Добро пожаловать домой

Стоять на продуваемой со всех сторон скале посреди зимы было не самым рациональным решением, если честно. Особенно, для рационального во всем Тобирамы Сенджу, но, как ни парадоксально, это было сейчас для него единственным спасением. В самом деле, холод всегда был ему ближе, в нем он чувствовал необычайное спокойствие, и без того редкие эмоции будто замораживались, а дышать становилось ощутимо легче. Он полной грудью вдохнул морозный зимний воздух и прикрыл глаза, наслаждаясь мнимой свободой, и даже ничуть не пошевелился, когда почувствовал приближение яркой знакомой чакры. Сенджу узнал о возвращении Мадары сразу, как только тот пересек границу Конохи, но предпочел подождать, когда мужчина придет сам. В том, что это произойдет, не было никаких сомнений, логика за пределами политики и поля боя не была сильной стороной Мадары, зато упрямость — считай его конек. Этот безумец мог валиться с ног от усталости, но если ему приспичит что-то или кого-то найти, он переступит через себя и достигнет желаемого. Будто сам себе уже вызов бросает от неимения альтернатив, ей богу. — Сенджу, ты — садист, — сухо констатировал Учиха, еле перекрикивая гул ветра. О, а вот и первый звоночек. Учиха, верно, и правда жутко устал, в обычном состоянии он бы уже десять раз проклял и ненавистный холод, и длительную миссию, и беспощадного к его чувствам Тобираму, а потом бы еще чего сверху бонусом добавил, так, для профилактики, а раз этого не случилось, произошло что-то и впрямь уникальное — Мадара Учиха выдохся. — А ты — глупец, Мадара, — невозмутимо ответил Сенджу, не сопротивляясь чужим рукам, что при первой же возможности нашли под тяжелой накидкой узкую талию и остались там, опаляя жаром хозяина даже через толстые слои ткани, — может я специально так далеко ушел, чтобы ты не искал меня и пошел отдыхать. Учиха фыркнул, выдыхая нагретый легкими воздух в доверчиво открытую шею, — Не делай вид, что знаешь меня хуже, чем оно есть на самом деле, — альбинос слегка повел плечом, когда чужие волосы от близости коснулись его, раздражая кожу, и протянул назад руку, зарываясь ею в смольно-черную копну волос, дабы притиснуть Мадару ближе к собственной шее, что так охотно обнажил перед любовником. Открывать шею он начал не так уж давно, до последнего инстинкты шиноби кричали ему избегать подобных действий и рисков, но Учиха откровенно зависел от прикосновений. Ему было важно касаться всегда и везде — хотя, стоит отдать должное, под его руками хотелось плавиться и подставляться — поэтому, когда ему открыли доступ к самой уязвимой части человеческого тела, он фанатично облюбовал ее и мог тыкаться туда часами, будто был благодарен за это и радовался, как ребенок. — Может, я надеялся на твое благоразумие, — как-то обреченно выдохнул Сенджу и закусил губу, когда горячий язык коснулся бледной кожи чуть выше воротника водолазки. К счастью, все сработало, как надо, голодный до тактильного общения Учиха простил любовнику все грехи и переключился на более интересные для себя занятия. — Я так скучал-скучал, — словно мантру зашептали куда-то в ухо. Ощутимо вздрогнув, Сенджу рефлекторно дернул руку в копне чужих волос, и запустил пальцы глубже в массу спутанных прядей. Он никогда не скажет, как наслаждается их текстурой, как восхитительно Мадара реагирует, когда трогают его волосы. Не скажет, потому что откровения никогда не давались ему легко, даже перед Учихой, но тот все равно все отлично знает. Он вообще много чего знает. Для большинства людей Тобирама Сенджу был невозмутимым гением, правой рукой своего брата и человеком, чей эмоциональный диапазон был близок к диапазону спичечной головки, и не то чтобы это было далеко от правды. Все это действительно не было его сильной стороной, но зато в свое время стало вызовом для Мадары. Он, как известно, любит вызовы. И все необычное. А Тобирама Сенджу был олицетворением всего сложного, необычного и вызывающего, что бы это не значило. Начиная от диковинной (или диковатой?) внешности и заканчивая многогранным характером, напрочь скрытым от чужих глаз. На разгадку чужой личности Учиха потратил много сил и времени, но зато теперь читал любовника, как открытую книгу. В их отношениях в принципе преобладало невербальное общение, Учиха и сам предпочитал говорить действиями. Он знал, как Тобирама мыслит, чем дорожит, чем руководствуется, так же как и знал то, почему же альбинос не встретил его, а предпочел остаться в стороне, в отличии от своего брата, что чуть ли не заискрился при виде лучшего друга. Все потому, что Мадара опоздал. Ни на день, ни на два, он пропал на две недели, а вернулся с глубокой кровоточащей раной от бедра до ключицы, что Хаширама натужно залечивал все предшествующее время, в опаленной форме и почти без сил. Этого просто было слишком много для скупого на чувства Сенджу, что за две недели потратил весь свой эмоциональный резерв на пару месяцев вперед. Первой встречи он бы просто не выдержал. — У меня от твоего запаха голова кружится, — удовлетворенно прохрипел Мадара, от контраста его дыхания с обжигающим холодом альбиноса слегка повело, и он позволил себе расслабленно прикрыть глаза, — правда почти все выдуло. Нравится же тебе тут задницу отмораживать. — Я…пойдем домой. — К тебе, ко мне? — К нам. Учиха лишь успел довольно улыбнуться уголками губ, когда вспышка хирайшина осветила пространство.