Шведский язык

      Я со всех ног бежала из университета домой к своему репетитору, ведь до моего занятия по шведскому оставалось всего двадцать минут, а я до сих пор на улице. Учитывая то, что я не успела сделать одно задание, мистер Нильсен будет явно недоволен, но если я хотя бы не опоздаю на урок, то это уже будет успех. На улице, словно бы специально пытаясь испортить мне настроение, шёл сильный дождь, который растоптал абсолютно все мои планы на хорошую причёску, оставив вместо неё какое-то мокрое нечто, прилипающее к лицу и перекрывающее весь обзор. Интересно, жизнь когда-нибудь научит меня брать с собой зонт?       Бегу со всех ног, чуть ли не бросаясь под колёса машины. Лишь бы успеть! Я и без того постоянно опаздываю, и как Александр меня ещё терпит? Но учитель он очень хороший, мне ещё ни один предмет не хотелось учить, как шведский. Возможно, это связано с его умопомрачительной внешностью и таким притягательным телом, что глядя на него так и хочется тут же снять с себя всю одежду. Боже, Агата, и о чём ты только думаешь, он твой учитель! Но разве кто-то сможет отрицать тот факт, что он необыкновенный? Его голубые глаза будто бы всегда смотрят тебе прямо в душу, а эти крепкие мужские руки... я часто представляю то, как же они идеально могли бы лечь на мою талию.       Да, Нильсен, икота у тебя, вероятно, не проходит никогда, уж слишком часто я погружаюсь в свои не самые правильные фантазии о тебе.       За всеми этими размышлениями я почувствовала, как моё нижнее бельё слегка намокло. Предлагаю повесить всё это на проливной дождь, а не на мою испорченную фантазию, так жить проще будет. Но Алекс реально чертовски горяч... Агата, прекрати! Ты и так опаздываешь, хватит думать о всякой ерунде!       Мой телефон уже разрывается от количества пропущенных звонков, но я не могу себе позволить на что-либо отвлекаться сейчас, и без того опаздываю ужасно. Мне бежать ещё минут пять, а я опаздываю уже на десять! Прости меня, Александр, но пунктуальность явно не является моим вторым именем, как бы мне этого не хотелось.       За очередным поворотом виден уже прекрасно знакомый мне двухэтажный дом, в который я два раза в неделю хожу уже на протяжении трёх месяцев, чтобы выучить этот чёртов шведский. Постоянно удивляюсь тому, что он живёт тут совершенно один. Нет ни девушки, ни животных, ни детей. Только Александр и его робот-пылесос, который вечно пытается съесть мою сумку.       Насколько я знаю, он вообще не работает репетитором и согласился подтянуть меня в изучении шведского только из-за связей моей тётушки, хоть какая-то от них польза есть. И то, вероятно, эти уроки не продлятся слишком долго, нет времени у него возиться с молодой студенткой, которая с ума сходит от любой его фразы на шведском.       — Я не сразу понял, Агата это или какая-то мокрая курица ко мне прибежала, — я облегчённо выдохнула и завалилась в коридор, следя за тем, как крупные капли стекают с моих волос и одежды прямо на белый пол, — ты вообще знаешь о существовании такой вещи как зонтик? — глупо улыбаюсь тому, что он так легко со мной общается, будто мы какие-то старые друзья. Как же мало нужно мне для счастья.       — Прости, что опоздала, — мужчина вздохнул, и я быстро скинула с себя насквозь промокшие туфли, а за ними и лёгкую чёрную курточку, смотря на всё это сырое недоразумение.       — Да это ладно, ты же знаешь, что кроме тебя я никого не учу, меня больше пугает то, что ты насквозь вымокла, — швед куда-то отошёл, и я взглядом проследила за каждым его движением, не торопясь отходить куда-то с того же места, чтобы не разнести всю эту воду по оставшимся комнатам, — переоденься пока в это, вот тебе полотенце. Думаю, ванную найдёшь сама, — он протянул мне какие-то свои вещи, и я дрожащими руками перехватила их, стараясь сильно не намочить.       — Спасибо, — благодарно и, вероятно, крайне глупо улыбаюсь, радуясь проявленной заботе. Такая мелочь, а всё же очень приятно, особенно когда это делает Александр.       Ванная комната просторная и светлая, как и весь его немаленький дом. В углу расположена свободная душевая кабинка, в которой, я думаю, при желании можно и втроём спокойно поместиться. На тумбе, стоящей рядом со мной, были расположены всякие весьма обычные принадлежности для гигиены, в которые я не стала особо вглядываться. В зеркале я заметила какое-то вылезшее из болота чудовище, как обычно их показывают в фильмах ужасов, и слабо вздрогнула, пугаясь собственного отражения.       Только сейчас разглядела то, что он мне предложил: чёрные плотные джинсы и белая свободная рубашка. Подумал даже о том, что оно всё будет с меня сваливаться, поэтому положил широкий кожаный ремень. От рубашки так приятно пахло его дорогим одеколоном, что я готова была тут стоять и просто вдыхать этот необычайный аромат, уткнувшись в идеально выглаженную ткань своим носом.       Однако не могу себе этого позволить, он ждёт меня в гостиной, поэтому пришлось сначала выжать лишнюю скопившуюся влагу в моих волосах махровым полотенцем, а потом уже накинуть предложенную одежду, попутно развешивая свою, в надежде, что за этот час она хоть немного подсохнет. Благо, ткань, из которой сделана рубашка, достаточно плотная, и я могу без тени сомнений снять полностью вымокший чёрный бюстгальтер. Выгляжу, конечно, очень так себе, но выбора у меня всё равно нет, поэтому придётся выходить так, как есть.       — Кофе горячий будешь? — предложил преподаватель, и я весело подошла к нему, одобрительно кивая и присаживаясь за стол, — подожди-ка, — удивлённо округляю глаза, но послушно сижу на месте, ожидая каких-то дальнейших действий. В какой-то момент я чувствую, как на мои плечи падает тёплый плед, который я сразу подхватываю и сильнее закутываюсь, оборачиваясь назад и смотря в его глаза, — так теплее?       — Да, — голос чуть охрип, и я тихо прокашлялась, поднимаясь на ноги и направляясь вслед за ним, — от меня одни проблемы, да? — мужчина рассмеялся и прожал пальцами несколько кнопок на кофемашине, вставая рядом и смотря прямо на меня, взглядом проходясь по каждому скрытому пледом и его одеждой участку моего тела, будто бы это совершенно не мешало ему. От этого раздевающего взгляда я почувствовала, как щёки слабо запылали краской, что не прошло мимо него.       — Забудь, в этом нет ничего такого. Уж лучше я сейчас тебе помогу согреться и высохнуть, чем потом буду винить себя за то, что ты сляжешь с температурой, — я снова улыбаюсь, также глупо и безнадёжно. Думаю, по одному такому моему выражению лица понятно, что я втюрилась в Нильсена, словно какая-то пятнадцатилетняя девочка, но ничего не могу с собой поделать, — отдохни немного и возвращайся в гостиную, урок наш никто не отменял, — шатен ещё раз окинул меня своим разжигающим во мне какие-то странные и весьма неоднозначные эмоции взглядом и оставил одну, выходя из комнаты.

***

      В который раз я сижу прямо напротив него, уткнувшись взглядом в какую-то книгу и полностью погрузившись в учёбу, слыша только его низкий голос. Вроде, учу этот язык уже несколько месяцев, но до сих пор особо ничего не понимаю, кроме того, что мне безумно нравится слушать то, что он говорит. Без разницы, что именно, серьёзно. Пусть хоть это будет ядерная физика, даже она мне сможет понравиться, если её будет преподавать Александр Нильсен.       — Ты это поняла? — спросил мужчина и посмотрел на меня, указывая кончиком ручки куда-то в свои записи.       — Честно? Не особо, — да всё я поняла, конечно же, но хочется подольше послушать его прекрасный голос, который так упорно пытается мне что-то рассказать.       — Иди сюда, — он жестом показал мне подняться с дивана и подойти прямо к нему, что я и сделала, не смея никак перечить. В моём животе запорхали десятки маленьких бабочек, которые своими крылышками изнутри задевали абсолютно каждую клеточку моего тела. От этого ощущения хочется то ли в обморок упасть, то ли куда-то взлететь, но приходится лишь смирно стоять, — смотри сюда. Как переводится этот глагол?       — Хотеть, — чуть прищуриваясь и склоняясь над его плечом, произношу я, а дыхание замирает, когда мужчина кладёт свою ладонь мне на талию, вынуждая встать чуть ближе. Я сейчас точно отключусь прямо посреди этой комнаты.       — Верно. Так вот, — и мистер Нильсен вновь начинает что-то мне объяснять, стараясь говорить максимально понятно и доступно, однако я особо даже не вслушивалась в его слова, — ты меня вообще слушаешь? — по моим испуганным глазам он понял, каков именно будет ответ и ехидно улыбнулся, беря в руки карандаш, — смотри, а как вот эта фраза переводится, каттен, — как он только что меня назвал? Я точно не сплю? Швед вывел какую-то короткую фразу, и я, быстро пробежавшись глазами по буквам, вскинула брови вверх, чувствуя, как к лицу приливает кровь от смущения.       «Vill du ha mig Agatha?”       — Ох, шведский язык такой сложный, — решаю строить из себя дурочку до самого конца, раз уж на то пошло, — не поможешь с переводом? — я чуть прикусываю губу, вступая в эту его игру.       — Давай пойдём по порядку, — шатен немного сильнее сжал свою руку на моей талии, отчего я тихо выдохнула ему прямо в шею, — первое слово?       — Ты, — прошептала я, и мужчина довольно улыбается перемещая кончик карандаша дальше, — хочешь, — мои ноги начинают дрожать, а его пальцы чуть вытащили края рубашки, заправленные в чёрные брюки, проникая под белую ткань, своими горячими прикосновениями обжигая мою замёрзшую кожу, — меня, — Александр кивает и обводит последнее слово, — Агата?       — Вот видишь, не такой уж и сложный этот шведский, — Нильсен резко потянул меня на себя и впился в мои губы жадным поцелуем. Его прикосновения можно сравнить с дорогим алкоголем — сначала очень странно и непривычно, но потом, буквально спустя пару мгновений, ты начинаешь ощущать весь спектр эмоций и ощущений, которые и то, и другое тебе приносит.       — Такой шведский язык мне нравится куда больше, — протянула я, и его пальцы бесцеремонно с силой рванули края рубашки в стороны, оголяя мою верхнюю часть тела. Никогда не думала, что этот противный звон упавших на пол пуговиц и треск порванной ткани может быть таким возбуждающим.       — В таком случае, мне так гораздо больше нравится английский язык, — я тихо смеюсь и чувствую, как моя оголённая спина соприкасается с холодной стеклянной поверхностью стола, что заставляет сотни мурашек быстро пробежаться по всему моему телу, — поверь мне, шведский язык способен на многие вещи, — оставляя поцелуй на каждом участке моего тела, Алекс добрался до края чёрных джинс, преграждающих его дальнейший путь.       Всего пара ловких движений, и остаток жалкой одежды полетел прочь с моего тела. Вероятно, мне должно бы быть холодно, однако его пальцы, обхватывающие мои голени и помогающие закинуть ноги ему на шею, а также горячие желанные поцелуи, проходящиеся по всей моей коже, заставили меня совершенно забыть о значении слова «холод». Как вообще в подобной ситуации можно ощущать что-то, не считая приумножающегося в несколько раз удовольствия и поглощающего всё моё тело жара?       Наконец, его губы ещё немного спустились, проходясь сначала по низу моего живота, который я беспощадно втянула в себя, задерживая дыхание и зажмуривая глаза, а потом пошли и дальше, вынуждая мои ноги слегка раздвинуться в стороны, а спину чуть прогнуться, чтобы повести бёдра ему навстречу. Нильсен довольно ухмыльнулся, загадочно блеснув глазами, и языком раздвинул губы в стороны, лениво проходясь самым кончиком по каждой моей слабой точке.       — Такая мокрая, — усмехнулся шатен, оставляя несколько прикосновений своих губ на горячей плоти, жаждущей ещё большей близости и наслаждения.       — Это всё дождь, — протянула я, а моя нога немного дёрнулась, когда мужчина шумно выдохнул, и это жаркое дыхание словно бы пробежалось по каждому миллиметру моего тела, проникая внутрь, наполняя какими-то странными ощущениями, которые я до этого момента ещё никогда и ни с кем не ощущала, сколько бы партнёров у меня не было.       — Да? — преподаватель рассмеялся и чуть прикусил нежную кожу, стараясь рассчитать силы так, чтобы эта приятная боль лишь перемешалась с непередаваемым удовольствием, удваивая или даже утраивая его.       — Александр, — выкрикнула я, сначала попытавшись замолчать, но в моём сознании внезапно всплыл весьма интересный факт о том, что это частный дом, и нет нужды здесь особо сдерживать собственные стоны, ведь меня всё равно никто не услышит, помимо склонившегося над моей промежностью шведа, которого, судя по довольной усмешке, лишь ещё сильнее заводил каждый издаваемый мною звук, — а-ах, — всё, что могла вытянуть из себя я, сжимая в кулаке какие-то его бумаги.       Его руки чуть надавили на мои бёдра, сильнее вдавливая в стол, а язык сделал ещё несколько медленных, будто бы дразнящих движений, чуть останавливаясь, дойдя до моего клитора, заставляя что-то внутри взорваться от удовольствия. Я начала тяжело дышать, а ноги сами пытались сжаться, и только бескомпромиссные мужские прикосновения говорили мне о том, что мой слишком быстрый оргазм — не повод заканчивать его игру так рано.       — Быстро кончаешь, котёнок, это скучно, — процедил он, отпустив одну мою ногу, и резко ввёл два своих пальца внутрь, сразу сумев нащупать какую-то наиболее чувствительную точку на моём теле, вновь заставляя меня издать протяжный стон, — у тебя красивый голос, не сдерживай его.       Мужские пальцы начали медленно двигаться во мне, ловко умудряясь пройтись по всем моим слабым местам, а язык вернулся на то же место, нагло играясь с клитором. Знаете, это вот тот самый момент, когда тебе безумно хочется, чтобы время остановилось и вообще перестало идти дальше, а мы так и остались на этом столе, наслаждаясь близостью наших тел.       — Что ты, — грустно прошептала я, чувствуя внезапную пустоту внутри себя, когда швед оторвался от приносящего мне столь огромное удовольствие занятия и встал на ноги, скидывая мои собственные со своих плеч, — Алекс, — мои веки были сомкнуты, и я тяжело дышала, стараясь самую малость освежиться, пока у меня была такая возможность, однако меня прервал звук открывающейся упаковки от средства контрацепции и быстро спускающегося вниз бегунка молнии на ширинке его брюк, которые стремительно улетели в сторону, — ты всегда носишь презерватив в кармане?       — А вдруг пригодится, — я согласно кивнула и тихо пискнула, когда ощутила прикосновение обтянутой прозрачным латексом головки к моим и без того влажными и податливым половым губам, а Александр ухмыльнулся, — говоришь, такие уроки тебе нравятся больше? — он чуть надавил своим членом и медленно вошёл в меня, заставляя уже в который раз поблагодарить Аннет за то, что она попросила именно его стать моим репетитором.       — Однозначно, — немного хриплым от возбуждения голосом пробормотала я, слыша какой-то странный шум, издаваемый этим дурацким маленьким роботом, который мог испортить абсолютно любой момент, — как там ты назвал этот идиотский пылесос? — недовольно пробурчала я, за что получила весьма грубое проникновение практически на всю его длину, заставившее меня сильнее сжаться и прошептать что-то едва различимое (я сама понять не могу, что тогда сказала).       — Не обзывай малыша Сэмми, он вообще-то за меня во всём доме прибирается, — с моих губ сорвался тихий смешок от такого странного имени. Боже, ну почему именно малыш Сэмми? — у меня есть один друг с таким именем, вот я и решил назвать пылесос в его честь. Скажу так, Сэм хоть и не был особо доволен, но поржал с меня, — Нильсен склонился над моей грудью и оставил на ней несколько поцелуев, — поэтому Сэма не трогать, а то как мне потом издеваться над другим Сэмом, — я попыталась рассмеяться, однако его член, постоянно исчезающий во мне, не давал этого сделать, оставляя возможность лишь громко стонать, что, впрочем, нас обоих вполне устраивало.       От одного моего неловкого движения рукой несколько книг и пара ручек полетели на пол с ужасным грохотом, однако в этот момент мы даже не обратили на это должное внимание, полностью погружённые в процесс изучения тел друг друга. Он оставлял свои страстные поцелуи на моей шее, спускался к ключицам, вырисовывая там разнообразные узоры кончиком своего языка, доходил до груди. Мужчина то ласково целовал мои губы, то резко ускорял темп проникновений, то старался быть более чувственным и нежным, то вновь в каждом его действии чувствовалась приятная грубость. Его движения были крайне непредсказуемыми, что возбуждало лишь ещё больше.       — Агата, — прошипел преподаватель, когда я ещё плотнее сжала его орган, быстро двигающийся во мне, и уткнулся в мою грудь, судорожно выдыхая, — ты великолепна, — я зажмурила глаза и сильно поджала губы, выгибаясь в спине, прижимаясь к нему, а следом, как я почувствовала, разрядился и он, тихо добавив, — знаешь, а таким шведским я согласен заниматься хоть каждый день.