Like a «Cheetos»

Бакуго – ребенок печальной эпохи, грязной и проебаной Японии посткибернетического ренессанса. Другие в классе, вообще-то, тоже, но он отличен. Он-то это видит. Он-то понимает. Он-то и думает, что если это и есть прославленный фантастами киберпанк, то в рот он ебал разумных секс-роботов в не предполагаемом маркетологами смысле и, на самом деле, всё Нео-Токио с вырвиглаз-ярким неоном, из всех щелей струящегося и рассеивающегося, едва солнце закатится за горизонт, печальными высотками увитый и окольцованный. Вообще, он яркий представитель поколения. Вообще, он немного не похож на героев довоенной литературы времен экономико-технического подъема, да и, в общем, совсем он не романтический герой и – уж тем более – не герой-романтик, только немного панк. Просто забылся и так и не вышел из этой глупой фазы, когда заигрался подростком в маргинала. Это было, но прошло. Не совсем, но не принесло ничего хорошего, не внесло ничего стоящего в его жизнь, не удивило его после и не разбавило серовато-тусклый вид из мутного от слоя пыли окна, потому что теперь ему на все похуй. Абсолютно все равно. Фиолетово. По барабану. Поебать. Нет никакого дела. Он панк. Ему похуй. Но иногда, все-таки, не похуй. Каминари Денки – кажется, просто типичная стиль-шлюха в погоне за трендами тиктока. Может, веган, может, пролайфер, может, просто несмешно шутит против абортов, и это высшая степень постиронии, но он немного инфант. Круто? Не очень. Но сойдет. Вообще, он просто ебучий клоун. Просто местный шут и, наверное, он не замечает, но скрытая мишень для буллинга. Stupid-шейминга. «Ско-мо-рох», если по слогам на древнерусском. – Эй, Ка-ми-на-ри, – кто-то цедит, так тупо и откровенно издевательски, что Бакуго сразу тянет блевать, – а что ты думаешь насчет во-от этого платья? – А? Ну, ничего. Момо бы пошло. – Ага, ты прав. Но посмотри, какой цвет, какой фасон: ты бы тоже в нем смотрелся, не находишь? – Ха-ха, бро, серьезно? – смеется Денки, просто, нахуй, не понимая, к чему всё клонят, и просто не видя, как Кацуки с этой хаотичной гомо-хуйни триггерит. – Как насчет того, чтобы надеть его на праздничный бал? – бал, ебать. Трансов-то в кибербудущем не травят. Но Каминари в платье не то, чего Бакуго просто-напросто хотел бы видеть в новогоднюю ночь. И потому – «сука, еще одно, блять, слово, и я тебе уебу. Потому что это просто отвратно нахуй, и ты меня уже заебал, хотя мы толком не разговаривали», предупредительный удар кулаком о парту и стандартная бакуговская «съеби скорее»-поза – чудесное спасение, и Бакуго все также уверенно выводит вкруг себя границы простым карандашом, переодически срываясь на обкусанные линии со своего ебучего нейтралитета, но сразу возвращается в привычное русло. Ведь он, эм, делает вид, что не при делах, значит «всё ок, бро?». Каминари идею немного понимает и, на самом деле, слегка благодарен, но догадаться бы еще, что Бакуго – скорее народный мститель, чем рыцарь на белом коне, но насколько это сравнение популярно, допустимо и простительно – думать не следует. Он и не думает, потому что это Каминари, тянет мысленно Бакуго с насмешкой, немного злой на себя. Вообще, это немного по-человечески нечестно, что именно он, но, как бы, ладно. Жизнь такая: бесчестная, скользкая, насмешливая, но ладно. Он стерпит. Вообще, если Кацуки попросят описать свою жизнь, он ответит «размеренная», но подумает при этом «несмешная, сумбурная, скомканная, разочаровывающая». Кстати, было бы прикольно, если б всех, кто ранил Денки, переехал мусоровоз. Потому что он, может, и тупой, но котята тоже тупые, а их же Бакуго не стебет. И Бакуго просто, блять, не терпит, когда его котят стебут. Поэтому, когда он тусуется с Денки, он просто на всякий на кассира поглядывает, предостерегая от замечаний в сторону ублюдского экологичного хенд-мейд продуктпакета. На самом деле, слово «кринж» Денки слышал только от Бакуго, и преимущественно в свою сторону в больших количествах, а это показатель, и даже учителя их ставят в пару, когда надо составить диалог на английском. – Hey, Bakugo. Do u like bread? – Hi, Kaminari. Why do you ask? – Because I love bread myself, and I think everyone should try it. – What is about bread that should make me love it? – I belive this is basis of healthy diet, and I… I regularly eat it for breakfast, lunch and dinner. – Do you eat anything else? – Uh… Yeah, like a «Cheetos»… «Stop it, boys. Now», – потому что это смешно, потому что это Читос, и потому что это реплика учителя. Потому что от смеха глаза у класса такие мокрые, что нужен дождевик. Потому что хлеб – основа сбалансированного питания, и Денки ест его регулярно на каждый завтрак, обед и ужин. Потому что это ч е р т о в с к и смешно, хотя Бакуго и не смеется. Секс – это социальный конструкт, а о т н о ш е н и я Денки и Бакуго – тупая визуализация мема, где деньги кладут перед лягушкой и говорят «Sex. Now». Кстати, Каминари за лягушку. Только без секса, без лягушек, курсива в кавычках и еще без гейства, потому что у них конфа братская, чисто ноу-хомо. Но однажды Денки подваливает к общаге полубухой. И начинает петь свои тупые песни и шутить под окном свои тупые шутки, а потом вдруг его прорывает, когда из окон помимо Бакуго высовывается целая толпа. – Эй, Киришима, – начинает он, – мы как… – «Биба и Боба», – подсказывает Тодороки, проходящий мимо, а Денки повторяет. А потом одергивает себя, и десяток раз извиняется, когда все начинают смеяться, а Бакуго только смотрит странно. – Нет! Стой... я не то имел ввиду, понимаешь, совсем не то... то есть, ну, знаешь, как, эм... хлеб и масло, типа чипсы и кола, цветы и вазы, эм... ну... ха-ха... – нервно посмеивается он, и глаза опускает в пол. – Бакуго, я хотел... я... – замолкает он и прерывается на глубокий вздох, а потом кричит. – Я хотел позвать тебя на свидание! Пожалуйста, Кацуки, сходи со мной в субботу покататься на коньках! – каток крытый, и потому – хуями можно крыть глобальное потепление. Бакуго рявкает, оглядывая толпу презрительно, будто говоря, что не на что тут смотреть, зыркает и ждет, когда все начнут расходиться. А потом спускается и подходит к Каминари. – Я пойду. – Спасибо те... – подскакивает Каминари и прыгает на месте с явным облегчением на лице. Бакуго обрывает. – Стой. Без гейства, – Денки от непонимания рот открывает. А Бакуго отворачивается. И тихо добавляет. – Не сразу.