Утро на Сене близ Живерни

      Искусство…       Одно лишь это слово вызывает ощущения чего-то утонченного, высокого, восхитительного, идеального в конце концов. И, даже если ты не особо разбираешься в этом, в особенности: «палка, палка, огуречик» за 3 млн баксов, то… тогда осмелюсь вас послать, выгнать в пешее эротическое путешествие из этого фанфика, так как сейчас, когда заиграла музыка в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков имени Пушкина, ты перестанешь понимать происходящее, как и многие из тех, кто ходит туда ради прикола, а не правда изучают истории, картины, следит за какими-то современными и не очень художниками в различных направлениях. Те, кто лишь для статуса занимаются подобным, теряются и сразу выдают себя, что может сказаться на тебе не очень при последующих встречах. К примеру, будет легкое пренебрежение, неприязнь от стоящих в кучке молодых, а может и не очень людей, что запаслись последними грошами, дабы выкупить какой-то экземпляр прекрасной картины на аукционе, а пока заливают в себя шампанское, разогревая свой язык без костей.       Одинм из подобных питерских мажоров, что переехал в Москву по личным обстоятельствам (хоть и не особо хотелось покидать свой культурный городок) являлся Арсений Попов. Галантный, улыбчивый мужчина, еще недавно познававший что такое общага. Вышел лицом, нашел рабочую сторону для фоток в Instagram и, конечно же, тот ещё шутник. Из плохих качеств — он очень любил импрессионизм и довольно ценил современные попытки приблизиться к 19 веку, купив уже три таких от новой крови, надеюсь, вы не против, что я выражаюсь так. Вы не подумайте, он имел свою точку зрения, с помощью хоть какого-то ораторского искусства мог её отстоять и это не было всем чем зря, лишь бы купить, а правда то, что он ценил и видел в этом что-то невообразимое. К тому же, спешу отметить, что не на всех аукционах на постоянной основе есть несколько картин в одном направлении, что, немного, удручало, но в то же время ради любимых жанров сразу не потратишься под чистую, ходя месяц на голодный желудок, но удовлетворенный тем, что тебя каждый день встречает злоебучая картина, на которую ты потратил почти все, а сейчас жрешь дешевый полуфабрикат из ближайшей Пятерочки. Ну или Магнита, не будем обижать младшенького.       Сегодня один из тех прекрасных дней без аукционов, но с прекрасным кругом людей-знакомых, которые разделяли мнение Арсения — импрессионисты. Даже обещали, что придет пара художников, с которыми было бы интересно поболтать, не так ли? Так. И, натянув свой самый «все, что есть в доме»: костюм, парфюм, одеколон, чехол для телефона, туфли, в надежде сразить какого-то парня, который нарисует его «как одну из своих французских девиц», он красуется перед зеркалом, пока было время. Да-да, вы не ослышались, именно парня и это никак блядь не относится к тому, что его интересует искусство, а то все голубых кровей да голубых кровей. Да, король-гей, но вы-то что бы сделали такому прекрасному мужчине, когда он зажмет вас у стенки и будет смотреть своим проницательным взглядом кошачьих глаз, подобных целому глубокому бескрайнему океану со своими подводными камнями внутри, о которых вы обязательно захотите узнать в тот момент, когда он якобы случайно заденет эту тему в стиле Булгаковских персонажей. Хотя, что я вам рассказываю о вас, пидорасах? Да даже натурал отдастся! Как… Хм, не знаю. Может быть, Антон Шастун? Но мы вернемся к этому чуть попозже. От: Серега Сегодня в 16:19 Йоу, Арс. Я приведу своего дружка, Антоном звать, если вы не будете против. Он, правда, только-только стал интересоваться этой темой, но, я думаю, вы наоборот такой компанией ему все прелести покажете. На тебя самая большая надежда, так как ты лучше всего объясняешь и рассказываешь.       Как только Арсений собрался выходить, проверяя всевозможные соцсети во время того, как он спускается по лестнице, именно это не горел желаньем увидеть в диалоге. Какой друг? Какой способность объяснять нормально? Не верится что-то нихуя в подобное. Арс видит, будто Лазарев в свахи подался, когда сам толком ни с кем не встречается. А вдруг Попов себя накручивает иль тот правда ебу дал? От: Вы Сегодня в 16:24 «Он натурал?» От: Серега Сегодня в 16:25 «Да, а что?»       Но ответа не последовало. Возможно, Арсюша не хотел, а возможно он просто был не уверен в натуральности своего, наверное, нового знакомого. Ох, как много неуверенности в одном лишь предложении, но не суть. Главное это то, что сегодня он станет для какого-то, может, симпатичного парня аудиогидом, но долго в этих раздумьях он не летал и все же вышел из ЖК на свободу. Осталось не так много времени, так что поспешить не помешает, что он и делает на своей машине, останавливаясь у ближайшей парковки.       Зайдя в галерею, в первую очередь он конечно, пошел сдал верхнюю одежду, а после поднялся по лестнице, заворачивая направо, в зал с творчеством Клода Моне, где они и собирались встретится. К счастью или сожалению, там стояла палка. Ну почти двухметровая худая палка разглядывала картину явно немного потерянным взглядом. — Доброго времени суток, синьор. — Начинает диалог мужчина, ярко выражено улыбаясь незнакомцу, хоть и пока особой симпатии к нему Попов не испытал. — Вы, видимо, не особо разбирайтесь, да? Просто, я хотел бы вас попросить уйти, там, к примеру в зал 16, там Ван Гог, думаю скорее знаком вам. Просто у нас тут с друзьями что-то типа собрания… — очень тонко и красиво послал на хуй, молодец. Откуда столько ненависти, Сенечка? Он не то чтобы урод, даже… очень даже симпатичная палка. Будь он тростью, а у Арсения проблемы со спиной, например, (к сожалению, пока у него лишь беды с башкой) то из всего разнообразия выбор пал на этого молодого мужчину, который бы нес его на ручках от постели до кухни. — Здравствуйте. Ох, вы будете поражены, но у меня тоже. Ну, точнее, ха, я с другом буду знакомиться с его друзьями. Может, вы один из них? Сергея Лазарева знаете? Я Антон. — Улыбается, скотина, красиво. Но натурал, вроде бы. Ещё проверить аккуратно надо, а то что-то пока загадочность здесь лишь в его ориентации. Север или гей. Естественно, Попов хочет второе. А может быть и Антона хочет. Но он что-то рано для подобного завелся такими мыслями. С другой стороны парня на одну ночь никто не запрещал, да? — Правда? Тогда простите за такое обращение. Сережу я прекрасно знаю и являюсь его другом. Я Арсений, и он мне поручил немного вас ввести в компанию, так что будем знакомы, видно, на короткой ноге. Надеюсь, я все же не ошибаюсь во вкусах Лазарева, ибо плохого человека в друзья он точно не выберет. — Попов протягивает руку и, когда прошел процесс рукопожатия, они встали рядом, напротив картины, что так увлекательно пытался рассмотреть Антон. «Завтрак на траве». Отличный выбор, Тош. — Мне кажется, что это одна из его лучших работ. Жаль лишь, что это часть, а не полноценное сохраненное полотно. — Оу, правда? Интересно и очень жаль, что не дошло до наших дней такое твор… — Хэй, привет! — резко слышится позади задорный голос Лазарева, что сразу же обнимает двух парней, заключая в крепкие объятия друзей. — Прощу прощения, что не пришел раньше, чтобы вас познакомить, но, я вижу, вам и так замечательно.       Губы растягиваются в обаятельной улыбке в честь извинений, и Сергей отпускает обоих, поправляя костюм. Каким бы он правильным ни был, хотя бы по слухам, задор в его жопе не пройдет и на секунду, что радует, но в данный момент очень расстраивает, так как Арсений не успевает блеснуть умом перед Шастуном в полной мере, пока им никто не мешал, а сейчас начнутся всеобщие разговоры, может нечастые отдельные речи, и между Арсом и Тохой встанет пропасть в виде заумных словечек, шампанского и, судя по всему, Лазарева. Который, сука, нихрена не сваха, а рушит будущую семью. Ему простительно, с учетом сколько они знакомы, но в то же время как-то обидно из-за того, что Антон так и может остаться нерешенным судоку в жизни Арсения. С другой стороны, им же не обязательно это все сделать сегодня, верно? Но… этот питерский жмот будет мучаться.       И он мучается, так как обещанных способностей аудиогида ему не предоставляют возможности показать увлеченному разговором о других произведениях между пришедшими чуть позже парнями. За этот час пустой болтовни, что теперь проходил мимо его ушей, он успел сверху донизу изучить парнишку, стараясь подобрать нужный пароль, дабы привлечь его внимание на себя. Да, он замечал, как время от времени Шаст смотрел и на него, но недолго, замечая взаимный контакт глаз. Все будто стало серым, и лишь единственный художник в этой компании может раскрасить все в свои привычные цвета. Не это ли называют любовью с первого «пошел на хуй»? Наверное, это оно. Но может быть и простым влиянием момента, детской Арсюшиной любопытностью к этому парнишке, который лишь своим присутствием тут смог блядь задурманить разум Попову. Худоватый, милый парнишка с привычкой носить дохрена брюшек на руках. Высокий, с причудковатой прической и выражением лица, когда испытывает различные эмоции. Ах, а эти глаза, губы. Это явно какое-то да произведение искусства, он видел почти такого же парня где-то на картинах! Сеня в этом шарит, так что ошибка маловероятна, но все ещё не ясно любовь ли это или пелена розовых очков.       Нет, Арсений этого так просто не оставит. Он терпит. Терпит до победного конца, пока на часах почти семь часов вечера, а это означало лишь одно. Его шанс выбить из Антона хотя бы пару слов, которые будут обращены именно Арсению, а не в общем публике.       Дима Позов, человек из их компании, предлагает начать расходиться, и, пока Сергей отходит в туалет, возле Шастуна сразу же появляется Арсений с хитрой ухмылкой. Он сейчас не убежит от него, не отвлечется на кого-то ещё, а значит сейчас или никогда. Надо гействовать. — Приветик. Ещё раз. — излишняя вежливость ещё ж никому не мешала верно? Зато Антон сразу же поворачивает головушку на Арсения, опуская взгляд на того. — Я заметил, что Клод Моне тебя все же хорошо так заинтересовал, так что… У меня есть предложение поехать ко мне, чтобы я смог тебе тет-а-тет рассказать о нем немного и, может, если хочешь, ознакомить с одной из его картин, что у меня висит дома. Если ты не занят, конечно, и не хочешь, там, домой поехать, так как уже не день и тебе, может, завтра куда-то надо.       Все это торопливо, небрежно, в какой-то степени неловко и, может, несуразно, будто Арсений совсем расстрелял навыки оратора. Все эти нервные мелкие движения, что едва ли незаметны глазу, но там типичны для волнения. Безумный азарт, желание, влюбленность все же в какой-то степени могут просто ебнуть в голову и не вылезти обратно хотя бы несколько дней, но эти несколько дней будут самыми ужасными, пока в твоей голове будет он. Этот манящий образ неизведанного тебе человека, в то время как обычно остаешься ты таким, всех выставляя в дураки, выходя из партии и затягивая глубоко в легкие табак, что поглощает твой организм уже вынужденно из-за твоей ебаной привычки, что уже тебе перестает нравится. — Ох, я был бы не против, лишь Сереже сообщу, — неужели все так просто? Он просто соглашается ехать к кому-то домой особо не знакомясь? Хотя, если посмотреть на ситуацию с другим углом, то я бы доверился такому молодому человеку и с радостью посмотрел бы его дом. А ну и картины, конечно, да.       Не проходит и двадцати минут, как вместе с Арсением в машине оказывается Антон, что потихоньку начинает разгонять диалог и… К удивлению Попова, ему спокойно разговаривать не на уровне «сударь, соизвольте пожалуйста мне подать вон тот хрустальный бокал с его содержимым алкоголем, что меня уебе… кхм, простите, расплющит вдребезги наутро», а просто «блять, дай вискаря, а то я заебался и хочу напиться в доску». Явно, что Антон не этих голубых, в плане королевских, кровей, и это не доставляет какого-то ужаса в жизнь Арсения. Хотя, опять же, может это просто любовь? Иначе он не может пояснить, почему ему стало спокойнее, и он не трясётся, будто школьник на экзамене.       Кстати об алкоголе. Как только они оказываются дома у Арсения после такой лайтовой поездочки, то первым предложением от Попова было выпить. Конечно, он думал о чае, но Антон предложил чего-то покрепче. — Заказ принят, ожидайте, — отшучивается Арсений, удаляясь на кухню.       Он оставляет Антона наедине с картинами. Особое внимание его привлекло полотно-этюд с привлекательным на вид подкаченным мужчиной с кудрями на голове, что-то увлеченно рисующего. И автор подписан. Некий Жан Огюст Доминик Энгр. Наверное, француз или откуда-то оттуда, судя по имени. Конечно, картина академическая, но тоже привлекательная. Напоминает восемнадцатый век по стилю, но его разглядывание картин отвлек Арсений, что приносит два стакана с алкоголем и, начиная свой рассказ о Клоде Моне, выпивает почти сразу же полностью, чувствуя раскрепощенность в словах и движениях. Нет скованности, нет желания сдохнуть, но есть желание Антона, чтобы тот своими ручками уложил на ближайшую поверхность. Интересно же, но и страшно, что тот окажется натуральным натуралом. Фу таким быть, нужно отдаваться Арсениям в цепкие лапки.       Но много времени сомневаться в ориентации Арсения не пришлось, так как виновник торжества явился сам с бутылочкой сухого красного вина «Вина Тамани Мерло». Отлично подходит для того, чтобы расслабиться в этот вечер да и выпить с приятным молодым человеком.       Мысли Арсения в данный момент довольно эгоистичны в какой-то степени. Хочется же опробовать, на что тот способен, а там, может быть, и пройдет его влюбленность. Пелена спадёт, и он просто аккуратно выпрет парня из своей жизни. Ведь это довольно вероятно, что нет никаких чувств. Есть страсть. Страсть к тому, чтобы узнать, что это за экспонат искусства и какие тайны тот в себе хранит, пока Антон вовсе не подозревает ничего. Принимает бокальчик спиртосодержащего и делает несколько глотков, спрашивая о том, о сём, что его интересует, получая на это ответы от личного экскурсовода. Жестоко, Арс. Что этот парнишка тебе сделал? Но не суть, так как вдруг много чего поменяется за этот вечер. К тому же, хах, Попов точно не будет уламывать того на секс, лишь очень тонко намекнет посредствами, что сядет к тому на член. Ни единого упрека и прямого намека, нет.       Проходит час, а может немного больше, разговоры не кончаются, а язык с каждым новым глотком заплетается все больше и отказывается слушаться, отдаваясь в пляс под несуществующую музыку, а вот разум это абсолютно отдельная история. Антоша начинает вспоминать студенческие годы, что были не так и давно, когда они с друзьями пили с одного горла, и там же происходили казусы, возможно даже из-за этого. Страстные поцелуи с однокурсниками на вписке, в которых они не видели ничего такого, вплоть до первого антошиного стояка от подобного, после чего он и потерял анальную девственность, но все еще не пробовал наоборот, да и не хотел. У него сейчас имеется девушка. Причем имеется не только в плане существует, так что его все устраивало. До этого самого вечера, когда в его больную головушку не полезли светлые мысли о том, как бы было прикольно трахнуть Арса, когда тот достаточно опьянеет и свалить. Вы оба так прекрасны, мальчики. Думаете даже об одном и том же, как романтично… и мерзко на самом-то деле, но не будем углубляться в то, что абьюз это плохо. По «Убить сталкера» знаете сами. Секс же это не зазорно, но когда ты пользуешься кем-то ради того, чтобы у тебя хуй поднялся быстрее, че ты по утрам, когда звонит будильник, это такое себе, так что осознание этого к Антону приходит не сразу, но приходит, когда оба достаточно пьяны, чтобы окончательно раскрепоститься.       — Арс… а ты хочешь меня? — без капли смущения звучит вопрос Антона, что осторожно проводит по внутренней части Попова. — Просто знаешь… было бы прекрасно поставить точку в дне знакомства именно так сногсшибательно, не думаешь? Просто… я видел картину у тебя в зале с мужским обнаженным телом, да и… хах, разве так трудно в наше время не встретить гея, к тому же в искусстве, как бы это не звучало странно. — Хоть и слова не то, чтобы до конца разборчивы я для вас их перевел, а вот Арсений остался на конце трассы судьбы, но разбирая главный момент. Они оба хотят секса. Просто потрахаться, просто вызвать кучу эмоций, выплеснув весь эндорфин наружу, поддавшись в одно из направлений живописи — соитие.       Это же не просто животный инстинкт, прежде всего это слияние двух душ. Хоть и временно, возможно, но без того, чтобы хорошо поработать тут никак, ведь если один из вас в постели будет бревном, это не будет таким эффектным представлением театра двух актеров без зрителей. — Ты еще спрашиваешь, принцесса. Ты же чертовски красив. — Арсений опускает взгляд на ноги, ухмыляясь. Вполне вероятно, что оба будут жалеть с утра, но это будет утром, а сейчас Сенька проходится своей рукой по чужой, подобравшись к плечу, а там уже и телом к партнеру, что почти сразу его вовлекает в поцелуй. Обратной дороги нет, их резко накрыло и непонятно почему. То ли алкоголь, то ли загадочная привлекательность, желание узнать, каково же искусство на вкус, а может все сразу. Нет нужного и правильного ответа, но кое в чем можно не сомневаться — случайности не случайны.       Несколько мгновений, и Арсений оказывается подмятым на кровати под Шастуном, который осторожно опускается к нетронутой шее, покрывая мокрыми поцелуями. Правда, чтобы стянуть с Арса футболку, приходится на секунду отвлечься. Попов не отстает и начинает поглаживать чужой торс. Разогрев самое важное, потому что если желание будет состоять лишь в том, что член встал, будет не так желанно и страстно. Одно дело, когда ты сразу удовлетворяешь последствия, а другое, когда, как хорошему вину, даёшь отстояться продолжительное время и только после пробуешь. Оба это понимают и уделяют особое внимание прелюдиям.       Каждое прикосновение — ожог. Мелкий, вовсе не заметный глазу, но определённо после него хотя бы на несколько секунд остаётся остывающая метка. Пропусти обоих сквозь утрафиолет, тогда бы можно было определенно увидеть каждый участок кожи, где побывали чужие пальцы, губы, язык, зубы. Все это хаотично, но создаёт единую картину в стиле абстракции. Где-то, если включить воображение, можно разглядеть различные вещи или животных, может, людей, но все это не является таким важным, пока под тобой расцветает новое произведение со своей историей за другой стороной медали. Просто великолепное зрелище!        Мазками хочется прочувствовать каждый уголок, раскрасить в свои собственные краски. Антон творил со своим мольбертом что вздумается, обходя стороной уже изнывающий пах до тех пор, пока Арсений не воскликнул то, чего Антон выжидал все это время, молча вслушиваясь в каждый звук от причмокиваний губ до тихих полустонов, полувздохов. — Трахни меня, — да, именно так грязно и пошло, будто до этого они вели себя просто как животные в брачный период, не думая головой, но определённо думая о том, с кем обзавестись потомством. Арсений выгибается в спине настолько это возможно, чувствуя каждую судорогу в своём теле и связанный узел чуть ниже живота, который закрыл, видно, подачу крови к члену, пока тот не свихнулся. Возможно, но естественно, следуя биологии, нихуя подобного.       Ухмылка. Смазанные пальцы. Заполненный анус. Все резко и рано, без всякой присущей для фанфиков нежности. Они не любят, они желают сделать на ещё один шедевр в мире больше.       Как только тонкие пальцы оказываются внутри, Арсений чует немного холодный, в отличие от пальцев, металл, пока самостоятельно насаживался на них, помогая тем самым Шастуну. Тоха же пока немного уделил внимания члену, который был на свободе уже некоторое время назад, и на плоский живот вытекают капли предэякулята, чем можно было воспользоваться и растереть его по основанию. Стоны — громче. Градус — выше. Страсть — сильнее.       Между ними не химия, но явно что-то невообразимое, красочное, внеземное. На грани обычного полового акта, а не сексуальной близости между двумя душами. Бросало то сюда, то туда, пока в спортивном худом теле не оказался аккуратный, увитый венками член, проникающий сразу же в нужную точку, которую Антон нащупал пальцами несколько мгновений назад. Чувствительная простата заныла, а душа Арсения запела, только вот, к счастью или сожалению, на выходе из организма выходили приторные мелодичные стоны с шумными вдохами и выдохами. Взывания к Богу и к Шастуну тоже проносились, но уже позже, когда Шаст смог изучить полностью Арсения изнутри, подбирая ракурсы и позу, но главным и неизменным оставался зрительным контакт, через который они могли видеть все, что скрывал пьяный разум их обоих.       Жаркий танец языков пламени не обошёл их стороной. Был бы у них фотограф, то он бы точно смог уловить эти сногсшибательные кадры борьбы за звание быть лучшим, наверное. А может, они не поделили что-то. Тут уж кто как видит, кто как чувствует.       Как и всегда оно бывает, война заканчивается, а на её замену приходит солнце, вот и в создании полотнища битвы, помешанной с силуэтами участников в разных состояниях, Тоша, немного извиваясь в приятных судорогах, излился рекой белого молока в Арсения, в то время как Попов ещё увлекался мастурбацией минуту, пока и к нему не пришел этот пик экстаза именуемый оргазмом. Запачкал живот, но по сути остался довольным, так как на нем лежал такой же довольный, как удав, парень. Потные после активной работы, растрепанные волосы, тяжелое дыхание друг друга над ухом, но, сука, счастливые. Засыпают, не взирая на все невзгоды, даже не подозревая что их утро начнется как на той картине, висящей напротив широкой кровати. «Morning on the Seine». Утро на Сене. Самое ужасное, если они этого не будут помнить и вся страсть, труды, искусство полетит в окно, выветриваясь из этого мира. Второго шанса не будет, вдохновение приходит с одной и той же идеей лишь однажды.       Как же жаль, что утро не превратишь в ещё одну классную ночь. На Сене.