Ночи Средиземья

Несколько часов Гилморн провел один в том, что, судя по всему, было капитанской каютой на галере. В отличие от эстета Широганэ, Накамура презирал излишества и роскошь. Каюта была обставлена просто, даже бедно. Никаких шелковых занавесей, вышитых подушек, мягких матрасов, дорогой посуды. Сосуды и чашки были даже не фарфоровыми, а из простой глазированной глины, несмотря на то, что в Умбаре фарфор, по слухам, стоил дешевле грязи. На стенах пара свитков с затейливыми умбарскими письменами, подставка под катану из лакированного дерева — вот и все украшения. В углу стоял бочонок с пресной водой, закрытый крышкой. Гилморну удалось сбросить крышку и напиться, унизительно лакая по-собачьи. К бочонку прилагался черпачок на длинной ручке, но со связанными руками он не мог им воспользоваться. Он поискал, чем бы можно было перетереть веревку, но не нашел. Ему не просто связали запястья за спиной, как случалось с ним раньше неоднократно, а еще перекрестили ее до локтей и накинули дополнительную петлю на шею. Теперь он не мог перевести руки вперед через ноги, не рискуя удавиться, и кисти приходилось держать за спиной высоко, выше поясницы, чтобы веревка не впивалась в горло. То, что его доставили в каюту капитана, а не бросили, скажем, в трюм, было в чем-то хорошим знаком. Он не ошибся в том, что его сочли ценным грузом. Но именно что грузом, который можно забыть в углу, пока не выдастся минутка рассмотреть его поближе. Пиратский капитан смотрел на лихолесского эльфа без удивления, без восторга, без малейшего интереса. И сейчас у него были дела поважнее, чем допрашивать пленника. Говорит ли он вообще на вестроне? Кроме «ксо», «хаяку», «нэко-чан» и еще пары слов, подхваченных от Широ в постели, Гилморн ничего не мог сказать по-умбарски. Он изо всех сил напрягал слух, пытаясь разобрать, что происходит на обоих кораблях. Бой давно закончился, но шум и беготня продолжались. Гилморн справедливо предположил, что команда пиратского корабля тоже отправилась на остров пополнить запасы пресной воды и еды. Кроме того, следовало как можно быстрее разгрузить каракку, перенеся все товары и запасы на галеру. Возможно, тогда каракка поднимется выше, и вода перестанет заливать пробоину. Гилморн некоторое время помучился вопросом, что делают с судном, подвергшимся грабежу — что угодно, только бы не думать о судьбе несчастного Широ и его команды, а также о том, что ждет его самого. Ведь хорошее судно — это ценный приз, не топить же его просто так? Может быть, наскоро латают, и оно потихоньку добирается до порта с частью команды пиратов? Он едва не рассмеялся горько. Какие глупости его занимают. Как-то незаметно для себя он прикорнул в уголке между кроватью и стеной, положив голову на край кровати. Не то чтобы он стеснялся лечь на кровать, но не хотелось подавать пиратскому капитану идеи. Может, тот вообще о нем забыл. Ага, как же. Гилморна разбудил грубый пинок в бедро. Только то, что пираты, как сам Широ и его команда, носили только веревочные сандалии, не сделало пинок уж слишком болезненным. Гилморн похлопал ресницами: пока он спал, стемнело, и каюта освещалась только парой умбарских фонариков с бумажными стенками и свечой внутри. Над ним стоял, конечно же, Накамура. Он снова пнул Гилморна ногой, и тот с трудом поднялся. Руки у него ужасно затекли, он их едва ощущал. — Пожалуйста, развяжите меня, — попросил он очень вежливо и цивилизованно, повернувшись боком к капитану и выставив руки. — Эти меры предосторожности, безусловно, излишни. Я не собираюсь ни бежать, ни сопротивляться. Он не знал, понял ли Накамура его слова, или язык тела был достаточно красноречив. Тот достал из-за пояса кинжал и перерезал веревки. Гилморн с облегчением сорвал с шеи удавку и стал растирать запястья. — Господин Накамура, я эльф, Перворожденный. Может быть, вы о нас слышали. Жена гондорского короля Элессара Арвен Ундомиэль — эльфийка из Ривенделла, это недалеко от владений лихолесского короля Трандуила, подданным которого я имею честь являться. Без всякого сомнения, вы можете рассчитывать на богатое вознаграждение, если отвезете меня в... Накамура снова не дал ему договорить. Удар по лицу был таким сильным, что Гилморн покачнулся и отступил на шаг, натолкнувшись спиной на стену. Все это неприятно напоминало первую встречу с Нортом Мораданом в подземельях Мордора. Жестокий пиратский капитан даже чем-то напоминал Норта — высоким ростом, наверное, или волосами, забранными в хвост, которые некогда были черными, как вороново крыло. Только глаза у него были темные, как маслины, и кожа оливковая, как у всех умбарцев. Умбарец что-то сказал коротко и резко на своем языке. Гилморн развел руками и только открыл рот, чтобы сказать, что не понимает, как получил еще одну оглушительную оплеуху. Накамура нетерпеливо повторил то же слово и кончиком кинжала откинул полу кимоно Гилморна. Эльф вздохнул и начал развязывать пояс. Это был приказ раздеваться. Да, происходящее очень, очень неприятно напоминало его плен в Мордоре. Оставалось только надеяться, что развитие событий будет таким же удачным, когда тогда, и плен его так же быстро закончится. Увы, в глазах капитана все так же не было заметно восхищения и желания, с которым на Гилморна много лет смотрели смертные мужчины. Даже когда он изящно согнулся, почти касаясь лбом коленей, чтобы стащить до щиколоток штаны, не услышал обычного судорожного вздоха, который традиционно вызывало такое упражнение у зрителей мужского пола. Он ожидал, что пират набросится на него и повалит на постель. Но и этого не случилось. Тот окинул Гилморна оценивающим взглядом, как лошадь на рынке, жестом приказал повернуться на месте, а потом кивнул на кровать — такую же, как в каюте у Широ, без ножек, просто возвышение с бортиками и матрасом. Гилморн покорно забрался на нее, чувствуя себя неуютно. Он был наедине с грубым и сильным мужчиной, не лишенным определенной привлекательности, но не ощущал ни малейшего признака возбуждения. Он вообще как будто онемел внутри и даже страха не чувствовал. Только неловкость и полное непонимание происходящего. Он, в конце концов, эльда, Перворожденный, он привык получать куда больше уважения от людей — просто по праву рождения! Он лег на спину, но капитан резким окриком и жестом приказал ему перевернуться на живот. Гилморн послушался, положил голову на руки и раздвинул ноги. Может быть, несмотря на свою мужественную внешность и высокий рост, пиратский капитан несколько обделен природой ниже пояса и не хочет, чтобы эльф видел его голым? Судя по шелесту одежды, тот разделся и стал рыться в сундуке в ногах кровати. Гилморн рискнул бросить взгляд через плечо, пока капитан был занят (поисками смазки, очевидно) и не нашел в его наготе ничего подозрительного или отталкивающего. На спине у того тоже была красочная татуировка, как у всякого умбарского моряка, но очень небольшая. Ничего подобного роскошной картине с белым тигром на спине Широ (из-за которой Гилморн, хихикая, называл его Широнэко — Белый кот). У Накамуры был выбит только силуэт птицы с огромным хвостом, похожим на языки пламени, и раскрашено всего несколько перьев в хвосте. Гилморн, в общем-то, понимал, что татуировка подобной величины и сложности делается долго, отдельными участками. Было странно, что капитан Накамура успел завоевать свою мрачную славу на просторах Великого моря, но не успел закончить этот предмет гордости любого умбарского корсара. Тем временем капитан нашел, что искал, и вернулся к своему пленнику. Если честно, развратное тело Гилморна сочло, что совершенно не против того, что произойдет через минуту. Член его, прижатый к матрасу его весом, шевельнулся, наливаясь кровью. Гилморн тихонько застонал и вжался лицом в матрас, чувствуя, как горят щеки. Все-таки он распутная тварь, никаких сомнений. Но тем, что произошло через минуту, даже самый развратный эльф Средиземья насладиться не смог. Капитан Накамура не стал его готовить и растягивать, просто навалился сверху и поимел. Это было так грубо, небрежно и больно, что возбуждение Гилморна совершенно развеялось. Он пытался чуть приподнять бедра, изменить угол проникновения, но капитан придавил его за плечи к кровати, не давая двигаться. Он так трахал эльфа, будто наказывал неизвестно за что, будто ему был ненавистен и сам процесс, и стройное гибкое тело под ним, которое других мужчин вполне успешно сводило с ума. Через несколько минут этого бессмысленного насилия Гилморн закусил губу от боли и только вздрагивал, вжимаясь в матрас и молясь, чтобы капитан поскорее кончил. Мольбы его были услышаны. Пират излил семя, тут же скатился с Гилморна, будто тот был ему противен, и улегся спать, повернувшись спиной. Свечи он задул перед тем, как пойти в кровать. Гилморн с трудом перевернулся на спину, едва не застонав от саднящей боли между ягодиц. Такого унижения и стыда он не чувствовал с тех самых пор, как Норт Морадан лишил его невинности. Но даже Норт восхищался им и желал его. Накамура же просто использовал и отбросил, как грязную тряпку. Эльф сжал зубы и поклялся себе, что найдет способ отомстить. Пират его не боялся, и совершенно зря. Гилморн мог бы сейчас встать неслышно, дотянуться до его кинжала и зарезать его во сне. Только потом придется иметь дело не с одним этим грубым дикарем, а со всей командой, чего Гилморну по понятным причинам не хотелось. Он понадеялся, что утро вечера мудренее, и завтра удастся поговорить с капитаном и опробовать на нем те же угрозы, что он излагал Широ, только теперь уже серьезно.