GravityMates

Простая истина этого мира гласит: каждому предначертан кто-то, и не будет никто одинок.

      Соулмейты. Закон их существования стар, как сам мир. Тем не менее, люди так и не пришли к какому-либо единому мнению по поводу того, чем на самом деле являются Родственные Души, и какие обязательства влечёт их нахождение. Кто-то утверждает, что никаких обязательств нет и соулмейт может стать как лучшим другом, так и любовью всей жизни. Большая часть романтизирует. Миллионы книг о смерти после отказа, косые взгляды на решения обходиться без брака, осуждение выбора дружеских отношений… Люди не любят тех, кто отличается. Так было, так есть, и так будет.       Мэйсон Пайнс старался быть как все. «Как все» — это как родители. Истинный идеал крошки Диппера, как его прозвали из-за родимого пятна. Мальчишка смотрел на родителей всегда с немым восторгом. Смотрел и любовался. Они были, на его взгляд, самым показательным примером соулмейтов. Его мать была низенькой, худенькой, хрупкой женщиной. Её волосы всегда были собраны в каждый раз новую причёску, на лице красовался лёгкий макияж, и носила она всегда самые лучшие наряды. Отец мальчишки был широкоплечим, с тёплым низким голосом, сильным, — сам передвигал мебель! Ого! — храбрым — ходил в тёмный лес за ветками, когда они ездили в лес, — и чутким — всегда замечал любые изменения в жене. Они никогда не ругались, всегда улыбались и хвалили своих любимых детей. Они были настолько идеальны, что их образ не мог не отпечататься на подкорке головного мозга. Они были намертво запечатлены там.       У Диппера была сестра. Близняшка, которая всегда хвасталась тем, что была на пять минут старше. Она была энергичной, громкой, весёлой и душой любой компании. Она была полной противоположностью матери, но Мэйсон никогда не считал это чем-то плохим. Он любил свою сестрёнку, как и полагалось хорошему брату. К тому же он считал, что с возрастом она станет куда тише и спокойнее, потому изо всех сил старался не упускать ни одного момента, который он мог разделить с сестрёнкой.       Мэйбл Пайнс мало походила на типичную девчонку, но как и большинство в её окружении, питала страсть к слащавым бойз-бендам и романам. Диппер никогда не видел, чтобы отец читал что-то помимо газет и журналов об автомобилях, потому не считал, что ему можно. Он хотел быть сильным и храбрым, и старался игнорировать все провалы на физкультуре и тотальную «неприязнь» к ужастикам. Он не считал, что справляется с ролью идеально, и не хотел портить себя ещё больше. Во всяком случае свой образ. Потому Мэйбл никогда не узнала бы, что каждую из её книг он зачитал до дыр, до возможности цитировать не только диалоги, но и описания. Он никогда бы не признался в том, что рыдал над каждым тяжёлым моментом и не признался бы в разбитости из-за печального конца. Потому что это не мужественно.       Хулиганам было плевать на младшего Пайнса, пока он не стал так остро реагировать на подколы и шутки. Тогда Диппер стал любимейшей мишенью как одноклассников, так и учеников старших классов. Не раз, не два и не пять Мэйбл приходила на помощь. Не раз и не десять она пускала в ход кулаки, а потом виновато улыбалась. Никто из хулиганов не признавался, что их избила девчонка. Об этом свидетельствовали лишь ссадины на костяшках пальцев.       Мэйсон всё ещё верил, что его соулмейтом будет милая хрупкая девочка, которую он сможет защищать, ради которой изменится и станет сильным. Но с каждым годом он всё чаще думал о том, что его соулмейтом окажется Мэйбл, потому что они дополняли друг-друга идеально. Всё чаще он думал, что его жизнь обделила связью с любовью всей жизни, а возможно, для него и вовсе не существовало любви. Всё чаще он захаживал в книжные магазины, всё чаще на полках его сестры появлялись новые книги, пока, наконец, это не стало слишком заметно. Тогда он ушёл в электронные экземпляры. Так было легче. Всегда можно было притвориться, что играешь в какой-нибудь шутер или гонку. Это ведь так по-пацански.       В конце-концов одержимость книгами стала выглядеть как одержимость играми, что в итоге послужило причиной «ссылки» к пра-дядюшке, о котором если и вспоминали, то на Рождество. И то не всегда. По приезду в Гравити Фолз близнецы поняли, почему. Он был стар, чванлив, жаден аки Скрудж МакДак, и на лицо имел проблемы с законом. В общем, далеко не та личность, которой бы примерные родители доверили единственных детей, но поведение Диппера переходило все границы и с этим нужно было что-то делать. Три месяца без телефона — уж как-то проживёт.       Прожил. Хотя и было желание лезть на стены, а потом и потолок, уже через неделю. К счастью или сожалению, вечные романы Мэйбл вылились в отношения с гномами. Правда, в её оправдание, она и знать не знала, что тот странный парнишка был кучкой гномов. В любом случае, это оказалось лишь началом безумных каникул, напрочь отбившим любые мысли о соулмейте, как и о том, что ему в конце того самого лета суждено было увидеть Опознавательную Метку. И забыл он об этом ровно до её появления.       Конечно, они не появлялись ровно в день рождения и могли появиться как через полгода, так и полгода до того. В момент, когда метка появилась, близнецы выбирались из озера, были полностью промокшими и все в грязи. Неудивительно, что сначала Диппер счёл её просто въевшейся грязью, но потом с восторгом побежал к сестре. И началось «гадание на кофейной гуще». Два треугольника. «Часы?» — неловко предположил Диппер, «Галстук-бабочка?» — внесла свою лепту Мэй и её братец нахмурился — «Девочки не носят галстуки-бабочки, это, наверное, бантик.». На самом деле он был ужасно растерян. Он, если уж по-правде, надеялся увидеть что-то вроде топора, потому что Венди Кордрой, работавшая на полставки — потому что Стэн больше не платил, — кассиром в Хижине запала в самое сердце, что ужасно противоречило его правильным вкусам. Она была очень похожа на сестру. Характером, не внешностью. Она была бойкой, весёлой и острой на язык. Полная противоположность правильности, но сердце заходилось бешеным ритмом, стоило только её завидеть.       Метка Мэйбл появилась нескоро. Они успели поссориться и помириться с Пасификой, Мэйбл связала ей «примирительный свитер», а на следующий день увидела у себя метку в форме ламы. Как на том самом свитере. Альфа-близняшка очень долго недоумевала, но в итоге решила, что капризная блондинка будет её лучшей подругой — родственная душа ведь. Ей было немного обидно, что она так и не узнает, какой тип парней ей идеально подходит, ведь за последние три года она поменяла их… Очень много, и ни с кем не чувствовала себя достаточно уютно. Метка Пасифики изображала звезду — как родимое пятно старшей Пайнс.       Диппер не сразу подумал о дружеской любви, когда узнал о сестре и Пасифике. Вернее, он совсем не подумал о дружеской любви. Первой его мыслью было: «О, так вот почему ей совсем не подходили парни». А потом он долго ходил красный и не объяснял, почему постоянно отводит взгляд. Он прочитал всего одну книгу, затрагивающую любовь людей одного пола. Не то, чтобы их любовь хоть как-то отличалась, но когда оба персонажа одного с тобой пола, это ощущается… Кардинально иначе. Младший Пайнс не мог объяснить, захотелось ему острых ощущений или просто наскучили стандартные истории, но он скачал одно из таких произведений, прочёл, и, пусть ужасно долго заставлял себя удалить, так и не смог. Время от времени он снова возвращался к полюбившимся строкам и, отрицая к ним свою любовь, закрывал приложение. Летом у него не было возможности даже взять телефон в руки, но строки снова и снова всплывали в голове. Он заламывал руки принимал холодный душ. Он не хотел думать ни о чём, кроме идеально правильной пары соулмейтов. Он убеждал себя в том, что два треугольника в его метке — это бантик, а не галстук-бабочка. Потому что ему совсем не нравятся парни. Правильным мальчикам не нравятся мальчики. И совсем плевать, что та самая неправильная книга произвела на него куда большее впечатление, нежели любая другая.       Диппер надеялся, что рано или поздно Кордрой наденет чёртов бантик и его мучения закончатся. И благослови Всевышний этот мир, она надела галстук-бабочку. Они довольно мило побеседовали, но Венди определённо не считала, что младший Пайнс её тип. Вслух не сказала — слишком уж была наслышана от его сестры о его отношении «ко всей этой чепухе с метками».       А потом появилась Беда. Не Беда, но на ту же букву начинается. Билл. При первой встрече у Пайнсов не было никакого настроения рассматривать парящий треугольник, на второй… Он пришёл в ином образе. То ли чтобы малыш Диппер не ассоциировал его с ним же, то ли решил сменить имидж… Кто этих демонов поймёт? Но в тот раз Пайнс обратил на галстук-бабочку внимания даже больше, чем на общую сногсшибательность вида Сайфера. Его не волновали ни уложенные волосы, ни костюм «с иголочки», ни удивительные золотые глаза. Бабочка. На Билле была бабочка. И Диппер почувствовал себя психом-параноиком, пока стало не до того. Он был вне себя от их сделки. Буквально. Позже, когда Мэйбл клеила глупые пластыри на порезы и ссадины, он признался — после часу уговоров, — что его так беспокоило. Мэйбл поджала губы и посмотрела так серьёзно, что он почувствовал себя неразумным ребёнком. Настолько, что ляпнул первое пришедшее в голову: «Ну, если бы у демонов были соулмейты, они бы об этом знали. Так что я что-то слишком запариваюсь, ха-ха» — и сбежал в спальню.       Время шло. Диппер нервничал. Его не покидали мысли о том, что интерес к Венди угасает, а потом девчонка и вовсе отказала. Он даже не сказал ничего против, хотя и попытки вернуть её чуть не обернулись ссорой с сестрой. Он не хотел признаваться, что больше ему покоя не давала бабочка Сайфера, чем «разрыв» с Кордрой, так что усилия Мэйбл шли мимо. Благо, Гравити Фоллз — не то место, где долго будешь придаваться рефлексии, так что очередной круговорот событий с головой утянул близняшек в приключения. Призраки, зомби, мужикотавры и мультимедведи… Не до любовных терзаний. Да ещё и брат Стэнли вернулся. И вот тогда началась полная неразбериха, по итогу «завершившаяся» Чудным Апокалипсисом, распространившимся только на Гравити Фоллз к счастью. Тем не менее, остановить буйство Сайфера должны были именно они — кто так решил, непонятно, но было не до споров.       Диппер так и не понял, как всё обернулось тем, чем обернулось. Он помнил только то, что сбежал, привлекая внимания разъярённого демона на себя. Теперь же он бежал одинаковыми коридорами Логова Сайфера и уже задыхался от боли в груди. У него не было никакого плана — он просто поддался инстинктам и потом, завалившись коленями на шершавый пол, едва сдерживал рыдания. О, он был неправильным. Трусливым, слабым и невнимательным. Настигший его Билл упивался моментом, медленно подходя к подползающему к стене мальчишке. На его безумно красивом лице была точно такая же безумная улыбка. В золотых глазах вертикальный зрачок расширился. Не как у змеи, нет. Как у кошки перед прыжком. Его движения были медленными и плавными. Кошачьими. Кошки тоже убивают ради удовольствия. Диппер дрожал, но больше от восторга. Во всяком случае до момента, когда его прижали к стене и поставили на ноги так резко, что одежда сзади явно порвалась, — футболка так точно, — а кожа на голове счесалась до крови. — Нашёл. — Прошептал в самые губы демон, и Диппер окончательно потерялся в смеси боли, ужаса и любовного трепета.       Рука, затянутая в плотно облегающую кожу перчатку, сомкнулась на шее Пайнса, когда зрачки Билла сжались до толщины иголки. Он с шипением отпустил мальчишку и отшатнулся, крепко сжимая кисть и сгибаясь практически напополам, при этом пытаясь стянуть с себя перчатки. Диппер только успел отойти от шока, и сразу же потянулся в карман. Демон поднял глаза, когда мальчишка коснулся его руки.       Зрачки мгновенно расширились, затопив не только радужку, а и склеру. С глухим стоном он рухнул на колени. В руках Диппера больше не было забранного у дядюшки Ловца. Он считал, что неразумно использовать артефакты, не зная их действия, но ситуация была критической. Когда угольно-чёрный покинул руки Сайфера, а тот сам посмотрел на Пайнса человеческими чёрными глазами, по спине последнего пробежали мурашки. Он также не отрицал возможности того, что это были холодные капельки крови, так как лопатки он разодрал едва ли не до кости, уж слишком худым он был. Пайнс не был уверен, что поступил правильно, когда демон испуганно отшатнулся. В его глазах была паника, а и без того бледное лицо стало белым, как полотно. На его тонком запястье была лишь одна надпись: «Хозяин».