Роковая ссора

Вообще-то, в контракте с агентством черным по белому прописано, что ни о каких отношениях и речи быть не может. Нельзя. И нарушение этого пункта жестоко карается. Как и все остальные, впрочем. Практически любое нарушение карается изгнанием из группы и агентства в целом. Чтобы не расслаблялись. Никому ведь не нужны те, кто не хотят подчиняться. Ведь агентствам нужны только лишь так называемые куклы, которыми можно руководить. Так что… А кое-кто, между прочим, нарушает сейчас сразу два запрета: на отношения и на вечерне-ночные прогулки. За такое самовольничество его точно выпрут из группы. Хорошо еще, если без скандала. Но Минки в последнее время выглядит таким счастливым, так искренне улыбается, что ни у кого не поворачивается язык сказать ему. Макнэ и так старается работать на износ, чтобы у старших не было к нему никаких вопросов. И чтобы они сильно не возмущались его каждодневным отсутствием. Правда в том, что никто из них не ожидал, что все это продлиться относительно недолго. Буквально через несколько дней. Нет. Минки по-прежнему улыбается, находясь в зоне видимости одногруппников, но улыбка эта какая-то не настоящая. Кривая и натянутая. Да и блеск из его глаз пропал. Хотя он и пытается все это скрыть, ответственный лидер не мог не заметить. Впрочем, не только он. Минхен тоже. Отношения с младшеньким у них, к сожалению, так и не наладились полностью, но пару дней назад тот сам подошел к нему с небольшой просьбой. Все-таки в вокале он один из лучших. Кроме того именно благодаря ему он познакомился с Мунхоном. Поэтому… Уже тогда Минхен заметил что-то странное. Например то, что тот как-то слишком уж странно прячет ото всех свои руки. И с недавнего времени стал носить одежду с длинными рукавами. Это тоже что-то новенькое. К огромному сожалению, никто и ни о чем не стал его расспрашивать. Хотя, наверное, макнэ все равно ничего бы не рассказал. Но апогеем всего становится даже не это. Длинные одежды и спрятанные руки — это цветочки. Как оказалось, до ягодок еще далеко. Вот и сегодня Минки снова отсутствует по, вроде бы, уважительной причине. Несмотря ни на что, он по-прежнему каждый вечер сбегает к своему парню. Правда уже скоро должен вернуться. Завтра вставать не позднее 7 утра, так что Рен должен вернуться до полуночи. Такими были условия Джонхена. Или так, или в следующий раз никак. На часах уже 23:48. Значит, точно скоро появится. Сегодня караулить ребенка остался Минхен. Потому что лидер тоже до сих пор отсутствует. Ему пришлось вернуться в агентство по каким-то делам. Даже ночью руководство своим артистам отдохнуть не дает. Впрочем, речь сейчас совсем не об этом. Где-то в 12:15, когда Минхен уже постепенно проваливается в сон, дверь с тихим щелчком открывается. Но ничего сделать или сказать старший не успевает: Минки сразу же ныряет в ванную. Как-то слишком уж быстро. Вон, даже не разделся и едва успел разуться. Движимый переживаниями, Минхен осторожно подкрадывается ближе. Подкрадывается, прислушивается и не на шутку пугается. А как не? Потому что Минки там внутри, похоже, плачет. По-настоящему плачет. Так, как никогда раньше. Интересно, что такого могло случиться? Поссорился с этим, как его, Мунхоном что ли? Боже, как отчаянно он плачет. Ни на что особо не надеясь, Минхен дергает ручку двери. Опа. Не заперто. Дверь поддается с первого раза. Глубоко вдохнув, он заходит внутрь и едва не вскрикивает от ужаса. Макнэ сидит на полу в луже воды, сжавшись в клубочек и обнимая себя руками. Отчаянные всхлипы то и дело вырываются наружу. — Минки-я! — не выдержав, вокалист отметает все сомнения, присаживая перед младшим на корточки. — Тише ты, успокойся, — обнимает, шепча ему на ухо какие-то глупости. — Что случилось? Минки-я, ну пожалуйста, успокойся. — Отстань, уйди, оставь меня в покое! — говорить трудно, но что-то связное у него получается. — Уходи! Не хочу! — кажется, совсем скоро Рена накроет самая настоящая истерика. Если уже не. Так. Вот это уже совсем не хорошо. Вернее, совсем плохо. Нужно срочно что-то делать. Пока все не стало гораздо хуже. Вот только что именно. Минхен, правда, абсолютно не представляет, что с этим можно сделать. Никогда еще не приходилось сталкиваться с такими истериками. Идея приходит сама собой, и старший, схватив Минки за руки, вздергивает его в вертикальное положение и засовывает его голову под ледяную воду. Помогает. Постепенно истерика сходит на нет и дыхание Минки выравнивается. Хотя тело все еще продолжает подрагивать. И только после того, как младший успокаивается и сам тянется за полотенцем, Минхен замечает кое-что еще. Руки. Или, если точнее, не сами руки. На бледной коже уже расцвели яркие фиолетовые цветы. Синяки. — Что это?! — едва слышно выдыхает старший, снова хватая Рена за руки, разводя их в стороны и разглядывая эти «узоры». — Минки-я, что это такое? — Ничего! — макнэ тут же опускает глаза в пол и прячет руки за спину. — Ничего. Все в порядке. Можно я уже пойду? — кажется, снова плакать собирается. — Минки. — Хен, я правда очень хочу спать, — а голос-то с каждой секундой дрожит все сильнее. — Скоро уже вставать. — Чхве Минки! — второй раз за час Минхен не выдерживает. — Хорошо. Я не буду больше ничего спрашивать. Пошли, — хватает его за запястье и тащит его на кухню. — Все это нужно обработать. *** Весь следующий день Минхен просто не может отделаться от какого-то странного чувства. В скором времени что-то точно должно произойти. Что-то очень плохое. По молчаливому согласию он никому не говорит о ночном происшествии. Ничего не говорит, но продолжает осторожно наблюдать. Вроде, все как обычно. Единственное, что Минки старается ни с кем не соприкасаться и не контактировать. Видимо боится, что кто-нибудь узнает о его ссадинах и синяках. Глупый ребенок. И как еще никто не заметил, что их любимому младшенькому больно двигаться? Минхен только качает головой, когда видит, как Минки в очередной раз морщится при резком повороте. Кажется, ему действительно очень больно, несмотря на то, что раны были обработаны. — Стоп. Давайте остановимся, — тяжело вздохнув, Джонхен выключает магнитофон. — Ты в порядке? — кажется, наконец и внимательный лидер заметил, что с макнэ что-то не так. — Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? Если честно, Минки с гораздо большим удовольствием продолжил бы танцевать. Очень уж не хочется ни с кем разговаривать и никому ничего объяснять. Хватит и того, что главный вокалист обо всем знает и смотрит на него с нескрываемой тревогой. Хорошо видно, как чешется у него язык обо всем рассказать. Но он все равно молчит. Потому что все-таки обещал. Ладно. Пусть так. Не желает говорить и не надо. Главное, чтобы все это не приобрело еще большие масштабы. В следующий раз ведь это может закончиться гораздо хуже. Рен все прекрасно понимает. И то, что, наверное, стоит как можно скорее прекратить отношения. Так нельзя. Никакая любовь не стоит того, чтобы терпеть унижения. Вздохнув, Минки устало прикрывает глаза. Телефон уже раз пять мигал входящим вызовом, но макнэ и не думает отвечать. Не до того сейчас. На репетиции желательно не думать ни о чем постороннем. Хотя, конечно, это получается так себе. Все равно все мысли крутятся вокруг одного конкретного парня и того, что он сделал. Как он мог?! Так. Вот только разреветься сейчас не хватало. Не хочется, чтобы старшие увидели его слезы. — Все нормально, хен, — негромко шепчет Минки, с трудом сглотнув образовавшийся в горле ком. — Просто неудачно упал вчера. Не переживай. — Может, покажешься врачу? — Джонхен уже собирается взять младшего за руку, но тот прячет их за спину. — Что такое? — Ничего, — в ответ только быстрое качание головой. — Я просто… Можем мы прерваться минут на десять? Мне нужно отойти, — впрочем, убегает он, не дождавшись ответа. *** — Минхен-хен! Вернувшись в общежитие где-то около полуночи, Минки, абсолютно не обращая внимания на ошарашенные лица одногруппников, сразу же прячется в комнате старшего. Сейчас ему плевать, что кто-то видит его слезы и плачевное состояние. Даже просто передвигаться трудно. Очень больно. Терпеть сил уже нет. Из разбитой губы сочится кровь, на ребрах уже наверняка расцвели новые «цветы», а правая лодыжка вся опухла. Рен, правда, не знает, каким образом ему вообще удалось добраться до дома целым и невредимым. Ну почти. Так убегал, что даже телефон свой оставил дома у Мунхона. Не до него ему было. Да и нет в нем никакой особой информации. Даже фоток почти нет. Только переписка с все тем же Мунхоном. Для этих целей макнэ Ньюист специально завел новый аппарат. На случай, если руководство вдруг решит проверить их телефоны. Мало ли. От них всего можно ожидать. Ни Джонхен, ни Донхо, ни Арон не успели заметить, как и когда Минхен и Минки снова начали общаться. Да еще и так тесно. Как-то так получилось, что больше ни с кем макнэ общаться не желает. Вернее, может, и желает, но почему-то не общается. Даже перестал зависать в комнате ДжейА. Рен прекрасно знал, что того это задевает, но поделать ничего не мог. Если они бы остались наедине, то старший непременно увидел бы его бледно-синие руки. — Минки-я? — Минхен мгновенно отрывается от книги. — Эй. Минки, что случилось? Что с тобой? — состояние Минки не на шутку пугает. Несколько долгих секунд макнэ просто молча стоит около двери, не переставая судорожно всхлипывать, а потом бросается к вокалисту на шею. Тот едва успевает сесть поудобнее, чтобы Рен ему случайно ничего не сломал. Очень скоро плечо футболки старшего намокает от слез, но никто не обращает на это никакого внимания. — Хен! — больше ничего связного у него не получается. — Ну тише-тише, — по правде говоря, Минхен не знает, что делать. Опять. Все снова повторяется. В точности как в тот первый день, когда младший плакал на полу в ванной. Только на этот раз все, похоже, гораздо серьезнее. Иначе как объяснить, что на этот раз он сам прибежал к нему в объятия. Пока Минки сжимает его, словно плюшевую игрушку, Хван как можно аккуратнее, стараясь сильно не тревожить, осматривает масштабы бедствия. Да уж. Кажется, все даже хуже, чем он себе представлял. На младшем же живого мест нет. Дверь в комнату открывается снова минут через пять. Видимо этого времени оказывается достаточно, чтобы остальные пришли в себя и решили узнать, что же такого могло приключиться. Но никаких ответов они не получают. Не переставая успокаивающе поглаживать Минки одной рукой, второй рукой машет в их сторону, мол, уйдите все, не до вас сейчас. — Что случилось? — одними губами спрашивает Джонхен, выталкивая парней наружу. — Что с Минки? — Все потом, — также тихо шепчет Минхен. — Уйди, хен. Возможно, он потом сам вам все объяснит, — тело в его руках продолжает мелко подрагивать. — Ну пожалуйста, успокаивайся давай, — старший сильнее прижимает его к себе. — Минки! — Я больше не хочу, — но Рен никак не может перестать плакать. — Пожалуйста, хен, сделай хоть что-нибудь. Я, правда, больше так не могу. Говорить все еще очень трудно, и Минки кажется, что он просто задыхается. Очень больно. Особенно, где-то в области груди. От быстрого и долгого бега сердце до сих пор колотится словно сумасшедшее. Он снова пытается что-то сказать, но ничего не выходит. Сейчас уже непонятно, от чего именно макнэ плачет. От того, что произошло, или от боли, которая за этим последовала. Возможно, дышать трудно вовсе не из-за продолжительной истерики. Просто… Ребра так сильно болят, что воздух не поступает в легкие. Что ж, кажется, на этот раз стоит действительно положить всему конец. Для начала сменить номер телефона. Этого должно хватить. К счастью, Мунхон не знает адреса общежития. Только агентства. Но это не страшно. Можно ведь использовать другой вход. Или всегда иметь рядом охранников с кем-нибудь из одногруппников. Разумеется, Мунхон будет в ярости. Остается надеяться, что рано или поздно он все поймет и не натворит глупостей. — Минки, тебе нужно в больницу, — насильно отстранив младшего от себя, твердо говорит Минхен. — Ты должен рассказать Джонхену и менеджеру. Пусть они вызовут скорую. — Прошу, не говори им, кто это сделал, — кажется, выбора нет, и Минки молчаливо соглашается. Но не на все. — Никто не должен ничего знать. Ты ведь понимаешь, что будет, если агентство узнает. — Хорошо, — вокалист согласно кивает, аккуратно стирая дорожки слез с бледных щек. — Я не скажу им. Посиди пока что здесь, а я схожу за нашим лидером. *** Как только Минхен обо всем (ну почти) рассказывает Джонхену, тот сразу же бросается в его комнату, по пути набирая менеджера. Теперь уже все равно, какое наказание ждет их всех. Плевать, что группу из-за этого могут распустить. Главное, чтобы сейчас их младшенькому оказали всю необходимую помощь. И как Минки вообще в таком состоянии добрался до общежития и не свалился где-нибудь по дороге в обморок. Выглядит он просто отвратительно. Все его тело в ссадинах, синяках и кровавых царапинах, губа подбита, а нога вся опухла. Лидер просто стоит, молча открывая и закрывая рот. Вот такого он точно не ожидал. К счастью, менеджер и врач приезжают довольно быстро. Скорая буквально через десят-пятнадцать минут, — а менеджер минут через 7 после нее. За это время Минки, которого парням совместными усилиями удалось хотя бы немного обработать, успевает практически вырубиться. Все-таки день сегодня был очень тяжелым. Даже пульсирующая боль в ноге не мешает уснуть. Правда макнэ все равно не решается отпустить от себя Минхена, тесно прижимаясь к его теплому боку. Интересно, почему он выбрал именно его, одного из главных вокалистов? Того, кто косвенно (или не очень) виноват в этом. Еще совсем недавно Рен в буквальном смысле ненавидел старшего. А теперь… На самом деле, все довольно просто. Минхен ведь был единственным человеком, кто вообще заметил, что что-то происходит. Если бы не он, Минки точно сошел бы с ума. Только благодаря ему удалось не сломаться. Именно поэтому сейчас все так. Рядом с Минхеном становится неожиданно тепло, спокойно и, вообще, хорошо. И боль совсем не чувствуется. Ну практически. Ни физическая, ни эмоциональная. Все-таки разлюбить даже такую сволочь не так-то просто. Скорее всего немного позже будет еще очень и очень больно. Придется привыкать жить без него. К моменту прибытия менеджера врачи скорой уже успевают оценить масштабы трагедии и решить, что этого молодого человека нужно срочно госпитализировать. Иначе может стать гораздо хуже. На нем же живого места нет. Но самое страшное это, конечно, сотрясение мозга, с которым тот неизвестно как смог вернуться, и два сломанных ребра. — Что, вообще, произошло? — после разговора с врачами спрашивает мужчина, шокированный произошедшим. — Джонхен, объясни мне все немедленно! Но, кричи не кричи, лидер продолжает молчать, не меньше испуганный всем этим. Что случилось, он ведь понятия не имеет. Да и практически никто, наверное. Хотя, судя по всему, кое-кто все же немного в курсе. — Минки сказал, что сегодня к нему из Пусана приехал какой-то друг, — приходится выдумывать на ходу. — Он сказал, что хочет пойти прогуляться с ним, — Минхен глазами просит остальных помочь ему и поддержать. Донхо и Арон хотят вставить хотя бы слово, но менеджер только машет на них рукой. Разборки можно оставить и на потом. Сейчас самое главное не это. Во-первых, нужно срочно сообщить руководству компании. А во-вторых, отправиться в больницу. В связи с тем, что случилось, именно их менеджеру достанется больше всех. Особенно, если, не дай бог, лавес обо всем узнают. Потому что именно он должен был следить за своими подопечными. — Сейчас вы все ложитесь спать, — направляясь к выходу, говорит мужчина. — Думаю, все расписание на завтра будет отменено. А тебя, Джонхен, жду завтра в 10 утра в агентстве, — он пару раз быстро кивает. — Я позвоню, как только с Минки все окончательно выяснится, — и уходит. *** Все то время, пока Минки находится в больнице и не выходит на связь, оставшиеся мемберы Ньюист каждый день имеют честь видеть в толпе немногочисленных фанатов и Мунхона, который, похоже, снова надеется на встречу. Да как ему вообще хватило наглости снова сюда заявиться?! После того, что натворил. Неужели он надеется, что и на этот раз можно будет извиниться и все забудется? Или, может, он не понял, что сделал. Не понял, что покалечил этого ребенка. Каждый раз, видя его, Минхен чувствует отвращение. Хочется как-нибудь убрать его от сюда. Чтобы не смел тут появляться и портить ауру. Вряд ли Минки захочет его видеть. Не такой же он глупый. Даже полный идиот после всего этого должен понять, что пора ставить точку. Что, если в следующий раз Мунхон вообще убьет его? Боже, кто бы знал, как тяжело быть единственным, кто знает правду. — Надо сказать ему, что Минки приболел, — удивительно, но Джонхен замечает его только на третий или четвертый день. — Нет, стой! — Минхен испуганно хватает старшего за руку, останавливая его. — Не стоит. Я потом тебе все объясню. Кажется, все-таки нужно с этим что-то делать. Кивнув сам себе, вокалист подзывает к себе одного из охранников, что-то едва слышно шепча ему на ухо и кивая в сторону нежелательного мужчины. Охранник молча выслушивает, бросает быстрый взгляд в сторону и тоже кивает. О чем они там говорят, никто из ребят сказать не может. Слишком далеко они стоят. Слышать не слышат, но через минут пять-десять видят, что тот сначала начинает спорить, а потом, громко сматерившись, уходит. Быстро уходит, но обещает очень скоро вернуться. Еще кричит что-то про Минки. Много плохого кричит. О том, что найдет способ уничтожить группу Ньюист и каждого из них по отдельности. А самого младшего паренька ждет кара небесная. — Ну и что это такое было? — как только они заходят в тренировочный зал, ДжейА сразу же возвращается к интересующей его теме. — Может, теперь все объяснишь? По правде говоря, Минхен совсем не уверен, что это хорошая идея. Макнэ же просил не говорить остальным ни о чем, умолял, даже плакал. Но сейчас это не имеет никакого значения. Он знает, что те тоже переживают. Еще и из-за того, что не знают, что именно произошло. — Хорошо, — вздохнув, Хван присаживается прямо на пол около стены, заставляя мемберов сесть рядом. — Я не знаю, когда все это началось, но… — на пару секунд он замолкает. — В общем, это Мунхон избил его. И неоднократно делал это раньше. — Что?! — нестройный хор голосов заставляет вокалиста поморщиться. — Мунхон избивал его? Откуда ты знаешь? — продолжает уже только один лидер. — Некоторое время назад я стал замечать, что он по возвращении в общежитие стал запираться в ванной, — даже вспоминать об этом не хочется. Видеть такого Рена было больно и неприятно. — Потом однажды я услышал, как он плачет, и зашел внутрь. Все его тело было в синяках, — Минхен снова тяжело вздыхает, прикрывая глаза. — Сам он ничего не сказал, но я понял. Это повторялось несколько раз. Ну, последний вы видели сами. Ребята, пообещайте, что вы никому и ничего не скажете. Вы же понимаете, чем это может ему грозить? — Хорошо, — вопреки ожиданиям Донхо и Арона лидер быстро соглашается. — Мы не будем об этом рассказывать. А с Мунхоном разберемся немного по-другому. Я скажу охране, что он преследует нас. Все ведь слышали, как он угрожал. Все, — он встает с места. — Давайте репетировать. Мы и так много пропустили. Дождавшись, когда все займут свои позиции, ДжейА включает музыку. Без одного участника не так-то просто танцевать. Приходится привыкать. Потому что вряд ли в ближайшее время Минки сможет к ним присоединиться. А если даже его выпишут, встать в строй он точно не сможет. Да и не позволит ему этого никто. Вдруг макнэ от этого станет хуже. *** — Как ты мог не рассказать нам об этом?! Несмотря на то, что полученные травмы на деле оказались не такими уж страшными, первые несколько дней к Минки никого не пускают. На всякий случай. Все-таки сейчас ему нужно как можно больше отдыхать, чтобы поправиться. Хотя, конечно, руководства лейбла и менеджера это не касается. Они-то приходят каждый день. По крайней мере, менеджер. И каждый раз пытается выяснить, что же произошло. Пытаться пытается, но макнэ держится стойко. Все время ему удается выкрутиться. Впрочем, возможно, это заслуга отнюдь не самого Рена. Просто, во-первых, хоть менеджер и пытается что-нибудь разузнать, сильно не давит. Нельзя. Врач сказал, что тому нельзя сильно переживать, нервничать и напрягаться. Иначе могут начаться большие проблемы с психическим здоровьем. Очень большие. Этого бы никому из них не хотелось. А во-вторых, оставшиеся мемберы тоже всеми силами стараются немного отвлечь его от этого. Кое-что они и сами рассказывают руководству и менеджеру. Например то, что в последнее время их всех преследовал один парень, который больше всего интересовался именно Минки. Вряд ли, конечно, напал он, но для всеобщего спокойствия и безопасности желательно убрать его куда-нибудь подальше. По возможности за решетку. По каким-то там своим соображениям в больницу участников Ньюист пропускают только через четыре дня. Тогда, когда Минки более или менее приходит в себя и ему становится лучше. Боже, какой же он бледный, маленький и невероятно хрупкий сейчас. Даже прикоснуться к нему страшно. — Почему ты нам ничего не сказал? — немного успокоившись, снова спрашивает лидер. — Почему все равно продолжал с ним встречаться? Джонхен и правда этого не понимает. Все это крайне глупо. Неужели настолько сильная любовь к человеку, который случайно оказался в нужном месте в нужное время? Как-то даже ругаться на него не хочется. Думается, он и так прекрасно все понял и осознал свою ошибку. — Прости, хен, — жалобно шепчет Минки. — Я ведь любил его. Очень сильно. Сначала я думал, что это лишь случайность, а потом просто не мог вам признаться. Было так стыдно и мерзко, что я предпочел молчать, — в его глазах снова непроизвольно появляются кристальные капельки, безумно раздражающие. — Простите, пожалуйста. Из-за меня у вас теперь тоже будут проблемы. — Эй. Не стоит так об этом переживать, — подает голос Донхо. — Никаких проблем ни у нас, ни у тебя не будет. — Да, — Арон кивает, подтверждая слова младшего. — Наш лидер и Минхен-и обо всем позаботились. Слушая своих одногруппников, Минки всеми силами пытается успокоиться и не дать волю слезам. Получается, по правде говоря, совсем плохо. Это уже чересчур. Слезы сами собой наворачиваются на глаза. Сдержаться не получается. Господи, каким же глупым он был все это время. Да, Мунхон помог ему, когда это требовалось больше всего, но ведь можно же было как-нибудь поблагодарить и расстаться. Зачем же было так рисковать собой и своей жизнью? Зачем нужно было продолжать эти встречи? Отвратительно глупо. — Нет-нет-нет, — Минхен, все это время молча стоявший в стороне, наконец подходит ближе, осторожно приобнимая макнэ. Так, чтобы случайно не задеть никакие раны. — Не плачь. Минки-я, тебе ведь нельзя. — Хен, — шепчет между рыданиями. — Хен… — Прости меня, — кто бы знал, каким уродом он сейчас себя чувствует. Настоящим придурком. В конце концов все это произошло именно из-за него. Из-за Хван Минхена. Вернее не совсем так. Но из-за той самой дурацкой ссоры, его не сдержанных слов и последствий. Если бы он только смог тогда сдержаться, ничего этого бы не случилось. Правда. Если бы не это, с Минки все было бы в порядке. — Прости меня, — кажется, кое-кто тоже уже готов заплакать от отчаяния. — За то, что сказал тогда. Я не подумал. Прости, пожалуйста, и не обижайся, — Минхен аккуратно проводит пальцами по кровавым отметинам. — Только ты больше не плачь. Ладно? Рен прекрасно слышит все, что говорит ему старший. Слышит, но не понимает. Совсем не понимает, за что тот так просит прощения. Потому что… Ничего ведь не было. Минхен ничего такого не сделал. То есть абсолютно. В том, что произошло, виноват только он сам. Никто ведь не заставлял его убегать на ночь глядя и раздетым. И уж тем более никто не заставлял его продолжать это опасное общение после первого же раза. Вздохнув, Минки прижимается к Хвану чуть сильнее, несмотря на боль во всем теле. — Хен, я прошу тебя, перестань извиняться, — он несмело улыбается. — Все в порядке. — Все равно я очень сильно виноват перед тобой, — вздыхает. — Поправляйся скорее, Минки-я. Мы больше не дадим тебя в обиду. На это искреннее заявление Минки ничего не отвечает. Просто не может. От переизбытка чувств и эмоций. В последнее время это не такая уж и редкость. Он купается в тепле и нежности своего самого любимого хена, внезапно понимает, что рядом с ним чувствует себя гораздо лучше, чем с Мунхоном. Так хорошо и спокойно. От этого невозможно перестать улыбаться. — Хорошо, — Джонхен все-таки вклинивается к ним в разговор. — Нам уже пора, а Минки должен отдыхать. Кивнув, ребята по очереди подходят к своему макнэ, чтобы обнять и пожелать скорейшего выздоровления, после чего быстренько покидают палату. Единственное, Минхен не надолго задерживается, все еще переживая за него. Мало ли что может случиться. Вдруг этот Мунхон и сюда завалится? Но и ему приходится вскоре уйти. Остальные ведь ждут. Оставшись в одиночестве, Минки наконец выдыхает, чувствуя, что сердце успокаивается ком в горле постепенно исчезает. Хорошо. Впервые за долгое время он засыпает спокойно и без слез. Остается надеяться, что с этого дня все будет в порядке.