск, то на возвышающийся чуть дальше Кремль. - Прежде всего, - советник пожал полковнику ладонь и едва заметно улыбнулся, - хочу поздравить вас с очередной успешной поимкой... как мне помнится, ваши парни работали в Мурманске? - В том числе и там, но прежде всего - в Северодвинске. - И как, интересно бы знать, - Геннадий Тимурович больше обращался к самому себе, нежели к собеседнику, - эти болваны объяснили свой повышенный интерес к противолодочным полям и заграждениям? Приставкин задумчиво хмыкнул, прикурил сигарету и поплотнее запахнул воротник - с барега сильно поддувало холодным ветром, и ему не хотелось слечь с простудой. Ответ лежал на поверхности - такого рода сведения интересны лишь потенциальному агрессору. Разумеется, нынешнее руководство Эстонии не может быть таковым, а вот их хозяева очень даже могут. - Говоря по сути - это успех лишь наполовину, - сказал он с лёгкой досадой, - группу Радецкого-Райэмаа мы раскрутили бы и своими силами, но пришлось бы возиться месяца два, а то и больше. Наводка иномерницы сэкономила нам кучу времени и нервов... - Да-да... - Геннадий Тимурович выглядел несколько расстроенным. - Пройдёт ещё много времени, прежде чем мы сумеем работать настолько же быстро и эффективно, и я говорю отнюдь не о техническом оснащении... хотя это тоже немаловажно. Приставкин согласно кивнул. На техническое оснащение он не жаловался, но всё же был бы не прочь познакомиться с некоторыми достижениями иномерников, даже зная, какую цену придётся выложить за научно-технический скачок. И цена вопроса заключалась отнюдь не в деньгах... - Посудите сами, - сказал он, - мы всего лишь отловили больше отребья, чем обычно, а за бугром уже поднялся вой до небес. Кровавый режим, возрождение Гулага, усилить санкции, лишить членства и права голоса, превращаются в КНДР, скорее разворачивать систему ПРО, и всё такое... что тогда начнётся, если мы сумеем разгадать назначение хотя бы десятой доли того, что сумели подобрать за иномерниками? Неровен час - найдётся светлая голова и соорудит что-то новое? Не думаю, что забугорье будет взирать на всё это с восторгом и пониманием. Его собеседник никак не отреагировал на эти опасения. Из всего упомянутого контрразведчиком забугорья вой до небес поднял только президент Эстонии, в то время как другие видные представители Западного мира пытались решить вопросы собственного выживания после прошлогоднего огненного шторма. Этим одиноким воем можно и пренебречь, ибо погоды в умах он не делает, но когда в ЕС и США вновь будет отлажен прежний пропагандистский аппарат, то нынешнему президенту, хочет он того или нет, придётся доказывать мировому сообществу, что он не верблюд... "А может, и не придётся, - подумал советник, - ведь теперь даже школьники с московских окраин понимают, что Вовочкины дни сочтены..." - Собственно, - улыбнулся Геннадий Тимурович, - именно на эту тему я и хотел с вами побеседовать. Мы действительно очень мало знаем о научном развитии иномерников, но ведь это не будет длиться бесконечно? Прорыв всегда возможен, да и заграница прошлым летом порядочно огрузилась трофеями, посему паритет, можно сказать, соблюдён... - В любом случае - нам нечем похвалиться, - продолжил Приставкин, - мы делаем анализ неизвестных материалов, но не знаем, как их изготовить. Мы имеем электронные детали, но не имеем понятия, как они функционируют и как их скопировать... - Вы ведь взломали микросхему этого... Кейта Мадерли, - напомнил советник. - Потому что это оказалось просто, - поморщился полковник, - что там какие-то иномерные технологии, когда мы даже наследия собственных предков не можем повторить в полном объёме? Те дисколёты, что мы прячем... они ведь процентов на семьдесят оснащены нашими приборами, потому что мы до сих пор не знаем, как изготовить оригинальную авионику. И никто на Земле этого ещё не сделал. Слишком много ступенек нужно преодолеть, прежде чем... ну, вы понимаете? - Технологических этапов, - кивнул советник. - Вот-вот. И при этом мы, и не мы одни, надеемся прищучить панцироносиц с их загадочной бронёй и телепортерами. - Кругом бетонные стены, - согласился Геннадий Тимурович, - не все обойдёшь и ни одну не пробьёшь... разбирать по камешку - так целые поколения сменятся, а мы далеко не молоды. Увы и ах... Советник замолк и надолго погрузился в тяжёлые размышления. У него были личный мотив для сомнений и тщательной проверки каждого своего шага... Раяна. Внучка была сундучком, в коем прятались решения многих проблем, но сундучок был с секретом. Может, именно из-за её тайной панцироносной деятельности он и стал жертвой неведомого стрелка, подкараулившего его на даче? "А поскольку я каким-то чудом остался жив, - сказал он себе, - то возникает аж два вопроса - насколько далеко простираются возможности иномерников и кого мне благодарить за спасение?" - Скажи, Коля... - советник неожиданно перешёл на "ты", и это несколько озадачило контрразведчика. - Стоит ли то, во что мы ввязались, тех пуль, что мы изволили схлопотать минувшей зимой? - Как знать... - нахмурился Приставкин. - Кто-то хотел убить всех людей, затянутых в иномерный вопрос. Но почему тогда не были убиты Сёма и Денис? Не забывайте и о том, что оружие, которым расстреляли полсотни ментов, приписано к бригадам, курируемым вторым управлением. - Думаешь, Бердереев крыса? - Прямых доказательств нет, но это возможно. Он знает очень много и может нанести серьёзный ущерб, если только... в общем, я много чего передумал с того дня, как нас якобы убили, и принял решение полностью расформировать группу по делу панцироносиц. - Почему же вы тянули с решением до весны? Боялись Бердереева? Приставкин стиснул зубы и зажмурил глаза. Он действительно начал бояться представителя ГРУ... - И не только. Я скоро от всего шарахаться начну. И от Сёмы, и от словесницы Яковлевой, и от этой... Киры Беляковой. - Не знаю, что и сказать, - тяжело вздохнул советник, - хочется поехать домой, дождаться Раи и спросить - что происходит? Вот так, прямым текстом... обо всём. - И что хуже всего - я помню многое такое, чего не помнит никто, - Приставкин раздражённо хлопнул ладонью по столбику паркового фонаря, - например, как на город напала банда малолетних придурков. Как в квартире Беляковых возник труп Ильки Еслика. Все странные убийства, кражи, ограбления, диверсии... - Я тоже это помню, - задумчиво молвил советник. - И не я один такой, - продолжал полковник, - чета Беляковых тоже всё помнит... и более того, наши таинственные девочки тоже помнят то, чего помнить не должны. Кто этот он или оно, в силах которого возможно выхватить из памяти нескольких миллиардов человек целый пласт событий и переписать его заново? Бог? Сатана? Я не знаю... а главное, зачем? Зачем это было сделано? Они перешли Васильевский спуск и вышли на набережную. Какое-то время оба молчали, затем Геннадий Тимурович заговорил: - Мы имеем семерых человек, предположительно - иномерников. Но вот о чём я подумал... ведь они могут быть не одни такие. - То есть? - оживился Приставкин. - Могут быть другие? - Мне ли вам объяснять? - улыбнулся советник. - Мало ли на свете людей со странной биографией? И кто знает? - вдруг эти другие более охотно пойдут на контакт? Вдруг у них есть способы совершить двухсторонний переход? - И если это так, то что тогда? - А хрен их знает... - неопределённо махнул рукой советник. - Вариантов может быть сотня. О последствиях для земного социума даже заикаться боюсь. Но сначала эту версию нужно тщательно проверить... - Разгоню группу и проверю. Один, без этих двоих... - Приставкин помолчал, стискивая зубы. - Дани и Сёмы. Крысы они или нет, но мне они в любом случае не нравятся. Что-то в них не так, как у других... прямо чувствуется какая-то гниль. А ваши дела как продвигаются? - Не поверишь, Коля... - насмешливо хмыкнул Геннадий Тимурович. - Мне предлагают пойти в президенты. Николай Николаевич на секунду даже замер на месте - он и впрямь не поверил своим ушам. Тогда советник разъяснил ситуацию более детально. Из его слов выходило, что высшие управленческие звенья нескольких силовых ведомств, включая ФСБ и министерство обороны, сумели организовать нечто вроде сговора и даже наладить взаимовыгодные контакты с немногочисленными кланами промышленников и финансистов, кои заинтересованы в усилении своей страны, а не в доскональном выполнении директив Международного валютного фонда и Федеральной резервной системы США. Эта тайная группа - для краткости советник назвал её Комитетом - намерена вынудить нынешнего президента сложить полномочия и с почётом уйти в отставку, после чего новый президент начнёт понемногу, шаг за шагом, спускать вниз, вплоть до дна, ту часть элиты, что очертя голову рвётся в так называемый "цивилизованный мир". - Ну знаете... - только и мог сказать Приставкин. - Это дело остро попахивает керосином, государственным переворотом и Бог знает чем ещё. Сразу вспомниается Никсон и Киссинджер... скажите - что движет членами этого Комитета? Банальная драка за аппетитные кусочки? Желание построить новый счастливый мировой порядок? Или что другое? - Ими движет страх, - со вздохом ответил Геннадий Тимурович, - что бы там в мире не поменялось, но террор, учинённый группой Кинзи на объектах ТЭК по всей Земле, до сих пор у всех на слуху. Мы оказались очень уязвимы, мировая экономическая система лежит в руинах, и такое положение многим не нравится. Вся современная система глобальной безопасности оказалась бессильна перед подразделениями телепортируемых войск, и никто не желает, чтобы всё ими соделанное повторилось снова... в противном случае мы не то что не поднимемся до прежних вершин, но и потеряем то, что ещё имеем. - А то, что вам и этому Комитету придётся провести ряд кардинальных перемен, которые мало кому понравятся - об этом вы хорошо подумали? - Подумали. Но если мы не воспользуемся временным параличом всей системы международных и финансовых отношений, если будем и далее откладывать соскок с крючка, на котором висим стараниями Горби и его команды, то лет через двадцать в нашей стране не останется никого, кроме менеджеров, юристов, потаскух и спецов по связям с общественностью. И тогда - полный и бесповоротный конец всему. Нас растащат по кусочкам, а в процессе растаскивания падальщики перебьют две трети самих себя - только и всего. - Вот чёрт! - сквозь зубы выругался контрразведчик. - Никогда не любил какие бы то ни было кризисы. А они будут. Если вашими стараниями "Роснефть" лишится всех дотационных подкормок и обнаружит, что не в состоянии сплавить за рубеж даже тонну необработанного сырья... - "Роснефть", равно как и "Газпром", доживают последние месяцы. Кстати, - хмыкнул советник, - вы знаете, что в китайской письменности слово "кризис" состоит из двух других слов - "опасность" и "благоприятная возможность"? Приставкин рассеянно кивнул, затем резко остановился и пристально взглянул прямо в глаза сбеседника. - А почему вы так уверены, что вас никто не остановит? - спросил он. - Вы начинаете выводить страну из положения сырьевой колонии, рвёте все контакты с влютным фондом и американским федеральным резервом, изгоняете паразитирующие экономические группировки... - Приставкин многозначительно поднял левую бровь. - А далее следует пуля в затылок или залп КР морского базирования. Не боитесь? - Один раз меня уже убили... - ответил советник. - И это оказалось не так уж и страшно. Да и вы мне поможете. У нас с вами... - он огляделся по сторонам. - У нас с вами есть знания, которых нет ни у кого. Вот потому-то я и согласился идти в президенты. - Ясно... - слегка растерянно произнёс полковник. - Однако вы и жук, Геннадий Тимурович. Вы думаете, что отряд панцироносиц, науськиваемый вашей внучкой, прикроет вашу спину? - И это тоже. Но главное - они будут больше мне доверять. Если я буду знать о их деятельности из первых рук, то вашим парням не придётся маячить у них на глазах. - Они расколят ваши планы в пять минут, - хмыкнул Приставкин, - они выглядят молодыми, но по опыту и интеллекту им равных не сыскать. А если все вокруг начнут болтать, что вы тайно опекаете иномерников, то это многим не понравится... прежде всего - забугорью. Воображаю, что тогда нафантазирует тот дебил, которого назначили царствовать в Эстонии. А вы... надеюсь, вы помните то письмо, в котором Вовочку просили сделать так, чтобы панцироносицы исчезли? - Уже в августе-сентябре Вовочка уйдёт на задворки, - сказал советник, - а вы продолжайте то, что начали. Расформируйте группу и сверните работу по панцироносицам до приемлемого минимума... ну, чтобы начальство не задавало лишних вопросов. А я постараюсь сделать так, чтобы вас лишний раз не трясли. И подумаю насчёт письма... как и о многом другом. - Хорошо... - Приставкин постарался взять себя в руки. Ему хотелось спросить о планах собеседника относительно упомянутого письма, но и на этот раз он себя сдержал и решил чуть обождать. - Ну и огорошили вы меня... однако позвольте поинтересоваться - почему вы так уверены, что понравитесь народу? Только ли потому, что будете хорошо смотреться на фоне Зюганова, Жирика, Явлинского? - Вы телевизор смотрите? - поинтересовался советник. - Нет времени. - А жаль, - покачал головой советник, - узнали бы много интересного. Например, что телеканал, который я открыл при помощи Вани Засядько, стремительно набирает аудиторию и бьёт все рекорды популярности, оставив позади и ОРТ, и НТВ... - Джи-ти-эй-нетворк, - вспомнил Приставкин. Он не раз слышал лестные отзывы о тематике передач и редакционной политике сего канала, специализирующегося на разного рода скандальных и злободневных происшествиях - крупных взятках, незаконных увольнениях, особо циничных и оставшихся без внимания прокуратуры и суда преступлениях, показухе и круговой поруке, грязных выходках золотой молодёжи и многом другом в том же роде. Но ведь это только один канал, и полагаться на него было бы слишком самонадеянно... Впрочем, контрразведчик предпочёл придержать свои сомнения при себе, да и его собеседник поспешил откланяться, ибо дел разной степени важности у него хватало даже после окончания рабочего дня. Геннадий Тимурович вручил полковнику листок блокнота с адресом очередного "обычного" места, предназначенного для возможной будущей встречи, и, попрощавшись, зашагал к гостинице, где его ожидал водитель, он же охранник из ФСО. Приставкин, оставшись один, остановился у ограждения набережной и бросил взгляд на тёмную по весенней поре реку. С неба, через разрывы между облаками, к городу протянулись лучи заходящего Солнца, и полковник невольно залюбовался игрой алого блика на самом большом куполе Храма Христа Спасителя. В течении трёх с лишним месяцев он занимался старым привычным делом - вычищал страну от агентурных сетей, сплетённых вероятными противниками. Ему хотелось надеяться, что больше он никогда ничего не услышит о панцироносицах и их таинственной деятельности. Не будет ни инкопов, ни заражённых телефонов, ни странных явлений на небесах... Но, как нарочно, их дело вновь напомнило о себе. И с какой стороны! Приставкин и представить себе не мог, что Геннадию Тимуровичу взбредёт в голову фантазия возглавить государство. И если припомнить, как панцироносицы расправляются со своими противниками, и учесть, что Раяна Сафуанова с девяностопроцентной вероятностью одна из них - то советник может быть спокоен. Его внучка волей-неволей окажется втянута в большой геополитический пасьянс и никому не позволит мешать дедушке. - Если только не сочтёт его деятельность опасной, - пробурчал полковник себе под нос, направляясь к машине, - все мы люди, и все меняемся... а власть, известно, меняет нас очень сильно. Впрочем, поживём-увидим... Он вспомнил одну из предыдущих встреч с советником - тогда, недели две назад, Геннадий Тимурович поделился интересным сообщением, пришедшим по каналам СВР из Вашингтона. Если верить доброжелателю, то американские власти дали ЦРУ команду следить за Ириной Сергеевной Мамонтовой, в особенности - за её выездами за пределы России. Эту женщину намеревались, если откинуть все дипломатические экивоки, попросту выкрасть с территории какой-нибудь третьей страны. Надо полагать, что Госдепартамент уже состряпал запрос об экстрадиции, а на одной из баз НАТО в Литве или Румынии приготовлена тюремная камера... Для чего им понадобилась одинокая деловая дама? Официально - для суда за пособничество международному терроризму, но кому, как не Приставкину, знать настоящую причину? Геннадий Тимурович, когда ему был задан вопрос о возможной реакции на американские происки, выразился очень расплывчато... было похоже, что руководство страны хочет посмотреть, что из всего этого выйдет. А последствия могут быть всякими и разными, вплоть до того, что панцироносицы высадятся в Вашингтоне и учудят там то, что прошлым летом учудили в Софьино... - А может, мне стоит прийти домой к Яковлевой и открытым текстом всё рассказать? - сказал себе полковник, заводя машину и выезжая на набережную. - Хотя... мне тоже хотелось бы посмотреть, как они отреагируют на похищение Мамонтовой... В тот же день, уже с наступлением темноты, Семён Филиппович, оторвавшись от чтения, выглянул на подъездную дорогу возле своего загородного дома в Видном. Его внимание привлёк звук свернувшего к воротам автомобиля. Профессор захлопнул книгу, одёрнул рубашку и водрузил на нос очки. Сегодня он не планировал принимать гостей, надеясь лечь спать пораньше. И если полковник ГРУ Денис Бердереев, предварительно не позвонив, приехал на ночь глядя, то что бы это могло значить? - Ничего хорошего, - сам себе ответил профессор, спускаясь на первый этаж особняка. Он встретил визитёра, провёл его в обеденный зал и предложил с дороги кофе. Полковник принял напиток. Он выглядел спокойным и уравновешенным, но Семён Филиппович догадывался, что это не совсем так. Работники второго управления никогда не вывешивают свои эмоции на всеобщее обозрение. Они спокойны и доброжелательны - этакие предпенсионные старички-добрячки... способные перегрызть глотку кому угодно. Профессор наблюдал полковника в деле и знал, что у того руки в крови; даже не по локоть, а по самые плечи. И кровь эта отнюдь не тех людей, что угрожали безопасности государства. - Приставкин распускает нас, - сказал наконец разведчик и отставил пустую чашку, - больше мы панцироносицами не занимаемся. - Что за беда... - профессор сел по другую сторону стола и закурил тонкую сигарету с ментолом. - Даже если мы официально не будем тереться спинами - разве это помешает нам быть в курсе его поисков? - Сёма... - голос полковника прибавил в жёсткости. - Это неспроста. Нас развели в стороны по указанию с самого верха. И здесь не обошлось без этого старого дурака... крокодила Гены. А сам Приставкин все последние месяцы косоротился на меня. Виду не подаёт, но я как чую - он что-то подозревает. - Пусть подозревает и ищет что угодно... - профессорские очки сверкнули голубовато-ледяным светом, да так ярко, что заметивший это Денис Петрович испытал самый настоящий страх. - Мы чисты, как стёклышки моих очков. Он просто не знает, где и что искать. Другое дело, если бы он вступил в контакт с панцироносицами, но они не станут иметь с ним никаких дел. Он не дозрел до такой встречи... "Откуда тебе знать это?" - хотел было спросить гость, но передумал и спросил другое: - О них я тоже хотел поговорить... ты уверен, что они не выйдут на нас сами? До того, как это постарается сделать Приставкин? - Уверен, - кивнул профессор, - нам нечего бояться. Главное - чтобы они не вмешались в процесс кормления и не начали перехватывать посылки... - Какие посылки? Какого кормления? - брови Дениса Петровича подпрыгнули вверх, и в тот же момент он заметил, как лицо профессора словно налилось акриловыми чернилами, в то время как его очки засверкали голубым оттенком сварочного огня. Полковник мучительно заскрипел зубами, хватаясь за грудь. Ему казалось, что его сердце вот-вот остановится... - Ах да, я и забыл... совсем замотался... - ему полегчало, и он протёр вспотевший лоб. - Да-да, вспомнил. Посылки. Надеюсь, перебоев не было? - Не было, - Семён Филиппович довольно потёр руки, - но я не должен исключать элемент случайного наскока... хотя бы малейшей тени подозрения, в противном случае Света умрёт. - Ей лучше? - осведомился полковник. - Есть хоть какая-то надежда на скорое пробуждение? Профессор покачал головой. Света тяжело болела с того самого дня, когда при взрыве лабораторного корпуса погибла её мать и сильно пострадала она сама. Сам Семён Филиппович остался цел и невредим. Периодически он лечил дочь своими силами, но в последние три месяца её состояние ухудшилось настолько, что ему пришлось прибегнуть к довольно необычным методам поддержания её жизни... и вот эти методы и должны были оставаться втайне для всех, кто не был удостоен профессорского доверия. Вообще-то он сам виноват - да и я тоже хорош, сказал себе Денис Петрович. Тогда, минувшим декабрём, они сделали ошибку, не позаботившись уничтожить трупы убитых. Но кто мог знать, что по каким-то неведомым причинам ракетно-ядерный удар по Москве и сотням других городов по обе стороны океана исчезнет со всеми своими последствиями? Весь расчёт был основан на том, что трупы сгорят вместе с городом, а если и не сгорят, то убийц не будут искать в любом случае... И теперь полковник-разведчик и профессор-биофизик вынуждены были во все глаза присматривать за панцироносным отрядом. Второй раз к ним не подобраться - слишком велика цена за возможную ошибку. Пока ничто не указывало на то, что Степанида Мамонтова вспомнила лицо человека, отстрелившего ей голову в реанимационной палате 38-й больницы. А далее началась бесперспективная возня с мёртвым телом. Семён Филиппович был уверен(одному ему известно - почему), что по мере распада тканей - а попросту, гниения и протухания - таинственный "Панцирь", как бы хорошо он ни был спрятан, непременно проявит себя. И он не ошибся - оружие дало знать в морге на базе, хорошо спрятанной в глухом непосещаемом ущелье хребта Пуджоллён. Тело Мамонтовой неожиданно прибавило в весе раза в четыре, и сводная научная группа, составленная из русских, американских и японских учёных светил, засучила было рукава... Тем временем за пределами КНДР горели ядерным пламенем три сотни городов. Старый мир погибал вместе с тысячами ненужных свидетелей, сотнями миллионов случайных жертв и уликами, могущими изобличить убийц панцироносицы. Вместе со старым миром погибла и его элита, собравшаяся в Токио на очередной помпезно-бестолковый саммит G-8. И вот возникает вопрос - кто оборвал так хорошо начавшуюся цепочку событий? Кто перечеркнул замыслы относительно нового дивного мира, в котором должен был быть один народ и одно государство? И, наконец, самое главное - в состоянии ли эти чудотворцы добраться до организаторов ракетно-ядерного побоища? Тело Степаниды исчезло вместе с "Панцирем". Исчезла и почти вся научная группа. Семён Филиппович остался в морге один-одинёшенек, не считая полковника Бердереева и парочки трясущихся от страха низкорослых корейских санитаров. Мир вновь наполнился жизнью. Мечта о сокращении численности человечества до разумных цифр и учреждении всемирного правительства улетела в тартарары. А "Панцирь", что так и жаждал свалиться этому правительству прямо в руки, вернулся к своей изволившей воскреснуть законной владелице... Какая досада! Армия солдат с таким оружием призвала бы население к порядку. Этих солдат можно было бы даже превратить в смертников - куда как легче контролировать тех, в чьё тело введён латентный яд или имплантирована бомба... Денис Петрович, да и другие участники заговора, неделями ломали свои несчастные головы над причиной провала, но так ни до чего и не додумались. Лишь однажды Сёма Корнев во время выезда на подлёдную рыбалку, где-то в середине февраля, вскользь обронил странную фразу: - В провале виновен тот, кто присвоил себе Дар Ориона... Компания на лов выехала представительная и состоятельная, все засиделись допоздна и крепко выпили, разговоры шли о многих, в том числе очень личных и грязных темах, посему Денис Петрович не обратил на странные слова никакого внимания. - Мы здорово прокололись с этими убийствами... - профессор озвучил вслух то, над чем полковник мучительно и со страхом размышлял. - И кто мог предположить, что остальные панцироносицы вернутся? Слушай, Дань... у тебя хорошие связи в Братеево? Ты смотришь за девочками? - Смотрю в меру возможностей, - кивнул полковник, - а что? - Мне сейчас нужно безвылазно сидеть здесь и присматривать за Светой. Сейчас мне как никогда противопоказано внимание со стороны... что за связи у тебя? Ты кого-то вербовал? Любой посторонний человек, заслышав последние слова биофизика, непременно уловил бы в них некий зловещий подтекст - как будто хозяин хотел сказать не "вербовал", а "убивал". - Да. Есть у меня на примете интересный незасвеченный человечек. Мы с ним проворачиваем кое-какой бизнес. Есть ещё с десяток ребят... - Это хорошо... - просиял профессор. - Можешь, если потребуется, наделать девочкам кучу проблем? Я не хочу, чтобы они совали свои носики в мои дела... - Если Мамонтова ничего не вспомнит, то... - Да не в этом дело! - резко оборвал полковника хозяин. - Между мной и ними гораздо больше ниточек, и так просто их не обрезать... мне нужно время, понимаешь? Пусть они занимаются чем и кем угодно, только не мной... ты ведь можешь посадить им на хвост бандитов или прикормленных мусоров? Пусть даже и не членов нашего братства? Денис Петрович налил себе ещё кофе, подкурил сигарету и сказал: - Ну ладно. Если они начнут возню по твою душу - я устрою им весёлую жизнь. А ты уверен, что наши штучки с посылками надёжно прикрыты? Точно нигде нет дырок? - Об этом не волнуйся. Всё сделано как надо. - Скажи, Сёма... - решился спросить полковник. - Что ты имел в виду, когда говорил о Даре Ориона? Лицо биофизика стало каменным, и гость понял, что вопрос угодил прямо в яблочко. Семён Филиппович молчал несколько минут, и наконец сказал: - Идём за мной. Сейчас всё поймёшь... Они вышли в холл и поднялись по лестнице на второй этаж. Гость невольно обратил внимание на общую мрачно-тяжёлую атмосферу жилища. Возможно, виной этому были тёмно-серые стены и ковровые дорожки тёмно-фиолетового цвета. В тон дорожкам были подобраны шторы, занавески, напольные и настенные ковры... должно быть, биофизик любил фиолетовый цвет и его оттенки. Хозяин провёл его в комнату, которая выглядела столь же мрачной и зловещей, как и остальной дом. Вспыхнул свет, и полковник понял, что они находятся в Светиной комнате - здесь имелись все те вещи, что в изобилии встречаются там, где ребёнок школьного возраста проводит большую часть своего времени. Но куда больше Дениса Петровича заинтересовали источники света - множество ламп с плафонами в виде цветов и насекомых... казалось, цветы выросли прямо из потолка, а бабочки, жуки и пауки дружно, чего в природе не бывает, расселись группами на противостоящих стенах. Ещё Денис Петрович невольно задержал взгляд на панорамных фотообоях, которыми были оклеены стены. На них можно было разглядеть рельсы трамвайного кольца, путепровод над рядами железнодорожных путей, здание вокзала, корпуса и трубы какого-то завода... Обратил он внимание и на такие как будто неприметные детали городского пейзажа, как поставленные вокруг кольца металлические фонарные столбы с похожими на тараканьи усы штангами с каплевидными плафонами на каждой. Совершенно не к месту он попытался угадать, какой город изображён на фотообоях, но вспомнил, где находится, и повернулся к повёрнутой изголовьем к окну кровати, на которой лежала Света. С первого взгляда полковник понял - дела у Светы очень плохи. Чем бы она ни болела - результат был налицо: девочка исхудала, её лицо заострилось, угольно-чёрные волосы сильно поредели... Сейчас она спала, но её губы время от времени двигались, словно пытались что-то прошептать. Профессор снял телефонную трубку параллельного аппарата и велел некой Рине прийти. Через минуту в комнате появилась женщина средних лет с небольшой коробочкой в руках. Полковник Бердереев припомнил, что не раз видел в стенах этого дома трёх или четырёх женщин, но кто они профессору - спросить не решился ни разу. Однажды хозяин обмолвился, что, мол-де, все они работают в его лаборатории, но Денису Петровичу порой казалось, что они живут в этом доме вместе, почти безвылазно, словно вампиры из какого-нибудь малобюджетного американского ужастика. - Вот это и есть лекарство, - сказал профессор, принимая коробочку. Он открыл её, и наружу выплыло нечто - некое светящееся рубиновым светом образование, похожее на многоигольчатый кристалл. Оно проплыло по воздуху к груди крохотной пациентки и растворилось в ней без остатка. - Вот, значит, как принимаются изъятые Дары, - задумчиво сказал полковник. - А Дар Ориона - это... - Это то, что сможет пробудить того, чьего появления мы ждём долгие годы, - пояснил Семён Филиппович. Его гость взирал на происходящее не без удивления и с долей любопытства, но в целом спокойно - словно давно догадывался, что в комнате девочки иногда творится нечто странное. Денис Петрович опасливо покосился на дверь, словно опасался подслушивания, но Рины в комнате не увидел. Через минуту он распрощался с профессором и отправился в обратную дорогу. Хозяин проводил его до машины, затем поднялся наверх и какое-то время постоял возле Светиной кровати. Девочка дышала ровно, её кожа была тёплой и чуть суховатой. Семён Филиппович осторожно коснулся лба дочери, и его лицо приобрело оттенок мрачной решимости. - Дар Ориона, - пробормотал профессор, - ты получишь его. Подожди ещё чуть-чуть, маленькая... совсем немножко. А полковник ГРУ ехал по ночной Москве, торопясь скорее оказаться дома, и если бы кто-нибудь в этот момент спросил, где он был всего лишь пятнадцать минут назад - он никак не смог бы дать правдивого ответа. Профессор Корнев держал его на очень крепкой цепи. Равно как и всех, кто проворачивал с ним "кое-какой бизнес". Спустя некоторое время после того, как полковник Бердереев стал свидетелем странной сцены в доме биофизика Корнева, произошло ещё одно интересное и загадочное событие, имевшее место на лесной прогалине близ деревни Молоково, на некотором удалении от столичных кварталов. Вечерние сумерки разливались среди молодой берёзовой поросли, покрывшейся свежей, едва развернувшейся листвой. Пахло влажным перегноем и сосновой смолой; воздух заметно остыл, в низине у неширокой лесной речки робко заклубился туман... а люди, разместившиеся в трёх "Газелях" и белой четырёхдверной "Ниве" с чёрной пятикончной звездой на водительской дверце, были озабочены многими проблемами, не имеющими ни малейшего отношения к набравшей силу весне. Кортеж из четырёх машин медленно двигался по просёлку, минуя сенокосы местных селян, водители роняли крепкие словечки, но упорно двигались вперёд - им хотелось забраться в лес подальше, дабы не встретить случайных свидетелей... впрочем, кто в начале мая будет бродить по чащам и опушкам, когда ещё нет ни ягод, ни грибов? Наконец кортеж остановился, ибо ехать дальше было невозможно из-за множества кем-то нарочно сваленных поперёк просёлка деревьев. Из "Нивы" вышло четверо человек - высокий, обритый наголо круглоголовый парень лет двадцати с лишним, с заплывшими глазками и небольшим брюшком; второй был узкоглазым невысоким смуглолицым крепышом лет семнадцати; двое оставшихся выглядели его сверстниками, имели славянскую наружность, одеты довольно просто - в джинсы и пёстрые свитера, причём один из них был чем-то сильно напуган. - Что, Костик? - высокий повернулся к тому, что выглядел напуганным. - Боишься? Ищешь, куда бы присесть, а? - Нет... - парнишка замотал головой и попытался изобразить улыбку. - Нет, не боюсь, но... это я просто так... - Ладно. Соберись и смотри - как мы работаем. Дверцы "Газелей" раскрылись, выпустив на свет шестерых человек с взведёнными пистолетами в руках. Новые действующие лица имели все признаки выходцев с Кавказа, были подтянуты и очень подвижны. Действуя слаженно и быстро, они, то и дело изрыгая незнакомые ругательства, начали выталкивать из машин испуганных и растерянных пассажиров. На поляне быстро образовалась целая толпа - здесь было несколько старушек, молодой, с виду деревенский парень; ещё один парень, по облику китаец - этот был испуган до такой степени, что еле передвигал ноги, пожилая цыганка, и даже девушка корейской наружности... - На колэни! - рявкнул один из кавказцев. - Всэ на колэни, каму сказана! Люди пребывали в шоке и растерянности. Едва ли они когда-нибудь могли представить себя в роли евреев, вывезенных эсэсовцами в лесную глухомань для расстрела. И тем более на дворе - двадцать первый век, рядом многомиллионный мегаполис, столица одного из самых могущественных государств... у них не укладывалось в голове, что здесь, сейчас, возможно то, в чём они поневоле участвуют. Деревенский парень замешкался и получил пинок в спину. Цыганка всхлипывала; её лицо стало почти чёрным от многочисленных кровоподтёков и гематом. - Давай, Серый, - сказал кавказец, - учи уму-разуму это быдло. Серый - высокий, бритый наголо парень с брюшком - извлёк из машины бамбуковую палку и направился к поставленной на колени партии несговорчивых невольников. - В общем, слушайте все сюда, - начал он, - вы, похоже, ещё не поняли, какие у нас в городе порядки. Если хотите нормально торговать - платите процент смотрящему, иначе... - Но разве я виноват, что... - начал какой-то парень-молдаванин, и его слова были тотчас прерваны хлёстким ударом по щеке. Он покачнулся, тщательно стараясь не упасть с колен, и тихо, дабы не злить своих мучителей ещё сильнее, завыл. - У нас только Вовочка ни в чём не виноват, - захихикал Серый, - а вот с вами... меня, если строго, ваши проблемы не ебут никаким концом. Нет процента - пиздуй с рынка в Замкадье. Ясно? Он прошёлся вокруг пленников, останавливаясь возле каждого. После удара палкой по очередному лицу он спрашивал вновь и вновь: - Тебе всё ясно, ханурик? А тебе ясно, коза висложопая? А ты усёк, уёбок косоглазый? Если бы за всей этой сценой наблюдал посторонний человек, то его бы сильно удивила полная абсурдность происходящего. Стоило ли собирать два десятка человек и на ночь глядя везти их в лес, занимать транспорт, жечь горючее? А если их-таки привезли, то что делать после? Убивать, рискуя спровоцировать службы правопорядка на воистину драконовские меры по розыску преступников и вызвать волну народного гнева, ибо массовый расстрел стольких людей - неслыханное дело даже по меркам всего повидавшего преступного сообщества и всякое пережившей столичной милиции? А если их и убьют, то кто и как будет прятать тела? И всё-таки причины для столь нелогичных действий у преступников имелись. Просто никто из них никогда не решился бы говорить о них во всеуслышанье и при посторонних слушателях. Серый остановился возле старика лет семидесяти и спросил: - А ты, старый пердун, всё понял? Старик помедлил и наконец, старательно чеканя каждое слово, произнёс глухим голосом: - В рот я срал твоему смотрящему. Понял, сопляк? На поляне воцарилась тишина. Серый даже несколько оробел от такой наглости. Этот сверх меры языкастый старик явно не считал себя безропотным кроликом. - Камиль, подойди-ка... и ты, Сёма, - позвал Серый своих приятелей, - гляньте-ка на это совдеповское пугало. У нас тут херой случился. Так что ты там делать собрался? - Что слышал... - ответил старик, не меняясь в лице. - В рот я срал твоему смотрящему. И тебе, и твоим шестёркам, и этим шестерым облезлым павианам... - он повернулся к кавказцам. Лес огласился громким хохотом всех участников расправы. Чем не комедия, если смотреть на всё бандитскими глазами? - когда какой-то старый дед грозится в адрес не абы кого, а смотрящего района? - Ты, дедушка, вообще соображаешь, что происходит и на кого ты хвост топыришь? - фыркнул Камиль. - Конечно, - кивнул тот, - на куски говна о двух ногах. - Ну-ка встань... - Серый обшарил карманы жертвы и вынул паспорт. - Так... Секержицкий Иван Трофимович, место рождения - Ленинград... оба-на, а это что такое? - он извлёк на свет небольшую бледно-зелёную книжечку и раскрыл её. - Это чё? - со смехом вопросил Камиль. - Справка из дурдома? - Это... - хмыкнул притиснувшийся поближе Сёма. - Так... у... у... у-до... у-до... условно-досрочное, что ли? Му... му... мудак, что ли? У-дос-то... сто... сто грамм, что ли? Сто... ве-ре... вы-ре... варенье, что ли? Ка... каз... условно-досрочное удостоверение мудак казёл варенье сто грамм, что ли? Знак... - он сосредоточенно нахмурил лоб. - Знак какой-то... тайный знак, что ли? Чё-то ни хуя не пойму - чё написано-то? По всему было видно, что вышеупомянутый Сёма до сих пор читает исключительно по складам, словно малыш-первоклашка. А может, ещё хуже, ибо ухитрялся вычитывать даже то, чего не было написано. - Дай сюда, умненький-благоразумненький, - фыркнул Серый, - какой на хер мудак и казёл с вареньем? Какие, в пизду, сто грамм? Тут написано, что этот дедулька имеет знак блокадника Ленинграда. - Блокадник или умственно отсталый - один хер разницы, - вставил Камиль. - А-а-а... - растерянно протянул Сёма. - Теперь ясно... - Чё тебе ясно, академик Туполобов? - ухмыльнулся Серый. - Вот мне ясно, что дедулька-то боевой. Как же, блядь... не успел съебаться из города и девятьсот дней по помойкам шароёбился, а теперь, видите ли, вытираном стал... секретный, понимаешь, маршал КГБ Кремлёвскосексуалонехочухинский. Охуеть можно... - Ага, - хихикнул Камиль, - он там такой воевал типа... дыщ! Дыщ-дыщ! Кия-кия! Джеки Чан внатуре! - и он закривлялся, пытаясь изобразить что-то вроде каратэ. Серый сунул документы в карман, на минуту задумался и наконец сказал: - Ну, Иван Трофимыч... - он зловеще улыбнулся. - Возможно, именно ты нам и нужен. Сейчас посмотрим - насколько ты у нас боевой... Двое кавказцев ленивой походкой вошли в толпу и вытолкали старика чуть дальше, отдельно от остальных. Тот не сопротивлялся - да и мог ли он сделать хоть что-нибудь против четверых молодых и здоровых ребят, не говоря уже о шестерых матерых бандитах? - Короче, дедушка, - ухмыльнулся Серый, - сейчас будешь зиговать. Если не прозигуешь - мы убиваем одного человека из этих... - он кивнул в сторону незадачливых торговцев-лоточников. - Всё понял? Короче, зигуй и говори - "Хайль Гитлер". Давай приступай... На поляне вновь воцарилась тишина - лишь кто-то из жертв тихо всхлипывал. - Смелее, Иван Трофимыч, смелее, - поторопил Серый, - иначе - пиф-паф-ой-ой-ой... помирает зайчик мой... ну? - Нэ хочэт зыговат, казол! - прокомментировал происходящее кто-то из кавказцев. Тут же грохнул выстрел, и старая цыганка повалилась навзничь с дырой во лбу. - Может, Гитлер не его кумир, - вмешался Камиль. Он, несмотря на совсем юный возраст, вёл себя так, словно на его глазах каждый день происходило какое-нибудь убийство. Спокоен был и Сёма. А вот Костик трясся, как в лихорадке - похоже, что он никак не ожидал увидеть убийство лично. - Да я уже это понял... - Серый повернулся к блокаднику. - Ты, небось, Вовочке поклоны бьёшь? Давай зигуй и говори "Хайль Путин", и мы расходимся. Поедешь домой, к внукам, бабку трахнешь, коли конец по старости не отсох... - Нет у него конца! - хихикнул Камиль. - Мышки съели! - Трофимыч... - захныкал парень-молдаванин. - Ну чё тебе, трудно, что ли? Ну скажи ты им это "хайль Путин"... нас ведь убьют... - А ведь пацан прав, - после минутной паузы Серый вынул пистолет и выстрелил парню между глаз. - Ну что, деда? Будешь зиговать? Или продолжишь лепить из себя несгибаемого вояку? Мы ведь можем всех тут положить из-за твоей дурости. Патронов у нас много, хватит на всё Замкадье... да вот хотя бы с ближайшей деревеньки и начнём. Положим там всех, а до кучи подпалим все хаты... и ради чего? Чтобы ты, старый дурак, совесть свою успокоил и мучеником заделался? Вот только кто тут заценит твоё мученичество? Тут ни одной съёмочной группы нет - ни с НТВ, ни с Первого... - Стойте! - дрожащим фальцетом завопил Костик. - Пацаны, пожалуйста, стойте... мы же по другому договаривались! Я не подписывался на мокруху... мы же договорились сегодня только магазин развалить! Я вам и машину подогнал... пацаны... Серый, не медля ни секунды, ударил Костика в солнечное сплетение, затем подхватил его за ухо и рявкнул: - Что?! Кажется, ты что-то лепечешь?! Ну-ка повтори громче, я что-то ни хуя не слышу?! - Мы... мы... - задыхаясь, лепетал парнишка. - Мы договорились только насчёт магазина... давайте не будем, пацаны? Этот дед всё равно ничего нам не сделает... давайте отпустим... а? Серый вложил в пальцы Костика пистолет и сказал: - Если сейчас ты не завалишь вон ту китайку, - и он указал на совсем юную, обливающуюся слезами кореянку, - я тебя самого из этой пушки шмякну прямо в лобешник... понял? И закопаю здесь... - он повернулся к Ивану Трофимовичу. - Давай, деда, спаси девочку... зигуй и говори - "Хайль Буш"... И тут произошло то, чего никто не ожидал: старый блокадник выхватил пистолет из трясущихся рук Костика, отпрыгнул в сторону - так, чтобы четверо юных истязателей оказались между ним и вооружёнными кавказцами - и открыл огонь. Ему не удалось переломить ситуацию в свою пользу, и тем не менее противнику досталось - первая пуля угодила в живот Сёме, вторая - в горло одного из бандитов... следующих выстрелов не последовало - Серый ударом палки вышиб пистолет, затем принялся избивать блокадника. - Погодь, Серый! - Камиль с трудом оттащил приятеля. - Не кипятись так, убьёшь ведь! Он нам живым нужен! Слышишь? Он ведь точно один из тех, у кого есть то самое... слышишь? - Сука вытиранская... - Серый пнул полного сюрпризов старика в бок и кое-как взял себя в руки. Затем подошёл к скорчившемуся на земле Сёме. Парень издавал стоны пополам с кашлем и зажимал продырявленный живот. - Пацаны... - всхлипнул он. - Вызовите... выз... Серый постоял с минуту, прошёл к кавказцам - те, ругаясь на чём свет стоит, сгрудились возле захлебнувшегося кровью подельника - затем кивнул Камилю: - Хватаем деда и тащим подальше... - он повернулся к Костику. - И ты с нами... шевели булками, ссыкло позорное... Парни подхватили избитого старика и поволокли в лес. Следом, всхлипывая и размазывая слёзы, заковылял Костик. Уже почти стемнело, и Серый, пристроив старика под деревом, вынул из рюкзака фонарь и повесил его на ближайший кривоватый сучок. - Что... - пролепетал Костик. - Что вы будете делать? - Заткнись и жди, - бросил Камиль, - иначе башкой об пенёк уебу. Ждать пришлось недолго. Из-за деревьев, совершенно бесшумно, вышла полуобнажённая молодая женщина, чем-то похожая на клубную танцовщицу. Она несла небольшой белый чемоданчик, какой обычно бывает у врачей "скорой помощи", а за её спиной на ремне болталось что-то похожее на охотничий карабин. - Этот? - женщина равнодушно кивнула на старика. - Вы уверены, что он достоин изъятия? - Упёртый дедушка, - усмехнулся Серый, - сильный и идейный. Можно начинать. Незнакомка встала наизготовку, навела карабин в область сердца жертвы и нажала на спуск. Выстрел был абсолютно бесшумен. На груди возникло светящееся отверстие, и из него выплыло нечто - многоигольчатый кристалл рубинового цвета. Исходящее от него сияние было столь ярким, что всякая надобность в дополнительном освещении тут же отпала. - Очень чистый Дар, - оценивающе произнесла женщина, - такой может принадлежать только исключительно сильной личности. Как вы его проверяли? Серый рассказал, как он пытался заставить блокадника зиговать. - Действительно идейный дедушка, - прокомментировала странная особа, - стоял на своём до конца и даже боролся... - Послушайте, Джилл, - Серый не только назвал женщину по имени, но и осмелился прервать, что свидетельствовало об их давних, то ли деловых, то ли личных отношениях, - с нами новенький... вот этот, - он указал на Костика, который, вытаращившись, со страхом наблюдал за странной, и, надо отметить, зловещей сценой. Джилл без особого интереса покосилась на парнишку, затем вскинула карабин и выстрелила. Костик коротко вскрикнул и упал; из его груди выплыло почти то же странное образование, что и у блокадника, разве что оно было крохотным, не больше кулака, и почти не светилось. Джилл забрала оба светящихся трофея с собой и зашагала на поляну. Следом потянулась троица юных истязателей, причём теперь Костик не был испуганным - он вёл себя так же нагло и вызывающе, как и его приятели, и даже без лишних раздумий согласился выстрелом в голову добить агонизирующего Сёму. - Что будет со всем этим быдлом, которое мы сюда свезли? - поинтересовался Серый. - Свидетели нам ни к чему. Если тебе никто из них не нужен - запущу стадию трансформации, - Джилл прицепила к карабину коробчатый магазин, - все они жалкие кролики, и их дары столь же ничтожны... Бандиты с солнечного юга погрузили в машину тело подельника, троица истязателей разместилась в "Ниве", а Джилл направилась к партии невольников. К тому времени, как зловещая женщина доделала своё чёрное дело и изволила наконец уйти, на поляне осталось лишь трое мертвецов, чья участь преступников нисколько не заботила. Шум двигателей стих вдали, и лес погрузился в ночное холодное безмолвие.