двадцать мать его четвертое ноября

      Если и есть что-то, что Андрей ненавидит больше, чем авокадо и полнолуние –так это алгоритмические ленты в социальных сетях. Потому что какая-то, прости господи, бездушная машина решает, что ему интересно, а что – нет. С одной стороны, иногда попадаются действительно занятные вещи. С другой – он не хочет смотреть как Маша лайкает комментарий Паши к записи Васи. Кто вообще такая Маша? Откуда он знает Васю? Хуй поймешь.       Андрей переворачивается со спины на живот, потому что сонно и потому что он не хочет получить телефоном по ебалу. Плавали, знаем. То есть, роняли, матерились от боли в носу. Вроде бы и надо уже ложиться спать, с двух до семи утра гонял клятых орков по Азероту, а вроде бы и нельзя не проверить ленту во всех вконтактах, твиттерах и инстаграмах. Своеобразный ритуал, без которого не спится. А если и спится – то беспокойно и с чувством невыполненного долга.       И вот, листая твиттер, вместо веселого птичьего щебетания (шуток и мемов), Андрей натыкается на натуральный вопль козодоя. Вы когда-нибудь слышали крик этой птицы? Нет? Вот и не слушайте.       Красивенький, почти блестящий твит в самом верху ленты.       «С днем рождения Кирилл @найтивыход! Как говорится шоб хуй стоял и бабки были»       Собака найтивыход собака твоя любовь собака твоя горечь собака твои тяжелые воспоминания которые ты с трудом выкинул из головы собака собака собака с днем рождения       Андрей проматывает твит – быстро, судорожно, как проматывают картинку-скример в три часа ночи. Как отбрасывают в сторону вещь, на которой притаился паук. Как стряхивают с ноги змею. Словно это поможет ему выкинуть из головы то, что он только что увидел, забыть не помнить не думать не чувствовать не переживать снова и снова то что было пожалуйста мне показалось он не видел этого это все сонливость ему показалось… Сердце колотится.       Как будто выскочит сейчас из груди. Дурацкая мышца, ты нужна, чтобы качать кровь, а не устраивать истерики из-за глупых постов в интернете, так зачем же ты это делаешь? Зачем так хочется расцарапать себе грудную клетку и вытащить тебя оттуда, распластать на столе и препарировать канцелярским ножом, вырезать вот это вот больнючее и колкое, а потом вставить то, что осталось от тебя, обратно – понимая, что сердцем это уже не назовешь?       Андрей, как человек с высшим техническим образованием, прекрасно понимает, что сердце тут не при чем. Это его мозг, приняв сигнал от зрительных нервов, мгновенно дал надпочечникам команду выбросить адреналин и норадреналин, да побольше. Но дурацкие метафоры все равно лезут в глупую голову.       На самом деле, это все Кирилл, конечно.       Это все Андрей.       Он не хочет делать этого, это вообще делает не он, а кто тогда? Пальцы прокручивают ленту обратно, глаза смотрят, кто лайкнул твит, легкие судорожно выдыхают воздух.       Андрей так давно не видел его аккаунт.       Новая аватарка, новый ник, как будто новая жизнь. В которой ему, Андрею, нет места. Отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие – за секунду с самим же собой, мастурбация об пиздострадания, открыть инстаграм, ввести в поиске десять букв – умная, блять, машина сама поймет, кто ему нужен.       Зайти в аккаунт – и тут же выйти, потому что, во-первых, он же не пятнадцатилетняя школьница, которой жизненно необходимо выследить новую пассию своего бывшего, во-вторых, он в черном списке. Как и в твиттере. Как и в блядском вконтакте. Телеграм. Телефон. Блять. Блядство.       Андрей откидывает телефон поглубже в складки одеяла и закрывает глаза.       Он просто проспит весь этот день, этой даты просто не существует, он попал в временную аномалию, в которой двадцать, мать его, четвертого числа нет и не было.       Но оно было. Оно было два года назад, когда Кирилл решил встретить свой «дэрэ» в Питере. А что, мол, и фоточек наделаем в одном там модном магазине шмотья, и интервью запишем, и побухаем как следует. А то что мы только по переписке друзья. По переписке и по тому-случаю-в-гримерке-когда-ты-унюханный-пришел-ко-мне-плакал-и-говорил-что-мои-песни-охуительные-и-я-охуительный-и-прости-что-плохо-о-тебе-отзывался. По случаю, о котором они никогда не говорили больше.       На Кирилла погода северной столицы влияла плохо: он начинал простывать, температурить, шмыгать носом и перхать, как туберкулезник. Андрею было плевать. У него дома – годовой запас чая и лимоны стоят по полтиннику. У него дома тепло, можно курить сигареты, можно бухать, можно звать, кого хочешь. Оставайся у меня, Кир, я тебе диван разложу, а сам на раскладушку.       Ой, а на раскладушке уже спит Женя, зигоматикус, то бишь. А второй нет. Ну давай тогда на одной кровати,       Андрюш, мне уже поебать, у меня температура под тридцать восемь, кажется, и ухо болит, и нос заложен, и мы такие пьяные, и я люблю тебя.       Кир, а можно тебя обнять? Ты теплый такой, я к тебе прижмусь, а то мне зябко так, ты же знаешь, мне всегда холодно, ха-ха, вот ирония, псевдоним-то у меня про огонь. Я к тебе аккуратно прижмусь, это братанская, рэперская хуйня.       А потом, когда Кирилл сонно засопел, Андрей щекой прижался вот в это мягкое место между лопатками, там кожа такая нежная и теплая, и выступающих костей касался губами – так невесомо, так странно, так непривычно – руку на Кирилла закинул, а там не женская мягкость и упругость, а худоба и кости. Кир заворочался, повернулся, и как-то они долго устраивались, пока не нашли удобную позу лицом к лицу, то есть, лицом Кира к его груди. Нос у него мокрый от соплей, но как-то похуй, и на щекотку от дыхания тоже похуй, и на то, что Андрею становится жарко, тоже.       И утром было похуй, когда Кира на самолет сажали, а Андрей в такси наклонился, типа прошептать что-то хочет, а сам просто губами коснулся. Типа поцеловал. Сажали, как в «Иронии судьбы» – наугад, главное, чтобы долетел. Андрей потом скачал какой-то флайт-радар и по карте смотрел, как самолет ползет по карте – в Волгоград, за тридевять земель, за тысячу километров. Хорошо отметили.       Мозг – сука, продолжает подсовывать воспоминания о пьяных поцелуях украдкой в ванной, неловких, влажных, страстных. Когда голова отключается то ли от алкоголя, то ли от чужой близости, и в голове только строчки песен мешаются – песен про звезды, про любовь, про ту шлюху, которая бросила, или изменила, или подсела на мефедрон. Под которые хочется реветь и выть и курить, запивая синий винстон дешевым пивом.       Андрей рычит и утыкается лицом в подушку. Щеки горят. Подушку он бросает в угол и идет на кухню за водкой. В морозилке всегда должна быть водка для таких случаев. Пьет прям из горла. Тыкает в номер телефона на экране – а там гудки. Занято. Ничего не занято, это черный список, черт бы побрал эти современные технологии, телефоны, умные ленты, глупых рэперов. Андрей делает еще глоток, закашливается.       Та шлюха из песен – это он. Ненарочно скопировал образ жизни тех людей, которые причиняли боль Киру, ха-ха, вот ирония, да? Упс, я случайно, oops i did it again.       Когда ты сонный, мозг генерирует ебнутые идеи, особенно под водку. Андрей открывает приложение Сбербанка. Переводы по номеру телефона. Из контактов из вконтакте из уже год не контачим. Хочется написать большое полотно текста, но помещается только жалкое «прости я мудак с днем рождения прости». 10 рублей – чисто символически.       Лучше бы продолжал отвешивать пиздов оркам в варкрафте, пока не отрубился.       Отправить.       Перевод выполнен.       Просыпается в пять вечера – когда нормальные люди собираются возвращаться с работы. А он ебнутый, припизднутый на всю голову, первым делом лезет проверять все социальные сети. Там пусто, как в желудке анорексички, как в голове, когда открываешь новый документ в ворде, как на первой странице только что купленного блокнота. Где-то внутри сквозит неловкостью – вот дурак – и водку в морозилку не убрал, ладно, хлебнет теплой. Гадость, на душе гадко, от себя гадко.       И от Кирилла тоже.       Лучше бы тогда он тогда разбил Андрею ебало и повалял бы по земле – было бы чувство закрытого гештальта. А может быть, Кир бы сам врезал, а потом сам бы и приласкал – мать побьет, мать и пожалеет, как говорится. Из Кирилла мать, откровенно говоря, получилась бы хуевая. И чего в голову всякое извращенное блядство лезет? Пойти бы и подрочить на него, чтобы потом еще противнее стало от себя, но Андрей сдерживается и идет вырезать очередных «красных». Что может быть лучше дважды мертвой нежити по утрам? Трижды мертвая нежить.       Убийство – вы получаете валюту [Честь] 3 шт – проверить вк – убийство – вы получаете валюту [Честь] 5 шт – проверить твиттер – убийство – вы получаете валюту [Честь] 2 шт – проверить телегу – убийство – вы получаете валюту [Честь] 7 шт – проверить Сбербанк.       Хлебнуть джин-тоник, намешанный в какой-то совсем бешеной пропорции.       – Братан ты сегодня бешеный пощади урков       – хаха вот еще       Пусть этот день поскорее закончится, пусть часы пробьют полночь, карета превратится в тыкву, его странное сообщение превратится в тыкву, а вдруг у Кирилла новая карточка, новый телефон, вдруг ничего не придет? Вот и слава богу, то есть, какой ужас, то есть, вздох с облегчением, вздох с отвращением, может, пару серий Секретных материалов глянуть фоном?       Время тянется, как сироп.       День не заканчивается.       Андрей смотрит на часы каждую минуту, как школьник, ждущий, когда прозвенит звонок с последнего урока. Еще порция джина, мысли о том, что время не линейно, оно субъективно. Времени не существует. Люди придумали зачем-то эти глупые минуты, часы, сутки – чтобы никто не опаздывал на работу, наверное, и не уходил из офиса раньше времени. А на самом деле, что для одного день, то для другого – вечность. Перечитать бы «Элегантную Вселенную» Грина, она на пьяную голову хорошо идет, но еще лучше на трезвую, а на пьяную голову хорошо играть в игрули и делать вид, что ты взрослый, самостоятельный и успешный молодой человек, а не пьяная размазня с повадками восьмиклассницы.       Как славно, что за пуховыми снежными облаками не видно полную луну, но Андрей знает, что она там есть, и это его нервирует. Белесый небесный глаз, бельмо на синей глади неба, мешающий спать, насылающий дурные, тревожные сны. Вместо того, чтобы проверять социальные сети по двести тридцать семь раз, как будто у него обсессивно-компульсивное расстройство, Андрей раскладывает пасьянс на телефоне. Как дед, ей-богу, выпей таблетки, не то получишь по жопе, а он и не против, только если это будет Кирилл. В пизду такие мысли. В пизду пасьянс. Где там его синие иконочки?       Если бы он хоть немного верил в бога – пожелал бы Дурову, чтобы его хранил господь.       А так – просто радостно на душе. Не верится, так что Андрей трет глаза, перезагружает приложение, чтобы убедиться, что это не сбой в телеграме и не проделки Роскомнадзора. Боится открывать. Там какая-то фотка, дикпик, может? А может, снимок с его новой девушкой, какие они счастливые, какие красивые, смотри, Андрей, у меня все хорошо, не пиши мне больше. Лучше бы дикпик, в общем.       А там и не одно сообщение, на самом деле. Целых три.       Скриншот его перевода из Сбербанка.       «Я че так дешево стою? Ну давай проверим»       Фотка билетов Волгоград – Санкт-Петербург.