Перенастройка

[Привет! Извини, я чутка сквозь землю провалилась за последних две недели, но я со вчерашнего вечера уже в городе. Как дела?] [Всё норм] [Это хорошо. Как Юкико?] [Нормально] [Ну, рада знать] И больше Урарака ему ничего не писала. Шигараки всё думал, что она напишет — даже пару раз ему случайно послышался звук входящего — но нет. Спустя полчаса, походящих на самую настоящую пытку, он со стоном достал телефон. Какой же бред. Каким же он был дебилом. Он понятия не имел, что вообще с ним случилось, но сейчас он весь вскипал. Нет, ему должно было быть плевать. Ему было плевать. И Урарака точно так же должна была последний хер на него забить. Она вообще не должна была и слова ему в мессенджер писать. Он столько раз всю её жизнь едва не разрушил, какого хуя они оба сейчас лучших друзей из себя корчили? [Она сегодня будет у Фуюми. Мне нужно этим вечером побыть наедине с собой] [Разумеется, нужно. У тебя же не было подобного с тех пор, как ты её забрал?] [Если не считать тот вечер, когда я отрубился на диване у Тодороки] [И как, знаешь, чем займёшься?] [С ума буду сходить. Фуюми сказала, мне противопоказано сидеть дома одному] [Ну, надеюсь, ты что-нибудь придумаешь. Можешь, выберешься куда-нибудь с Тойей?] [Как будто мне хочется лишний раз видеть этого мудилу] [Надеюсь, ты помнишь, что этот мудила — твой самый лучший друг] Шигараки убрал руку с коляски, чтобы потереть висок. О, нет, ни в жизнь Тойя мог быть каким-либо его другом — но даже так было бы глупым отрицать, что ближе человека в его окружении не было. Единственными людьми, с кем он проводил времени больше, чем с Юкико, были Урарака и Фуюми. Друзья же должны поддерживать друг друга? Тогда почему, едва Шигараки попросил Фуюми присмотреть за дочерью, Тойя начал чуть ли не натурально тошнить? Его даже не будет дома на время этих детских посиделок (раз уж он на работе), а пока освободится — Юкико давно будет дома. Кретин. Не были они никакими друзьями. После того сюжета про обрушение моста Шигараки так и не смог уснуть — вместо этого тупо лежал в кровати, смотрел в потолок и думал. А на следующий день вместо того, чтобы подремать (что было бы неплохо, особенно, когда Юкико спала), он вышел в интернет и посмотрел хроники своих самых успешных нападений во время пребывания в Лиге. Вместо того, чтобы наслаждаться своими победами, как он делал раньше, он просмотрел статистику. Сколько было раненых, сколько было погибших, какие вообще были потери. Он не переставал искать, даже когда Юкико проснулась — просто продолжил уже с телефона. Он не мог остановиться, как будто его затянуло в чёрную дыру. Психотерапевт подметил его угрюмое настроение, но ему не хотелось это обсуждать. Он, наверное, несколько часов подряд сидел и смотрел, как Юкико сидит безо всяких вспомогательных подушек на диване и грызёт свои игрушки. Что он себе успел надумать… Он хотел её как-то вырастить? Он в принципе не заслужил какого-либо шанса быть родителем после всего, что натворил. Урараке тоже следовало держаться от него подальше. Дело было не столько в том, что она была принципиально лучше него, сколько это просто казалось неправильным. Она не могла всё исправить, и пытаться ей не стоило. Она только разочаруется. А ему эти проблемы тоже были ни к чему. Всем будет лучше, если они восстановят прежнюю дистанцию. Им обоим будет легче, если он медленно начнёт вычёркивать себя из её жизни, и потом они оба притворятся, что это просто был какой-то период. Он надеялся, что она уловит этот намёк после его ответов на отъебись (и она вроде бы даже начала понимать), а потом он сам всё испортил. Вот что с ним было не так? Он постучал в дверь квартиры Фуюми, и через несколько секунд она уже впускала его на порог. Пока он снимал рюкзак, она вытащила Юкико из коляски, чтобы прижать к себе, как какую-то мягкую игрушку.  — Привет, моя милая! — и улыбнулась уже Шигараки: — И тебе не болеть.  — Да-да, — пробормотал он. — Уверена, что всё нормально?  — Разумеется! — Фуюми радостно подбросила Юкико на руках. — Ты все её вещи принёс?  — Да, но вряд ли тебе всё это понадобится, — сказал он, передавая рюкзак. — Я всего на пару часов…  — Ой, хватит нести бред. Она остаётся ночевать у меня, — Фуюми легко щёлкнула Юкико по мелкому носу. — Так что, высыпайся. Когда ты в последний раз всю ночь спал?  — Нет, ну это уже… Он заткнулся, едва увидел её мрачный взгляд — наверное, так же она смотрела на своих учеников, когда те начинали баловаться во время урока, и те резко затихали. Иногда за всем её душевным теплом было легко забыть, что она тоже была Тодороки, и выросла в том же доме, что и Тойя.  — Позволишь ей остаться у меня на ночь? — спокойно спросила Фуюми. Ну, когда она так просила…  — Хорошо.  — Ура! — Фуюми прошла в гостиную и уложила Юкико на заранее расстеленное на полу одеяло. — Ну что, какие планы на вечер?  — Планов нет, — Шигараки сунул руки в карманы. — Буду шляться по городу, а потом пойду домой. Она покачала головой, опускаясь на пол.  — Как же Урарака?  — А что «Урарака»? — резко напрягся он. Фуюми улыбнулась ему слишком уж игриво. Нет, она реально была слишком хорошей актрисой, разыгрывающей из себя невинность. Вот только он уже не раз видел, как она выписывала Тойе оплеухи.  — Спроси, чем она сегодня занимается. Вы же раньше без Юкико вместе не были?  — Нет, не считая моих нападений на её класс, или просто стычек, после которого половина её друзей отправлялись по больницам, — монотонно проговорил Шигараки. Улыбка Фуюми сменилась хмурым взглядом, но скорее печальным, чем разочарованным, и от этого на душе лучше не становилось. — Так, Тойя сейчас на работе? — она кивнула. — Вот к нему и пойду. Я сейчас не чувствую себя душой компании.  — Тогда не напрягайся лишний раз. Компания пойдёт ему на пользу. Он говорит, что работа нормальная, но я почти уверена, что ему этот бар не нравится. Обслуживание никогда не было его сильной стороной. Повезло, что клиентура мало от него требует. «Не нравится» было сильным преуменьшением. Тойя до чёртиков ненавидел свою работу и постоянно жаловался, но по-другому он не смог бы заработать столько денег и с такой скоростью (и при этом, что важно, не нарушать закон).  — Не переживай, я буду присылать тебе новости каждый час, — напоследок сказала она. Шигараки, даром, что боролся с желанием забрать Юкико и пойти вдвоём домой, бросил на неё последний взгляд и вышел. Едва скрылся из виду, он приглушённо услышал, как Юкико начала плакать. Его как никогда мучило чувство вины, даже если Юкико почти сразу же успокоилась. Его несколько раз мучила совесть (особенно во время бессонных ночей в тюрьме, и на прошлой неделе), но было что-то совсем болезненное в этих угрызениях за то, что он оставил за дверью своего рыдающего ребёнка. Какая же ты тряпка. Раньше ты бы только развернулся и ушёл подальше от чужих рыданий, а теперь хочешь вернуться? Ты и вправду скатился на самое днище. Нет, он просто вознёсся над всей холодной пустотой нелицеприятного прошлого. Он учился проявлять заботу. Он проявлял здоровую эмпатию, как начал бы затирать психотерапевт. Он думал, что в его жизни не было ничего важнее Лиги (он был уверен, что его жизнь ничего не стоит в сравнении с Все-за-одного), но теперь вся правда была налицо. Юкико — эта уязвимая, слезливая, зависимая от него слабачка — была самым важным человеком на всём свете. До тюрьмы и терапии он не был способен даже на близкие к этому описания своего окружения. И от этого просыпалась ненависть к человеку, которым он был несколько лет назад — к этому заносчивому эгоисту, который желал всё уничтожить, просто потому что бесит. Поездка до работы Тойи заняла примерно полчаса. Не так уж долго, но Тойя не особо любил общественный транспорт. Шигараки, вот, против не был — как раз было время повтыкать и подумать. Иногда, разумеется, все эти люди в печёнках сидели, и сегодня был как раз этот случай, так что он вытащил телефон и через приложение открыл какую-то заранее скачанную бесплатную книгу. Конечно, не ахти какое чтиво, но лучше так, чем снова думать. Ох, как же громко ржали Тойя с Твайсом, когда выяснили, каким Шигараки Томура был книжным червём… Курогири старался привить ему любовь к чтению, и Все-за-одного это более чем устроило. Его «официальный преемник» не мог быть круглым идиотом — так, наивным достаточно, чтобы можно было из него что-то лепить. Бар, конечно, располагался не в таких дебрях, как магазин Шигараки, но культурным центром города это тоже было не назвать — заведение стояло прямо между нормальным районом и каким-то около-гетто, собирая в себе лучшее из двух миров. Напитки здешние были дешманскими, до умопомрачения крепкими и в большинстве случаев до тошноты отвратными, хотя Шигараки признавал, что бармен из Тойи получился ничего такой. Когда он хотел, то учился быстро (а он почти всегда не хотел, спасибо принудительным тренировкам Старателя) и потом уже помнил всю жизнь. Вот и у Курогири в своё время многому научился. Шигараки не считал бары чем-то плохим — как-никак, он буквально вырос в баре. Тойя должен был очень осторожно выбирать место работы, и ему прямо сказали держаться подальше от любой незаконной деятельности. Здесь, хоть большинство посетителей и были не самыми лицеприятными личностями, но они либо прославились разве что мелкими кражами, либо свой срок уже отсидели. Примерно поэтому Тойю сюда и взяли: половина клиентов с полувзгляда признавали в нём того самого Даби, и было понятно, что лучше не возникать лишний раз. Бармен и фейс-контроль — и всё в одном, Тойе даже пальцем шевелить было не обязательно. Любой сомнительный парень, едва только войдёт в бар, подумает дважды. Правда, сейчас было тяжело наверняка сказать, кто преступник, а кто — нет. Злодеи могли прятаться за личиной обычной мирной жизни. Шигараки часто задавался вопросом, сколько таких проходило мимо него на улице — в конце концов, он и сам был не дурак прогуляться по городу, даже когда его в национальный розыск объявили. Было так легко затеряться в толпе тупых доверчивых гражданских, а сейчас он был одним из них, и даже не знал, если кто попытается направить ему нож в спину. Так, ты снова параноишь. Психотерапевт часто призывал прорабатывать его бушующую паранойю. Тойя откровенно на неё жаловался. Урарака совсем не одобряла. Уж простите, но за год от подобного полностью избавиться было невозможно, даже если сейчас эта паранойя ничуть не помогала жить. Переступив обветшалый порог бара, Шигараки тут же встретили знакомым скучающим голосом.  — О-о-о, мы уже переквалифицировались в кафе-мороженое? Я почти уверен, что наши фирменные напитки детям не подают.  — Дебил, я без Юкико, — бросил Шигараки, прежде чем сесть на барный табурет.  — Тьфу, а я думал, ты её снова в ту переноску засунул. Уже подъебать хотел, — сказал Тойя, натирая стакан чистым полотенцем. Другие бармены на его месте не озаботились бы здешней гигиеной, но даже со всеми своими сомнительными предпочтениями, Тойя был на удивление скрупулёзным чистоплюем. С его ожогами и постоянно кровоточащими швами ему приходилось, чтобы не подцепить заражение. — Где мартышка?  — У тебя дома, вообще-то. Забыл уже? — ухмыльнулся Шигараки. — Твоя сестра попросила оставить её с ночёвкой.  — Ах, ты, гандон амнистированный, я теперь из-за тебя домой пойти не могу.  — И что, после работы будешь бомжевать по улицам?  — Я знаю, где меня пустят перекантоваться на пару часов, — загадочно улыбнулся Тойя. Шигараки прожёг его пристальным взглядом. Если бы его вариант был хоть как-то отдалённо связан с чем-то незаконным, он бы даже не заикался. Впрочем, Тойя даже в этом случае не собирался раскрывать все свои карты — что-то он всегда оставлял при себе. Шигараки даже не держал за это особой обиды — иногда он и сам так же делал. Но всё равно, было странно осознавать, что Тойя был ещё скрытнее его самого, но чего он ожидал, когда этот пень целый год выжидал, прежде чем рассказать, что он, оказывается, старший сын новоиспечённого героя номер один?  — Чего будешь? — спросил Тойя.  — Без разницы.  — Та-а-ак, сегодня вечер «я культурно выпью и пойду домой», или «я нажрусь, чтобы забыть повод, по которому я вообще явился»? — Тойя поставил перед ним стакан и перекинул полотенце через плечо. — Судя по тому, что ты сегодня пришёл сюда, я думаю, это второй вариант.  — Что, хочешь сказать, так хорошо меня понимаешь? — поднял глаза Шигараки.  — У тебя просто на лице написано, что ты весь в рефлексиях, — заметил Тойя. — Ну и да, я очень неплохо тебя понимаю. Это был не первый раз, когда Шигараки палился с таким выражением лица — Тога была первой, кто заметил его самокопания после того, как Тойя открыл всем свою охуительную родословную. Сначала он злился, потом начал понимать всё, что мог сделать с ним Старатель, а там уже погрузился в мысли о собственном Сенсее… Было совсем не весело.  — Давай будем прорываться потихоньку, с расстановкой. Не хочу, чтобы ты убухался и отрубился на этой стойке через два часа. Шигараки кивнул. Не считая редких пропущенных порций пива, он почти не пил с тех пор, как в жизни появилась Юкико, и даже до этого не был фанатом пьянок (даром, что детство и юность он провёл в самой настоящей обрыгаловке). Он умел культурно выпивать в компании других преступников (хотя бы потому, что таким образом казался старше), но особой симпатии не чувствовал. Ему было некомфортно от этого чувства «море по колено». Когда Тойя налил ему какого-то лёгкого светлого пива, Шигараки сначала попробовал немного (при этом поморщился), и потом уже отпил нормальный глоток. — Какое же отвратное пойло.  — Эй, поддерживай здешних производителей, они стараются как могут, — сказал Тойя, прежде чем отвлечься на другого клиента. Шигараки уставился в золотистую жидкость. Ладно, плевать, если оно поможет — он был готов прикончить этот стакан. Может, несколько таких заходов помогут ему забыть про Урараку и про то, что из всех, кого знала, она после этого пиздеца с мостом позвонила именно ему (ладно, враньё, она позвонила Юкико). Он был наихудшей кандидатурой для подобных звонков. Вот нафига? Тойя вернулся буквально через минуту — подошёл медленно, ну точно, как скучающий котяра. Он и занят-то особо не был. Не считая Шигараки, в баре было всего несколько человек, и все они держались особняком, подзывая Тойю только за повтором. Он почувствовал, как по коже забегали мурашки — какого хера он сейчас здесь делал? Здесь будет повеселее немного позже, когда люди придут расслабляться и веселиться, а сейчас это больше походило на сборище анонимных депрессивных алкоголиков. — Ты не думал, что мы с тюрьмой слишком легко отделались? — спросил Шигараки, болтая пивом в стакане. Всё-таки чистый. Стоило отдать Тойе должное — никому бы и в голову не пришло полировать стаканы в этой дыре. Ополоснул — и на здоровье.  — Значит, с вариантом я угадал, — вздохнул Тойя.  — Заткнись уже, — закатил глаза Шигараки. — Как будто ты ни разу об этом не думал.  — Разумеется, думал. Моя сестра работает учительницей, один мой младший брат выучился на врача, второй стал ёбаным героем номер два в мире, — он протянул руки. — А чего я добился? Выпилил преступников больше, чем мой братишка. Нажил врагов больше, чем у папаши. Единственная разница в том, что я немного с другой стороны закона был, а Шото принципиально старается обходиться без мокрухи.  — Как мило с его стороны, — фыркнул Шигараки.  — Я сам вечно ему об этом говорю, — он опустил руки. — Надеюсь, он не изменится. Схватив стакан, Шигараки выпил пива слишком много — пришлось делать паузу, чтобы отдышаться — и сделал ещё один глоток. Вспомнив про Юкико, он отставил стакан. Внутри начало всё скручивать от мысли, что она была не рядом, и в сочетании с этим тошнотворным пивом было совсем уж отвратно. Если бы он всё ещё был в тюрьме (а без помощи Мидории и Всемогущего он был там до конца своих дней гнил), скорее всего, она бы вообще не родилась. Было ли это плохо? Сердце ёкнуло. Несколько месяцев назад он бы принял эту мысль как нормальную, но сейчас даже не знал, как представлять себе жизнь без дочери. Какой ты слабый мягкотелый тупица. Неудивительно, что Все-за-одного так легко тебя провёл. Даже сейчас ты ищешь семью, в которой можно будет полностью расслабиться и чувствовать себя в безопасности. Но ты не можешь расслабиться, ты вечно как на иголках. Ты не знаешь, что делать. Ты — преступник. Покачав головой, он прикончил остатки пива. Тойя выгнул бровь, но даже не переспрашивал, прежде чем забрать стакан и налить новую порцию.  — Ну, как, расскажешь, какие критические дни у тебя наступили, или мне сразу три захода повторить?  — Я много думал, — медленно проговорил он.  — О-о, знаменитые последние слова. Шигараки бросил на него короткий злобный взгляд, прежде чем снова уткнуться в свой стакан.  — Нам пиздец как повезло.  — Да, — без колебаний согласился Тойя. — Здесь я согласен.  — У тебя были свои козыри.  — И не напоминай, — вздохнул Тойя и, скрестив руки, уставился в переднее окно, как будто сейчас вот-вот кто-то должен был прийти. Впрочем, как бы он ни нуждался в деньгах, Шигараки знал, что его более чем устроит больше никого сегодня не обслуживать. Тойя глубоко вздохнул. — Я был готов, я хотел порвать этого ублюдка на куски, и в последний момент зассал. Может, оно и к лучшему. Если бы я устроил скандал на весь мир, от меня бы последняя семья нахер отказалась. Им подобная слава и даром не нужна.  — Зато тебе бы срок сократили. Вышли бы вместе. Ему до сих пор приходило на ум, что он — ёбаный лидер террористов — отсидел меньше своего первого помощника. Вот он точно должен был подпирать тюремные стены ещё лет двадцать как минимум, но, с другой стороны, он отличился хорошим поведением. Тойя, вон, в первые дни с кем-то сцепился, и тот парень ещё месяц в коме лежал. Конечно, тому тоже хватило мозгов напасть во время перевозки, ещё до того, как на них надели скобы с блокаторами причуды. Шигараки в тюрьме тоже пару раз встревал, но он прекрасно знал, куда улетает весь энтузиазм после первого сломанного запястья.  — Пять лет — не так уж плохо, — пробормотал Тойя и улыбнулся, но без капли тепла. — Даже там лучше, чем с папашей жить.  — Как твоя терапия? — спросил Шигараки.  — Волшебно.  — Да, по тебе видно. Шигараки отпил ещё пива, прежде чем отставить стакан и наклониться вперёд.  — Какого хрена мы здесь делаем? Мы же хотели героев уничтожить, встряхнуть всё общество…  — Не-а, это ты хотел, — сказал Тойя. — Я пришёл, чтобы репутацию старика уничтожить.  — Да не важно! — он ущипнул себя за переносицу в попытке собраться с мыслями. Полтора стакана пива уже начали туманить разум, все заботы начали сливаться в одно. Теперь нужно было тратить время, чтобы разобрать собственные мысли по полочкам, выбирать какой-то один повод для раздражения, и говорить только об этом, пока всё не стало хуже. Блядь, поэтому он и не любил напиваться — потом еле соображал. — Сейчас мы никто.  — А разве не в этом вся суть? — спросил Тойя. — Живём, как обычные люди. Проёбываем куда-то день за днём, когда-то сдохнем, и никому дела не будет. Вот он, наш второй шанс.  — А мы его заслужили? Тойя пожал плечами.  — Да хуй его знает. Заслужили, или нет — тебе его дали, живи и радуйся, — они долго смотрели друг на друга, пока Тойя не фыркнул. — Ты из-за Юкико так? — он положил руки на стойку, пока Шигараки кривил губы, и начал улыбаться совсем по-уродски. — Или всё дело в Урараке?  — А при чём здесь она? — напрягся Шигараки.  — Выкладывай, что уже случилось, — самодовольно сказал Тойя.  — Ничего, — настоял он, немного оскорблённый предположениями. Но Тойя от этого только шире улыбнулся.  — Да ну? Значит, она никаким намёком не дала тебе понять, что ты можешь быть недостаточно хорошим человеком для воспитания Юкико? Или недостаточно хорошим другом для неё?  — Нет, она… — Шигараки схватился за стакан и впился взглядом в свой напиток. — Она вообще ничего не сделала. Тойя стёр это довольное выражение и просто закатил глаза.  — Колись уже.  — Это тупо. Не хочу говорить о ней.  — По тебе видно, что хочешь.  — Просто… — Шигараки за раз прикончил, наверное, полстакана, и снова отставил. — Ты слышал, что она только недавно в страну вернулась? Её забирали на какие-то спасательные работы, её несколько недель не было…  — И ты соскучился? Как мило.  — Ты захлопнешься? — рявкнул Шигараки. Тойя просто поднял руки в мирном жесте — он и не думал обижаться. Он никогда особых обид не держал, но сейчас и так было понятно, что Шигараки без настроения, и здесь нужно было просто знать, когда прекращать свои шутки. Если его этому не научил дом Старателя — то тюрьма точно вбила то, что он, будучи Даби, предпочитал игнорировать.  — Я до этого давно не смотрел новости. Помнишь, я раньше постоянно выискивал всю эту геройскую хрень? — его комната вся была обклеена картинками и статьями про ненавистных героев. Про раздражающих маньяков вроде Пятна тоже свои куски имелись, впрочем. Он читал газеты, когда мог — смотрел новостные сюжеты, когда позволяло подключение к вайфаю — сёрфил статьи в интернете. — Мне и так становится дерьмово от всех этих бредней, но сейчас было… как-то любопытно. Она постоянно упоминала при мне свою работу. Она приходит или до, или после своих смен, но я на самом деле, плохо себе представляю, что она там делает.  — Значит, ты увидел её в новостях, — предположил Тойя.  — Случайно. Я не мог уснуть, и врубил телевизор, а там как раз были новости про это сраное землетрясение, и… — он, поморщившись, махнул рукой. — Там была она с ёбаным Мидорией. Он лыбится так же тупо, как и Всемогущий, но у него как-то правдоподобнее получается. Так бесит. Тойя забрал его стакан, чтобы долить пива, хотя Шигараки ещё эту порцию не прикончил.  — Значит, ты увидел её в деле. Ты знал, что она героиня, но до сих пор в действии её не видел. Знаешь, она же не просто девчуля с фиксацией на младенцах — она буквально самый дружелюбный человек, который вырубит тебя и не поморщится.  — Это было не нападение. Она помогала во время землетрясения… даже двух, — Шигараки обвёл пальцем край стакана. Теперь не так хотелось выпить всё и забыться. — Она в одиночку держала мост. Она спасла целую кучу людей, и сама там чуть не померла. Потом она отрубилась, мост всё равно упал, но она сделала всё, что могла. Там никто не был виноват, просто был такой пиздец… На ум пришёл инцидент в Камино. Это было первой крупномасштабной катастрофой, в которой он отметился, хоть и не он всё начал.  — Мы делали то же самое. Тойя опустил плечи и отвернулся.  — Да, мы и худшее делали.  — Ты когда-то думал, скольких мы убили? — спросил Шигараки.  — Ты о том, сколько трупов на нас реально должны были повесить? — Тойя пожал плечами. — На моём счету всё равно больше будет.  — Так себе повод для гордости, — злобно зыркнул Шигараки.  — Разумеется, так себе. Ты прав, мы должны гнить в тюрьме. Знаешь, почему нас выпустили? — когда он холодно улыбнулся, Шигараки и бровью не повёл. Сейчас, для его буйных мыслей как раз нужно было очистить себя дозой суровой реальности. — Потому что эта же прогнившая система, которую ты так хотел уничтожить, и спасла наши задницы. Наши убийства сошли нам с рук, потому что в итоге мы избавились от парней, которые были ещё хуже нас. Мы вынесли мусор, с которым герои возиться не хотели. К тому времени, как нас арестовали, Лига Злодеев уже превратилась в компанию террористов-мусорщиков. Даже если Шигараки от этих слов напрягся и захотел что-нибудь уничтожить, это всё равно была правда. В итоге они перестали быть реальными злодеями, раз уж дрались и уничтожали таковых больше, чем пресловутые герои. Любой злодей, жаждущий пойти по стопам Все-за-одного, этот злоебучий старпёр-доктор и даже Ному, которых он раньше любил — все стали врагами. С героями Лига сталкивалась либо чтобы спасти свою шкуру от врага на несколько порядков выше, либо чтобы добить очередного плохиша. Даже его попытки убить Мидорию были обычным раздражённым «да когда же ты перестанешь лезть перед носом», а не самоцелью. Потом появилась Урарака, и он разложил землю под её ногами, чтобы убить. Потом это всё перестало иметь для неё значение, и она вмешалась, чтобы помочь с Юкико, будто его бывший статус врага общества номер один её больше не волновал. Он это ненавидел. Он ненавидел, что не мог её ненавидеть. Он ненавидел тот факт, что её желание помочь росло не из типичной ёбаной геройской жалости. Он ненавидел, что ему на это не насрать, и он даже не мог это скрыть. Раньше он мог прикинуться (и даже поверить собственному вранью), что ему на всех и вся плевать с высокой горки, но сейчас в жизни появилась Юкико. Он не мог показательно игнорировать её всю жизнь. И эта хуйня неимоверно раздражала.  — Она написала мне после всего этого говна с мостом, хотела увидеть Юкико, — проворчал Шигараки, прежде чем ущипнуть себя за переносицу. — По ней было видно, что она только пять минут назад слёзы лить перестала, и она хотела увидеть её, ничего больше.  — Это… — Тойя постарался подобрать нужное слово. — Так трогательно?  — Она не должна была этого делать, — продолжил он, барабаня пальцами по стойке. — Не в мой адрес. Я херово в этом разбираюсь, и она прекрасно об этом знает.  — Но ты всё равно ей позволил? Давай называть это прогрессом, терапевт на следующей встрече выдаст тебе пряник с полки. Шигараки подавил желание двинуть ему по морде.  — Сучара ты. Тойя только покривился — как будто оно его волновало.  — И в чём проблема? Ты, наконец, увидел, что её называют героиней не просто так, и теперь считаешь себя слишком отвратным для… чего бы то ни было? Я вообще не понимаю, что тебе в голову ударило.  — Я зря трачу её время.  — А-а-а, так вот, значит, что? — почти что рассмеялся Тойя. — Думаешь, ты для неё недостаточно хорош? Или что можешь плохо на неё повлиять? Или, может, тебе не нравится осознавать себя пустой тратой времени?  — Я в жизни ни хуя не делаю, а она там… жизни спасает, всё такое. Она сделала всё, что было в её силах, чтобы ему помочь — вот так, несмотря на все их прошлые конфронтации — даже если тупо рассказала ему про детские вещи в магазине, а потом помогла донести всё до дома. Даже если сорвалась и приехала, потому что он случайно порезал Юкико палец. Даже если организовала ему небольшой перерыв от заболевшего ребёнка, когда сама была заёбанная после работы.  — Эй, ты ребёнка воспитываешь, согласен? — возразил Тойя. — Все, буквально все ждали, что ты от неё откажешься (и ты, кстати, был бы в своём праве, ты её впервые встретил и про детей знал меньше, чем ни хрена), но ты мало того, что не отказался, так ещё и вполне себе справляешься, — похвалил он, хоть и резким тоном. Он просто по-другому не умел. — Ты здесь батя лучше, чем мог стать любой из нас. А это не «ни хуя».  — Что-то вообще так не кажется. Я до сих пор думаю, может, я и её время впустую трачу? Может, надо было отдать её в нормальную, счастливую семью, а она вместо этого наберётся со мной всякого дерьма. С глубоким и тяжёлым вздохом Тойя упёрся двумя руками в стойку и наклонился вперёд.  — Давай по чесноку. Ты жалеешь, что забрал Юкико?  — Нет, — нахмурился Шигараки. — Что за тупой вопрос?  — Значит, ты бы не хотел, чтобы Химура тебе никогда не рассказывала про ребёнка?  — Нет, еблан, я уже это сказал.  — Хорошо, другой вопрос, — Тойя сжал челюсти. — Почему так?  — Ну… — Шигараки отодвинулся на табурете, но так и не встал. — Это тупо. Я… не знаю. С ней я чувствую себя, как будто могу быть лучше. И с ней я хоть кому-то нужен, — он потёр лоб. — Ну блядь, с ней мне кажется, что я не настолько отвратный, ладно? Это не похоже на лидерство в Лиге. На меня постоянно на улице кто-то оборачивается, а потом я прихожу её забирать, и она так мне улыбается… Как будто я никогда ничего плохого в жизни не делал. С ней рядом вообще ничего не важно. Иногда мне кажется, что нужно было откинуться из тюряги ещё раньше, чтобы она мне на голову свалилась. Тойя выпустил короткий смешок.  — Ни хуя себе, какая поэзия.  — Блядь, да заткнись, я сам знаю!  — Ладно-ладно, давай дальше, — Тойя выждал, пока Шигараки успокоится и посмотрит ему в глаза. — Ты жалеешь, что впустил в жизнь Урараку?  — Какого?..  — Просто ответь.  — Нет.  — Хватит мямлить, тряпка, — прищурился Тойя. — Ты благодарен, что она не послала тебя нахер ещё на второй неделе? Шигараки не ответил. Он несильно прикусил щеку изнутри и просто уставился на него, но это уже было не важно — отсутствие ответа сейчас само по себе было ответом куда более красноречивым. Он не хотел говорить этого вслух. Ему не нравились эти вопросы. Вместо этого он взял свой стакан с пивом и в несколько хороших глотков полностью осушил, прежде чем стукнуть стеклом по стойке с такой силой, что оно чуть не разбилось. К счастью, на этом Тойя успокоился.  — Вот и правильно. Хватит уже загоняться.  — Не думаешь, что я немного охреневаю? — сухо спросил Шигараки. Тойя запустил пальцы в волосы, прежде чем выпрямиться и достать мелкую рюмку.  — Так, послушай: ты что, думаешь, я к семье с распростёртыми объятиями побежал? — он достал бутылку ликёра и наполнил рюмку. — Напомни, сколько я отказывался видеться с Фуюми, пока вы меня не наебали?  — Десять месяцев, как последний ебанько, — Шигараки схватил рюмку и за раз осушил. Живот чуть ли не воем выть начал, и он почти оскорблённо посмотрел на остатки ликёра. — Что это за мусор?  — Сволочь, это был мой шот. Шигараки указал на него подрагивающим пальцем.  — Ты же не должен пить.  — Я что, спрашивал, должен я или нет? Я хочу выпить. Впрочем, второй шот Тойя не наливал. И к лучшему — меньше всего ему нужно было напиваться всякими крепкими ликёрами, он был бы готов уже после второй рюмки. Лучше бы сначала подождал до конца смены. Тойя убрал рюмку в раковину и поставил ликёр на место, а Шигараки чувствовал, как внутри неприятно жжёт от алкоголя. Какая же отвратительная бурда. Нахрена он вообще это выпил? Потому что ты, дебил, думаешь, что наказывать самого себя — это охуительно. Во всяком случае, это сказал бы Тойя, и даже не ошибся бы.  — Тогда… Нет, даже сейчас время от времени мне не по себе находиться с ними рядом. Я столько сделал со своей семьёй, особенно с Шото. Ты его убить позволил, и я с этим согласился. Я даже не почесался, — выдохнул Тойя и размял пальцы. Шигараки посмотрел на этот процесс, лениво думая, когда он в последний раз выпускал свой внутренний огонь? Сейчас они оба были под запретом использования причуды на людях — только дома, только в безопасных условиях и только если никто ничего не увидит. — Я долго думал, а что, если он реально помрёт? Смог бы я пережить? Или остановить тебя? Я же его почти не знаю, даже если мы братья, в моих глазах он был мелким зародышем Старателя, и это уже было отличным поводом сжечь ему лицо.  — Ты всё равно не сжёг, — сказал Шигараки. — Вечно ты ему поблажки давал и в итоге сливался. Тойя сжал руку в кулак.  — Когда я увидел его в том лесу, стало понятно, что никакой он не второй папаша. Он так расстроился, что не смог спасти друга, — Тойя расслабился. — Я думал, что сжёг с семьёй все мосты, а потом увидел его и как будто получил удар под дых. Потому что старался недостаточно. На самом деле, Шигараки многого не знал о Тойе и, скорее всего, никогда не узнает. Они достаточно друг другу рассказали, но далеко не всю подноготную, да и не нужно оно им было. Всё и так изменилось в момент, когда Тойя указал на манипуляцию Все-за-одного. Шигараки, конечно, и до этого знал, что чистым альтруизмом там и не пахло, но не осознавал, насколько всё запущено — а потом уже понял, что Тойя сам прошёл через подобные махинации, но куда более жестокие.  — После всего, что мы творили в Лиге, я думал, что в семье лишний, — продолжил Тойя, глядя вперёд невидящим взглядом. — Я просто не вписывался. Было бы куда проще не вмешиваться в их жизни и не ломать их сильнее, чем я уже сломал. Он приподнял голову и уставился на телевизор в углу. Даже если он никогда не включал новостные каналы — в случае крупных терактов начали бы оповещать везде. Ведь именно ради такого внимания обычно нападали злодеи и террористы.  — Но вот в чём суть: ты можешь выбирать, кого хочешь видеть в своей жизни, но у тебя нет никакого права приказывать другим не желать наладить отношения. Я вообще не думал, что они захотят терпеть меня, а потом увидел Фуюми и… Шигараки сложил руки на стойке и лёг на них подбородком.  — Ты просто сам горелая такая тряпочка. Я знаю, ты скучал по ним, а Лига была для тебя плохой заменой.  — М-м-м, да не то чтобы плохой… — протянул Тойя. Тогу бы задел этот комментарий, но Шигараки и так знал, что Тойя даже в лучшие дни держался особняком. У всех были свои личные мотивы присоединяться к Лиге — где-то явные, где-то не настолько. Он, вроде бы, так и не узнал, зачем в их партию затесался Компресс? — Теперь у нас, вроде как, настоящая семья. Даже звучит дико. Я просыпаюсь и слышу, как Фуюми что-то готовит. Иногда меня будит Нацуо своими сообщениями. Шото постоянно мелькает в новостях. Это странно.  — Что, хочешь вернуться назад? — раздражённо спросил Шигараки.  — К терроризму? — Тойя почесал подбородок. — Ну, то есть, прикидываться линчевателем было очень весело. Мы тогда всех героев по активности обскакали. «Было весело». Шигараки сам не понял, как до этого дошло — избавляться от преступных шаек было первым средством выживания, а после уничтожения якудзы они поняли, что грабить злодеев куда безопаснее. Те, в конце концов, не смогли бы пожаловаться копам на воровство нелегального оружия. Потом медленно, но верно, шаг за шагом они всё чаще обращались именно к этому пути, заодно познавая самих себя. Всегда была какая-то причина нападать — нехватка территории, ресурсов, низкопробных пешек и так далее — но потом до Шигараки дошло, кем именно был для него Все-за-одного. Всё, чего хотелось — разорвать этого козла на куски, даже если это означало определённые конфронтации с героями. Как оказалось, на его стороне были не только разномастные преступники, но и некоторые про-герои, что потрясло буквально всех. Пятно даже не представлял себе, насколько прогнило это ёбаное сообщество. Тьфу.  — Наверное, иногда я всё-таки скучаю, — признался Тойя. — Может, не по самому процессу, но в то время я наконец-то почувствовал гармонию со своим огнём. Тогда было очень просто принять свою силу, даже уверенность в себе появилась. Я мог злиться, мог сжигать всё и всех, кто мне не нравится, и это было чем-то нормальным. Иногда мне это даже нравилось.  — А в другое время?  — В жизни не чувствовал себя настолько подавленным, — закончил он. — А уж с моей историей это о чём-то говорит. Шигараки поднял голову со стойки и неопределённо махнул рукой.  — Сейчас тебе лучше? Чувствуешь себя свободнее?  — Почти. Было бы охуительно не ссать в кружку на каждой встрече с инспектором, — пошутил Тойя. Шигараки даже не стал огрызаться — пусть Тойя выглядел самым что ни есть криминальным элементом, но он никогда не курил что-то крепче обычных сигарет, и даже от простого никотина у него бывало, что кружилась голова. Такая огненная мощь, и досталась такому слабому телу. Вот же было разочарование Старателю. — Ладно, всё не так уж плохо. Всяко лучше, чем жить на улице и грабить, тупо чтобы выжить. Сейчас это хотя бы можно назвать приемлемым существованием.  — Тойя Тодороки — оптимист. Кто бы мог подумать.  — Кто-то же должен быть оптимистом, раз уж ты сегодня ударился в пиздострадания, — Тойя скрестил руки на груди. — Вся эта тема стала ещё более ебанутой с тех пор, как та маньячка скинула тебе ребёнка. Но я понимаю. У тебя есть два варианта: либо ты будешь ныть, как дитё, которому не купили конфету; либо соберёшь свои яйца в кулак и станешь тем лидером, за которым я научился идти. Шигараки фыркнул.  — Да, но…  — Без «но». Просто иди и делай. Это твоя жизнь, за тебя никто здесь ничего не разрулит. Или ты ещё этот урок не усвоил? Усвоил, но легче не становилось. К сегодняшнему дню он уже знал, что может вести себя, как приличный папаша, но это не значило, что у него вообще было право таковым являться. Юкико вырастет и однажды начнёт задавать вопросы. Может, она, когда в школу пойдёт, даже прочитает про Лигу, все их сомнительные достижения и влияние на общество. Её вполне могут объявить изгоем что дети, что другие учителя. Его богатая история бросит на неё заметную тень, даже если он прямо сейчас из кожи вон вылезет, чтобы стать ангелом во плоти. Разве она этого заслужила? А Урарака… Один тупой разрыв с парнем уже показал ей, как таблоиды умеют ебать мозги. Шигараки и сам в своё время использовал медиа, чтобы настроить общество против героев — они были бездушными стервятниками, иногда даже хуже реальных террористов. Он прекрасно знал, что медиа было не только источником новостей, но и страшным оружием. Была ли она готова к очередным не самым приятным реакциям в свой адрес? Потому что он очень сильно сомневался, что таблоиды начнут превозносить её достоинства за то, что она завела дружбу с кем-то вроде него. А стоило ли ему вообще на эту тему переживать? Тойя прожигал его самым холодным взглядом — наверное, это у Тодороки семейное. И как он раньше не догадался об их родстве? Сейчас это выглядело так очевидно.  — Тебе с Юкико лучше жить, чем без неё?  — Да.  — А с Ураракой? Шигараки забарабанил пальцами по стойке.  — С ней тоже, — в итоге выдавил он.  — Вот, видишь? Совсем не сложно, — расслабился Тойя. А потом он улыбнулся так погано, что Шигараки уже был готов пожалеть о том, что вообще начал с ним на эти темы разговаривать. — Знаешь, раз ты пришёл со своими проблемами именно ко мне, то складывается ощущение, что я очень для тебя важен. Да, он уже жалел. Шигараки сделал очередной глоток этого паршивого пива вместо того, чтобы отвечать (Тойя с усмешкой пошёл к какому-то другому клиенту) и достал телефон. Фуюми ему написала. [С Юкико всё хорошо! Она только что покушала. Как там ваш вечер?] [Твой брат — гандон] [Рада, что вы там расслабляетесь!] Если это было расслаблением — ему определённо стоило чаще выходить на улицу. Шигараки знал, что передавать эти слова Тойе не стоит — и так было понятно, что он сейчас предложит для полной картины, и не нужно было дважды объяснять, почему его самое пошлое представление о «расслабоне» было полной хернёй. Разве не с этого всё началось? Да и кроме того, с какой бабой ему спать? Он бы ни за какие деньги не пошёл искать первую же встречную, ему одного танца на этих граблях хватило. Нет, он официально не был в настроении «расслабляться» — сейчас было как раз самое время прикончить ещё пару стаканов пива и пойти домой отсыпаться, а других представлений о расслаблении в этот момент своей жизни он иметь не собирался.