Могильные курганы

      Они накинули на визжащую тварь плотную сеть, стянули ее, казалось бы, надежно, но та все равно вилась внутри шальным ужом. Вэй Ин обмотал веревкой запястье, уперся ногами в выступавший из мостовой камень и со всей силы потянул ее на себя. Ладони обожгло резкой болью от очередного рывка, и Вэй Ин приглушенно выругался. По правую сторону от него нервно вскрикнул незнакомый заклинатель, которого приставили к отряду совсем недавно, а затем неловко заелозил ногами по мостовой. Вэй Ин окликнул командира, наспех сложил огненную печать и придавил ей монстра. Со всех сторон на тварь обрушился шквал рыжего пламени, закрутился в тугую спираль, а затем упал на демона со всей своей голодной жадностью, пожирая тело и кости. Тварь пронзительно завопила, дернулась вперед, но заклинатели смогли ее удержать, проехавшись сапогами по земле. Какое-то время она нервно дергалась под покровом сети, а затем затихла и как-то разом иссохла вся. Стальной панцирь с характерным чавканьем отвалился от кожи, сползла змеиная чешуя с рук и головы, и командир вонзил в горло твари клинок. Женское тело, все еще местами покрытое бурой слизью, тут же накрыли тканью, затем смотали сети.       — Хорошо поработали, ребята, молодцы! — оповестил всех командир — почтенный господин с заметной проседью в волосах и продолговатым шрамом через левую щеку. Его зычный голос разлетелся по округе, спугнул стайку любопытных ворон, которые взмыли в безоблачное небо. А затем город накрыла настораживающая тишина. — До рассвета осталось всего полчаса. Я дождусь здесь санитаров, а вы поделитесь парами и закончите обход. Потом можете быть свободными. Все, кому нужна помощь, останьтесь.       Заклинатели коротко отдали ему честь и стали неспешно разбредаться по разным сторонам. Вэй Ин выловил среди снующих макушек и пестрящих обилием цветов форм — белую, двинулся к ней уверенно. Руки у него противно жгло, должно быть, содрал, но по сравнению с тем, что бывало на дежурствах — это сущая мелочь. Можно сказать, крупно повезло, что в принципе с руками остался, а жжение можно и перетерпеть. Лань Ванцзи стоял чуть поодаль от основного отряда и пристально вглядывался в искалеченный тьмой труп. Вэй Ин проследил за его взглядом и зябко передернул плечами, судорожно отворачиваясь. Смотреть, что стало с бедной женщиной, не хотелось хотя бы в профилактических целях.       Охваченные тьмой, все, как на подбор, обращались мерзкими тварями; кто — с острыми когтями, загнутыми книзу и уродливым рылом, что лишь отдаленно напоминало свиное, кто — отращивал себе ящероподобные хвосты с ядовитыми жалами на концах, кто — стекался бесформенной студенистой жижей прямо под ноги заклинателям, в состоянии лишь испортить слизью добротные сапоги. Вэй Ин как-то раз прикончил одну такую «лужу» без задней мысли, банально раздавив тяжелой подошвой, и лишь потом услышал тихий хруст человеческого черепа. В его ушах он был громче любого набата.       — Лань Чжань, пойдем? — бледно улыбнулся Вэй Ин и, не глядя, двинулся вперед, уверенный, что лучший друг пойдет следом. Через какое-то время послышались шаги, легкие и быстрые, почти прыгучие. — Сегодня на удивление тихо. Всего троих поймали за ночь, не говоря уже о дне. Странно все это, тебе не кажется?       — Затишье перед бурей, — негромко отозвался Лань Чжань и поравнялся с Вэй Ином. — Дядя говорит, что в горах неспокойно, тьма собирается на вершинах и спускается к подножию вместе с тварями. Да и здоровых с каждым годом все меньше и меньше. Тьма наводняет Поднебесную быстрее, чем мы могли предположить.       — Я знаю, — напряженно кивнул Вэй Ин, поймал вопросительный взгляд Ванцзи и пояснил: — У моей соседки родилась дочь с тьмой, представляешь? Сразу же! И часу не прошло с родов. Открыла глазенки, а они черной поволокой затянуты. Метка прорезаться даже не успела, а мне уже пришлось упокоить ее душу, — тяжело признался он и закрыл глаза. Тот день ясно стоял перед глазами, словно Вэй Ин только что пересек светлый коридор, увитый витыми паучьими сетями, а затем вошел в затхлые покои.       — Мне жаль, что тебе пришлось такое видеть. Не каждый бы смог, — Лань Чжань склонил голову в знак уважения. В голосе его сквозила тщательно скрываемая горечь с легким налетом профессионального любопытства. Вэй Ин бы мог малодушно подумать, что Лань Чжань не испытывает никаких мук совести перед погубленным младенцем, — не своими руками и ладно, как говориться — но лихо дрогнувшие пальцы сказали куда больше слов.       Они продолжили обход в полной тишине. Пару раз вскидывали клинки, вспыхивающие ярче факелов и бумажных фонарей под током светлой ци, но обнаружили в мрачных переулках лишь разбегающиеся тени и испуганных кошек. Последние выгибали спины дугой, хвост щерили, как у дикобразов, а затем с грозным шипением скрывались в темноте. Еще одни голодные, но безобидные твари, предпочитающие мрак.       Над городом зависла круглощекая луна, похожая на чеканную монету. Ее тусклый свет ложился мягким настилом на вымощенные грубым камнем дороги, давал робкий отсвет стенам угрюмых домов и падал на лица заклинателей, выразительно очерчивая линию носа и губ. Город дремал под покровом ночи, как беспокойный старик, чуткий сон которого можно потревожить одним неосторожным шорохом. Слабый ветер шелестел жухлой травой, раскачивался на ветвях редких деревьев и уныло скрипел незапертыми наглухо ставнями. В отдалении надрывно заливались собаки в очередной панихиде по умершим.       Вэй Ин запоздало заметил, что Лань Чжань неловко прихрамывал на левую ногу, но ничего ему не сказал. Должно быть, все не настолько серьезно, если друг умолчал о маленьком досадном недоразумении. Они раскидали отпугивающие печати по северному кварталу, подготовили одну сеть рядом с окраиной для рассветных часов, когда тьма лениво ускользала в горы подремать, но не забывала забирать с собой парочку-другую неосторожных горожан. Они дошли до Южного стока — самого большого в городе — и, не сговариваясь, обогнули его разными сторонами. Не притаилась ли в недрах железных переплетений и изгибов какая-нибудь тварь? Сток и сам большей частью походил на мясистую саранчу с изломанными крыльями, застывшими в полете. Его старательно обходили каждое дежурство, заглядывали в нагромождения стальных балок, а затем своевременно изгоняли тварь парочкой печатей. Одну Вэй Ин прирезал уже в прыжке, воткнув меч в постепенно трансформирующуюся грудь по самую рукоять. Тварь издала жалобный, все еще человеческий всхлип, беспомощно схватилась за плечи Вэй Ина и через мгновение обмякла. Вэй Ин стряхнул ее с меча, грубо отпихнул ногой и прикрепил рядом сигнальную печать. Крохотный огонек щедро плюнул в него карминовыми искрами и застыл над стоком, привлекая к себе внимание санитаров. Так заклинатели, которые работали небольшими группами без руководства старших по званию, заявляли о новом теле, что предстояло убрать к утру. Парочка подобных уже висела на уровне Восточного гнездовья и Пристани лотоса. Через мгновение в небо скользнул новый огонек и замер рядом. Должно быть, Лань Чжань тоже наткнулся на кого-то.       Новую тварь Вэй Ин сжег печатью, а затем резко отпрыгнул в сторону — в зловещей тьме что-то многообещающе копошилось. Вэй Ин взвесил в руке Суйбянь и медленно двинулся на источник звука. Свободная рука уже сжимала новую печать. Вэй Ин обогнул груду обломившихся балок по дуге, приблизился к мусорным бакам, откуда доносился звук, а затем швырнул печать — для надежности. Крысы с тошнотворным визгом разбежались от вспыхнувших баков, некоторые грызуны катались по грязному песку, силясь потушить загоревшуюся шерсть и спасти опаленные пламенем хвосты.       — Теперь я — повелитель крыс! — дурашливо фыркнул Вэй Ин и улыбнулся. Он присел возле неистово вопящей крысы и принялся старательно заваливать ее черным песком. Зверюга помощь человека не оценила, посмотрела на него злобно и на прощание попыталась оттяпать чужой палец. — Так и спасай братьев наших меньших, — с преувеличенной обидой вздохнул Вэй Ин и выпрямился.       — Ты же сам спугнул их, устроив пожар на пустом месте, — Лань Чжань появился бесшумно. Не будь Вэй Ин готов к его появлению заранее, наверняка круто рубанул мечом с плеча. Вместо этого он дурашливо надул губы, что дитя малое, и принялся давить своим видом на жалость.       — Это уже детали, — легкомысленно отмахнулся Вэй Ин, когда желаемого отклика не получил. — Лучше еще раз проверить, чем убедиться, насколько хороша жизнь среди небожителей, — добавил он чуть погодя. Даже палец для пущей убедительности поднял вверх. Лань Чжань его благородных порывов явно не разделял и широты жеста не оценил. Он видел лишь испорченные баки и потраченную впустую печать. Впрочем, как обычно.       Они обошли еще один квартал, прежде чем направились к резиденции заклинателей. Последняя возвышалась над всеми остальными зданиями и вид имела, откровенно говоря, отталкивающий. Громоздкая и вычурная, резиденция походила на императорский дворец, который закладывали строители с полным отсутствием вкуса и гармоничности. Черепичные крыши торчали одна из-под другой, как шляпки грибов, выглядывающие из-за высокой травы. По стенам раскинулись причудливые узоры, которые, сливаясь, преображались в пугающего вида мужчин и диких зверей. Одну из них увивал раскидистый плющ с колючим стеблем и широкими, в палец толщину, листьями. К резиденции вела короткая лестница с обитыми ступенями, с которых часто приходилось сгонять бедняков и пьянчужек. Само здание окружал мощный барьер и десяток патрулей. Вэй Ин считал, что охрана довольно слабенькая, прихрамывающая на обе ноги, однако какой безумец мог напасть на резиденцию? Разве что, самоубийца, решивший с дуру, что может тягаться со всем скопищем заклинателей сразу.       Лань Чжань и Вэй Ин пересекли охранную черту без всяких препятствий и неспешно двинулись к застывшим у входа стражникам. На обоих сидели изумрудные ханьфу с искусной вышивкой ряда переплетающихся молний — отличительный знак Мэйшань Юй. Вэй Ин натянул на лицо привычную улыбку и громко поздоровался еще на подходе. Мужчины были значительно старше него, оба угрюмые, с выражением полного отчуждения на лицах.       — Предъявите метку, — сухо бросил один из стражей и угрожающе подался вперед. Лань Чжань одним движением отодвинул свободный рукав, дождался, когда его проверят, а затем спокойно пересек порог. Вэй Ин раздраженно возился с тугими узлами наруча, разве что зубами в них не вгрызаясь.       — Собратья-заклинатели, а, может, ну ее, метку то? Вы же меня в лицо помните. А то наруч противный никак не снимается, — Вэй Ин попытался беспечно прошмыгнуть мимо копий, однако ему тут же преградили дорогу и, более того, даже обнажили клинки. — Ладно-ладно, я же просто пошутил.       Вэй Ин с трудом стянул наруч, закатал рукав сиреневого ханьфу и показал запястье с ярко вычерченной на нем буквой «I». Заклинатели нахмурились недоверчиво, переглянулись более чем красноречиво и по очереди наградили Вэй Ина взглядами, сулящими страшную смерть, если он вздумал их провести. Стоявший ближе к Вэй Ину бесцеремонно схватил его за запястье, нащупал большим пальцем нить пульса, а затем пустил немного своей ци в кровоток. Руку обдало приятным теплом, чужая энергия тут же заструилась под кожей, а метка засветилась приятным золотым светом.       — Проходи, — недовольно буркнул заклинатель и почти втолкнул Вэй Ина внутрь. Тот лишь раздосадовано повздыхал, тщательно игнорируя взгляд Лань Чжаня, потер потеплевшую кожу в том месте, где ее совсем недавно касалась чужая ци.       Вэй Ина не могла коснуться тьма. А если бы и попыталась, то он бы никогда не стал черной тварью в ее услужении. Даже мерзкие отметины сошли бы после должного ухода. Вэй Ин был человеком с меткой, обозначающей, что он — счастливчик по жизни. Иммунитет против черной болезни был большой редкостью даже среди заклинателей, не то что среди обычных людей. Многие мечтали однажды увидеть на своем запястье заветную «I», но простое сочетание «EA», означавшее, что ты здоров, было уже счастьем. Метка здоровых, но не обладавших иммунитетом, могла искажаться, менялась при заражении тьмой, искривляясь до изогнутой «D», а потом люди начинали меняться раз и навсегда… Кто-то — медленно и постепенно, с ужасом осознавая неизбежное, а кто-то — резко и стремительно, за жалкую долю секунды. Избавлять таких было проще. Они не смотрели на Вэй Ина заплаканными, полными боли и отчаяния глазами, не шептали, умоляя пощадить. Твари обращались в людей после смерти, а после — не было времени жалеть.       Убитые наваливались скопом в ночных кошмарах, мучили и истязали, спрашивали, почему Вэй Ин не помог им, а поступил, как жалкий трус? Никакой он не заклинатель в глазах своих жертв — просто убийца. Но Вэй Ин старался не грузился по этому поводу. Он смаргивал по утру остатки наваждений, смывал их ледяной водой, а затем снова брался за меч. Раз за разом.       Души темных отступали и оставался другой, более реальный страх.       — Неужели нельзя было просто показать метку? — строго спросил Лань Чжань, когда они уже пересекли общий коридор и свернули в сторону скромно обставленных лекарских комнат. Вэй Ин задорно улыбнулся и поскакал вперед. Уже с другого конца коридора он бодро отрапортовал, что стражи — унылые снобы, которые не могут запомнить «неприкасаемых» в лицо.       — Тебе не кажется, что заклинатели Мэйшань Юй — самые неприветливые в городе? Хуже разве что выходцы Цинхэ Не, но с ними хотя бы переброситься парочкой-другой слов можно, а эти — сразу за мечи! И вообще, зачем в городе сохранять никому ненужное деление на ордены? Мир давно уже рухнул в бездну, а люди все еще цепляются за старые порядки. Даже глав оставили… Совсем нелогичные. Если в нашей системе произойдет бунт, нет никаких гарантий, что верховный заклинатель не станет дискредитировать остатки других орденов. Все наши различия — по цвету и пошиву формы. Какова вероятность, что следом за бунтовщиком не восстанут остальные?       — Я надеюсь, ты эти доводы своему главе не приводил? — как-то совсем безнадежно поинтересовался Лань Чжань и осторожно кивнул в сторону смежного коридора. Вэй Ин проследил за его взглядом и наткнулся на группу заклинателей Юньмэн Цзян, к которому относился и он сам. Они сгрудились вокруг главы Цзян — рослого мужчины в пурпурной форме, неизменно строго и хмурого. Вэй Ину порой казалось, что Цзян Ваньинь уже родился с характерной складкой между бровей и суровым взором, способным пригвоздить новичков к месту.       — Я что, настолько похож на сумасшедшего? — возмущенно воскликнул Вэй Ин. Слишком громко. Заклинатели Юньмэн Цзян тут же отвлеклись от распоряжений главы и все, как один, взглянули в сторону Вэй Ина и Лань Чжаня. Кто их вообще учит синхронности? Лучше бы сражались с тварями с такой слаженностью, чем глазели на неосторожных заклинателей.       — Вэй Ин, пойдем, пока нет очереди, — спас его Лань Чжань и втянул в цзинши, предварительно постучавшись.       Лекарь бегло осмотрел их на наличие серьезных ран, выдал Вэй Ину успокаивающий настой и заживляющую мазь, а затем принялся возиться с ногой Лань Чжаня. Вэй Ин занял место на свободной кушетке и принялся ждать. Лекарь периодически хмурился, вливал в Лань Чжаня ци короткими порциями, а затем пускал кровь. Закончил он ближе к утру, когда солнце находилось выше горизонта на одну ладонь. Ногу Лань Чжаню туго перебинтовали, выдали скрюченную палку, гордо обозвав ее тростью, снабдили лекарствами на ближайшую неделю и отстранили от ремесла заклинателей ровно на три недели. Вэй Ин недовольно поджал губы и посмотрел на Лань Чжаня с обидой, стоило им только покинуть крыло целителей.       — Почему ничего мне не сказал? А если бы на тебя напала сильная тварь, а я бы и не понял, что мой друг ослаблен ранением? — Вэй Ин выглядел на удивление серьезно и просто отмахнуться от своей претензии не позволил. Он наседал на Лань Чжаня ровно до тех пор, пока они не сдали отчеты и не вышли из резиденции на улицы города.       — Вэй Ин, — через какое-то время позвал Лань Чжань, обрывая поток упреков и возмущений в свой адрес. — Это была всего лишь царапина, которая не стоила твоего беспокойства. Но впредь я буду более внимателен и осторожен. И скажу тебе, если и ты в ответ будешь делать то же самое, — с присущей ему холодностью попросил Лань Чжань, и Вэй Ин не нашелся, как бы возразить.       Вэй Ин и Лань Чжань пересекли стык Нечистой юдоли и Башни Кои, который выливался в обширный перекресток, а затем направились к восточной части города. Вэй Ин жил в районе Пристани, а Лань Чжань в соседнем районе — Облачных глубинах. Дорог туда вело несколько, но через перекресток всегда было быстрее. По дороге они заскочили по постепенно просыпающийся рынок, поздоровались с торговцами, подчищавшими ночные беспорядки за прилавками, и купили пирожков с бобовой пастой и мясом, отварных кальмаров и немного апельсинов. Вэй Ин жевал свой пирожок на ходу, охотно делился впечатлениями от дежурства, но, чем ближе они подходили к развилке Пристани и Глубин, тем сильнее он начинал дергаться и путаться в словах.       Вэй Ин занимал общий дом, третий с краю по правую руку от дороги. Раньше он жил ближе к центру Пристани, но в последние годы перебрался сюда, ближе к окраинам. Лань Чжань его напряжение отметил наверняка, взглядом вцепился так, словно дырку прожечь насквозь пытался. А Вэй Ин с трудом дожевывал остатки пирожка.       — Все стало хуже, да? — едва слышно поинтересовался Лань Чжань, чуть наклоняясь к другу. Стены и улицы имели свои уши. Вэй Ин болезненно вскинулся, взгляд его серых глаз был полон скорби и почти что агонии. Вместо ответа он просто коротко кивнул.       — Вэй Ин?.. Когда? Когда он?       Лань Чжань оборвал себя на полуслове. Но Вэй Ин итак прекрасно его понял. Когда он станет тварью? Тварью, которую придется убить.       — Скоро, — глухо пробормотал Вэй Ин и закрыл лицо руками, совсем по-девичьи пытаясь укрыться от собственного ужаса. — Очень скоро. Мне так страшно, Лань Чжань. Так страшно… Я вижу его каждый день и всегда боюсь, что вернусь домой, а там уже не А-Юань. Я ведь не смогу. Только не на него.       Вэй Ина душили слезы, но он упрямо держался. Глаза жгло, а грудь сдавливало тугим корсетом. Он мог шутить на службе, выдавливать из себя остатки былого оптимизма, но не здесь, не рядом с домом, где его ждал крошечный сын, охваченный тьмой. Никакая ци уже не помогала разогнать чернильные отметины на его коже, вернуть привычные голубые глазки, смотрящие на отца с восторгом и бесконечной любовью. Вэй Ин тщательно скрывал от остального мира, что его сын — охваченный тьмой. Знал лишь Лань Чжань, который, кажется, испытывал к мальчику и его несчастному отцу бесконечное сочувствие.       — Если не сможешь, отнеси его к Курганам, — посоветовал Лань Чжань и крепко стиснул Вэй Ина за плечо. — Так он сможет хотя бы жить, — горько выдавил он и, судя по нервно дернувшемуся кадыку, проглотил очередное: «Мне жаль». — А-Юань простит тебе смерть от клинка, а вот ты себе — никогда. Ты и Вэнь Цин себе не простил. Поверь, так будет лучше. Он даже не почувствует изменений, когда ты отдашь его Луанцзан.       — Зато их почувствую я! — прорычал Вэй Ин и отшатнулся от удерживающей его руки. Он окатил Лань Чжаня взбешенным взглядом, а затем тот снова померк. Должно быть, так угасал внутренний свет заклинателей, потерявших все. — Он ведь мой сын, как ты не понимаешь, — обессиленно прошептал Вэй Ин, чувствуя, что еще немного, еще одно крохотное давление, и он расплачется. Внутри хрустело крошево того, что Вэй Ин считал чувствами. Он справедливо считал, что сердце у него давно зачерствело на службе, но нет. Оно все еще умело ныть так, что проще было умереть вместе с А-Юанем, чем терпеть. Он уже потерял Вэнь Цин, мысль отдать Луанцзан еще и сына убивала его не хуже ножа под ребра.       — Я не требую с тебя никаких обещаний, Вэй Ин, — мягко возразил Лань Чжань. — Просто поступи правильно, не мучай его еще больше.       Лань Чжань неспешно заковылял в сторону Облачных Глубин, сворачивая через четыре дома. Разговор завершился не на самой приятной ноте, но лучше так, чем слушать бесконечные упреки в свой адрес. Вэй Ин какое-то время смотрел ему вслед, не решаясь сдвинуться с места. Поступить правильно? А как это — правильно? Особенно когда твоего сына разъедает тьма изнутри?       …Вэй Ин миновал общий коридор крадучись, словно кошка, охотящаяся за мышью. За соседской дверью надрывно рыдала женщина, совсем недавно потерявшая дитя. Она топила горе в хмельном пойле, порой засыпала, так и не добравшись до своих покоев, когда пыталась выбраться на рынок за продуктами, и в целом не хотела жить. Вэй Ин каждый раз упорно поднимал ее с грязного пола, крепко обхватывал обеими руками, а затем уносил либо в ее покои, либо к родному брату женщины, который жил этажом выше. Муж соседки обвинил в случившимся сначала Вэй Ина, списав все на его пагубное влияние на беременную супругу, а затем перешел в решительное наступление и нашел отдушину в избивании несчастной. Это ведь она родила девочку, поглощенную тьмой. Он ушел спустя пару дней после похорон дочери, а потом так и не вернулся обратно. Вэй Ин порывался искать его, однако соседка лишь обреченно махнула рукой и скрылась тогда в недрах комнаты. У каждого в этом городе была своя трагедия. Трагедия Вэй Ина ждала его за хлипкой дверью, натыканной с обратной стороны множеством сдерживающих и усмиряющий печатей.       Он прикоснулся к дереву и ощутил промозглый холод. Даже ток теплой ци не смог разогнать его до конца. Дверь незамедлительно отреагировала на прикосновение Вэй Ина, вспыхнула слабым голубым пламенем, словно бы приветствуя, и спокойно пропустила его в покои. Внутри клубилась зловещая чернота, не естественная, вызванная отсутствием источника света, а искаженная, пришедшая из зева скалистых гор. Холод змеился рядом, гулял по тонким циновкам, огибал сточенные мелкими зубами ножки столика и кроватей. Вэй Ин зябко повел плечами и зажег крохотный огонек на пальце, вливая каплю ци. Тишина пугала его не меньше, чем вероятность встретить в комнате А-Юаня идущую рябью тварь. Он спешно зажег бумажные фонари, сменил истекшие слезами огарки свеч на новые и стройные.       — А-Юань, я дома, — достаточно громко, чтобы его услышали, оповестил Вэй Ин, замерев под дверью чужой комнаты. Рука замерла в нескольких сантиметрах, но так и не решилась постучать. — Я принес твоих любимых апельсинов. Выйдешь ко мне?       — Папа? — робкий детский голосок раздался чуть погодя, причем откуда-то из-за спины. Вэй Ин против воли вздрогнул и медленно развернулся к сыну.       Тот застыл всего в паре шагов, перебирал изогнутыми, как ивовые прутики, пальцами полы голубого ханьфу. Глаза его были затянуты черной поволокой, левая щека покрылась грубой коркой острых наростов, которые раньше имели вид болезненных кровавых пузырей. Должно быть, шипы прорвали кожу, когда Вэй Ина не было дома. Левое плечо А-Юаня было залито кровью, едкой, чернильной. Малыш принюхался, ориентируясь на запах отца, как какое-то хищное животное, выслеживающее жертву, а затем попытался неловко улыбнуться. Он обнажил ряд мелких, но опасных, как бритва, зубов, шагнул вперед несмело, будто на пробу, выставил крохотные ручки вперед. Вэй Ин с содроганием сердца заметил в прорезях на локтях проклюнувшиеся через кожу терновые лозы.       — Да, маленький, это я, — с запозданием отозвался Вэй Ин и сам двинулся навстречу сыну. Он безропотно подхватил его на руки, прижал к себе нежно и трепетно, боясь лишний раз побеспокоить ужасающие воображение раны. А-Юань тут же сцепился в его плечи отнюдь не детской хваткой, завозился, тщательно обнюхивая лицо. — Ты что, не спал всю ночь?       — Мне не хотелось, — честно признался он и бессмысленно заглянул в отцовское лицо. Он всегда безошибочно угадывал, где глаза отца, и смотрел в них пристально, словно действительно что-то мог разглядеть за темной склерой. — Я съел все мясо за ночь. Прости…       — Ничего страшного, А-Юань, я не голоден, — клятвенно заверил Вэй Ин, неся сына в небольшую кухоньку. — Я купил пирожки и кальмары. Будешь?       А-Юань задумчиво кивнул, прижался ледяным носом теснее к шее Вэй Ина, на пробу лизнул соленую кожу кончиком языка. Вэй Ин мягко отстранил сына от себя, усадил его на высокий табурет и тут же вручил мешочек с кальмарами. Голод становился все неистовее и неистовее, даже уничтожив солидную порцию мяса, которую было не по силам съесть даже самому Вэй Ину, А-Юань давился слюной. Однажды Вэй Ин позволил себе опрометчиво задремать за столом без охранных печатей, а затем проснулся с криком от чудовищной боли в прокушенной ноге. А-Юань старался контролировать себя, как мог, но что мог ребенок противопоставить тьме? Вэй Ин не злился, не кричал, наоборот, успокаивал ревущего взахлеб А-Юаня, чей плач больше походил на ломкий визг, поглаживал его по спине и шептал всякие глупости. Вэй Ин даже не мог толком отбиться от нападок сына, когда разум того затмевала болезнь. Он неловко выставлял перед собой клинок, всегда тупой стороной, чтобы ненароком не ранить А-Юаня, разбрасывался легкими печатями, которые не могли опалить кожу, и неизменно отступал. Приступы длились часами, а, бывало, проходили в считанные минуты. Тьма выматывала их обоих, погружала все глубже в пучины отчаяния и толкала на безрассудства самого Вэй Ина.       Он наблюдал с отстраненным вниманием за тем, с какой пугающей скоростью сын вгрызался в кальмары и раздирал тесто пирожков, чтобы сразу достать до мяса и пасты. Жирный сок стекал по его пальцам и подбородку, но едва ли это заботило некогда прилежного А-Юаня. Вэй Ин устало выдохнул очередное: «Не торопись» и прикрыл глаза, сжимая двумя пальцами переносицу. По его прикидкам сыну оставалось не больше недели. Он и так продержался дольше положенного, почти всегда оставаясь в относительно трезвом рассудке. Что случится, когда тьма затопит его полностью? Что случится, когда его любимый сын преобразиться в ужасное чудовище, движимое жаждой крови и убийств? Что тогда? Вэй Ин вынырнул из своих мыслей только тогда, когда по дому разнесся зловещий хруст. Вэй Ин вскинулся и тут же бросился к сыну. Тот уже закончил с предлагаемыми угощениями и теперь с остервенением грыз собственные пальцы. Кровь пузырилась у него на губах, кусок плоти скрипел между челюстями, и Вэй Ин почувствовал, как к горлу подкатил не проглатываемый ком. Он насильно отдернул крохотные ручки ото рта, стянул местами обглоданные пальцы бинтами и вытер А-Юаню рот рукавом собственного ханьфу.       — Что же ты делаешь, маленький? — сипло прошептал он почти обвиняющим тоном. А-Юань ответил ему заинтересованным наклоном головы и жутким оскалом. Следом пришел скрежущий визг. А-Юань прыгнул на Вэй Ина с боевым кличем, окровавленные челюсти опасно щелкнули совсем рядом с его носом. Вэй Ин одним отрепетированным движением прикрепил сдерживающую печать ко лбу сына, а затем твердо спеленал брыкающегося А-Юаня собственным ханьфу. Он вопил еще какое-то время, а затем затих неожиданно и резко.       Слюна вперемешку с багряным капала на дощатый пол, кожа на правой щеке разошлась чередой мелких трещин и пошла буграми. На шее уже вздулся большой желтушный пузырь. Вэй Ин осторожно заглянул под одежды и спешно запахнул их обратно. Тело сына покрывала мелкая слоистая чешуя вперемешку с воспаленными наростами, готовыми лопнуть в любой момент и истечь гноем. Вэй Ин ошибся — недели у них не было.       Вэй Ин осторожно усадил А-Юаня на пол, погладил его по голове, а затем вышел. Он вернулся спустя пару минут с тазом, полным прохладной воды. Высыпал туда измельченных трав и принялся бережно стирать кровь с А-Юаня. Он промыл обе щеки, боязливо омыл шею, плечи и грудь сына, попытался аккуратно срезать терновник с локтей, но, судя по тому, как А-Юань нервно дернулся в сторону, они были частью его самого, а не простым паразитом. Вэй Ин растер холодные ладони своими, подул на них, чтобы согреть, но все было тщетно.       — Мне не холодно, — искаженно пробормотал А-Юань и выдернул ладони из отцовского захвата. В горле у него что-то подозрительно булькало, словно тот задыхался, но Вэй Ин не стал спрашивать и, тем более, смотреть, что у сына с горлом. Когда он окончательно утратит человеческую речь, то обратиться полностью. — Не засыпай, пожалуйста… — добавил он сипло. — Мне страшно.       — Как скажешь, А-Юань. Я побуду с тобой, но, знай, тебе нечего боятся. Я ведь рядом, — солгал Вэй Ин дрогнувшим голосом и обреченно откинулся спиной на стену. А-Юань торопливо залез ему на колени, больно впиваясь когтями в голень и бедра, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и затих. Вэй Ин невесомо обнял его и уткнулся носом в каштановую макушку.       «Мне тоже страшно», — в который раз подумал Вэй Ин, посмотрел на сына сверху-вниз и с горечью спрятал лицо в его волосах. Он принял решение.

***

      Гора Шигудзэ* была значительно ближе погребальных холмов Илина. Изломанные хребты, черные и острые, отдаленно напоминающие человеческий позвоночник, выступили из тумана неожиданно. Вэй Ин замер у самого подножия, где тьма еще не успела коснуться своей черной рукой почвы, и сильнее прижал к себе сына. Тот был завернут с головы до ног в теплое одеяло и заинтересованно крутил головой по сторонам. Одни лишь мутные склеры выглядывали из-под складок. Ночь выдалась на удивление теплой и приветливой. Иссиня-черное небо усыпано мириадами звезд, которые задорно подмигивали людям разными цветами, редкие матовые облака царственно плыли по своим делам небольшими стайками, словно процессия богатых господ. От раздутой луны кто-то откусил небольшой кусок, как от пористого сыра, и она выглядела почти обиженной. Аквамариновый свет проникал сквозь густую листву деревьев, в окружении которых замер Вэй Ин, и отбрасывал на его лицо крупную сеть черных пятен.       Где-то в глубине города взвыла очередная тварь, преследуемая отрядом заклинателей, и Вэй Ин шагнул вперед. Подъем на гору медленно убивал Вэй Ина, как изощренный яд, который ты выпил сам, прекрасно зная, что ожидало впереди. Тени шептались за скалистыми выступами, наблюдали за двумя людьми пристально и, крадучись, шли по их следу. А-Юань выпутался из кокона одеяла, сдернул импровизированный капюшон с головы и вцепился в длинные отцовские пряди, несильно дергая. Он чувствовал сердце тьмы, слышал его биение, гулкое и отчетливое. Оно звало его к себе.       Вэй Ин шел бездумно. Оглядываться было нельзя, так же, как и стирать безостановочно бегущие по щекам слезы, чтобы А-Юань ничего не понял. Меч впервые в жизни казался Вэй Ину неимоверно тяжелым. Ножны били его по бедру, и каждый их лязг звучал похоронным маршем в голове Вэй Ина.       Границы живого они достигли спустя бесконечные полчаса. Она пролегала явно, вычерчивала на земле запекшейся кровью ломанную линию, за которой клубилась непроглядная мгла. Серая, тусклая, но живая. Ждущая, когда Вэй Ин опустит перед ней своего сына, а затем подтолкнет в спину, чтобы она могла навсегда забрать его себе. Вэй Ин прирос к месту, как каменное изваяние. Плечи его напряглись, а в спину будто вбили осиновый кол, до того она была ровная.       — Папа, — срывающимся свистом позвал А-Юань. — Дальше я сам, да? Ты ведь заберешь меня, когда закончишь с работой, правда?       Вэй Ин, казалось, забыл, как дышать. Из горла рвались бессвязные рыдания, руки у него мелко тряслись, но, вопреки всему, прижимали маленькое тельце к себе сильнее. А-Юань, словно уловив состояние отца, прильнул к нему почти ласково, погладил когтями щеки, оставляя неглубокие, но болезненные царапины, прижался колючей щекой. Боль от впившихся шипов была ничем, по сравнению с той, которая сейчас раздирала Вэй Ина изнутри.       — Нет, маленький, — покачал головой Вэй Ин. — Я уволился вчера. Теперь тебе не придется ждать меня все время, — сказал Вэй Ин, перехватил А-Юаня понадежнее и смело шагнул за черту. Мгла поглотила их тела, удивленная не меньше, чем четверо затаившихся во тьме наблюдателей. Один из них поспешил скрыть заинтересованную улыбку за расписным веером.