Скучные песни, грустные звуки, Дайте свободно вздохнуть. Вы мне приносите тяжкие муки, Больно терзаете грудь.
Дайте отрады, дайте покоя, Дайте мне крепко заснуть. Думы за думами смутного роя, Вы мне разбили мой путь.
Смолкните, звуки — вестники горя, Слезы уж льются из глаз. Пусть успокоится горькая доля. Звуки! Мне грустно от вас!
Звуки печали, скорбные звуки, Долго ль меня вам томить? Скоро ли кончатся тяжкие муки, Скоро ль спокойно мне жить?
Сердце еле билось, сжимаясь от боли. Квартира было разгромлена до безобразия. Ещё вчера здесь метались тарелки и бокалы, вдребезги разбиваясь об пол. Сейчас же всё тихо. Слышны лишь негромкие вздохи с балкона. Лёгкие переполнены никотином. С каждой затяжкой сердце всё медленнее билось… С каждой мыслью о погибшем оно сжималось всё больнее. Хотелось орать во всю глотку, к чертям сорвать голос и сорваться самому. Шатаясь из стороны в сторону, шатен меланхолично поплёлся в ванную. За ним оставался неровный кровавый след. Пятки были в осколках, но парень уже ничего не чувствовал под действием веществ и сигаретного дыма. Он встал у зеркала и пустыми глазами начал рассматривать своё отражение. Ему было тошно от собственного вида. Ему было тошно от окружающих его вещей. Ему было тошно от самой жизни. Он не раз пытался свести с ней счёты, но все попытки оказались тщетными. Сейчас же, когда единственный дорогой для него человек мёртв — всё становится безразличным. — Какой же ты противный — хриплый голос раздаётся по комнате. Руки тянутся к ящику, в котором лежит до сих пор нетронутое заточенное лезвие. Они поднимают его и держат прямо над веной. Нужно лишь перерезать бинты и себя. Однако слова, шумом гуляющие в голове заставляют очередной раз задуматься и сжаться сердце вновь.— ты сказал мне, что можешь найти смысл жизни, если живешь в мире насилия и кровопролития, но ты должен знать, что, на самом деле, так ты его никогда не найдешь. Убивай или спасай людей — ничего выше твоих ожиданий не появится. Ничто в этом мире не сможет заполнить дыру пустоты в твоей душе. Ты будешь блуждать во тьме вечность… Лучше будь на стороне, которая спасает людей. Если обе стороны равноценны — стань лучше хорошим человеком, спасай слабых, защищай сирот. Ни зло, ни справедливость не значат для тебя многого, я знаю… но это бы сделало тебя хоть немного лучше… Конечно, я знаю. Я знаю лучше, чем кто-либо, потому что я…твой друг. — раз за разом Дазай воспринимал эти слова по разному.
Они больше не будут сидеть вместе по вечерам после тяжёлого рабочего дня в баре и попивать виски со льдом. Они больше не будут вместе проводить дни. И больше они не сделают ни одного совместного снимка… Чего же хочет кареглазый? Смерти? Найти смысл жизни? Он уже и сам не знает. Он хило плывёт по этому течению, что носит казалось бы такое простое название — жизнь. Он плывёт по руслу, отчаянно пытаясь пойти против течения. Отчаянно пытаясь сбежать от всего этого. Пытаясь найти исток…или же устье этой реки? Но если он найдёт устье, то что произойдёт? Он будет гореть в аду…или может бесцельно блуждать по тёмному бесконечному лабиринту? Никто не ответит. Если даже он не знает как лучше, то кто знает? Только его друг. Будучи уже мёртвым, но всё равно знающим это.И что же делать?
Руки тряслись, лезвие упало на пол. Дазай упёрся руками в раковину и безразлично смотрел в зеркало. — Хах…будто произойдёт какое-то чудо. — Осаму взял в руки последнюю сигарету и зажигалку. Затянув, он немного покашлял. Давно ослабевшие бинты можно было просто потянуть и они развяжутся окончательно. В целом, даже сейчас необходимости их стянуть нет. Для лезвия это не преграда… Вырисовывая узоры лезвием по вене, слыша как струится кровь из новых порезов, шатену уже было всё равно. Дыхание становилось тяжелее, сигарета выпала изо рта. — Прости… Одасаку.Всё кончилось за секунду. Всё то, что длилось целую вечность…