Могу я пригласить Вас на танец?

Принц улыбался натянуто, жеманно отвечал придворным дамам, все чаще скользя скучающим взглядом по залу. Ему наскучили приемы, где лицемерие являлось совершенно приемлемым, а балы не приносили того удовольствия, как раньше, ведь теперь приходилось танцевать с людьми, от которых можно было получить выгоду. Чимину не нужны были ни связи, ни договоры, ни другие обязанности молодого принца, который в скором времени должен взойти на престол вместо отца. Ему вообще никогда не нравилась жизнь во дворце, словно соловей в золотой клетке, которому обрезали крылья ради певчего голоса. Так и юноша ощущал себя отчаянным, безвольным, не знающим, что произойдет с ним в другой день. Единственное, что разжигало огонь в душе Чимина, — это танцы. Кружась по залу, плавно шагая в такт музыке, юный принц чувствовал себя живым. С каждой нотой наполнялся радостью, с каждым движением дышал полной грудью, с каждой партией Пак понимал, к чему именно стремится его сердце. Оно заходилось само, стоило учителю нажать на клавишу фортепиано, и разливалось голосистой трелью, созвучной с его нежным голосом. Принц был еще красивее, когда отдавался танцу с головой. Мысли были поглощены лишь любимым занятием, лицо расслабленно блаженное, а тело изгибалось, будто травинка под ветром. В танце раскрывалась его личность, душа, чувства становились такими очевидными, а красота во всех ее проявлениях — явной. Даже в детстве эти уроки казались отдушиной для Чимина, которому совсем не хотелось ограничивать себя мыслями о короне, когда мечталось танцевать в самых известных театрах. Юноша имел способность влюблять не только своей чудесной внешностью, врожденным обаянием или красноречием, но и волшебством, что наполняло залы, когда тот отвечал на просьбы станцевать улыбкой и кружился с кем-то или один, ощущая единение с музыкой. Любил он так же страстно сбегать в сад, где никто, кроме сливовых деревьев, не видел, как принц развлекался, разучивая не только мужские балетные партии, но и партии своих напарниц, что получались весьма не хуже. С самых ранних лет Чимин не стеснял себя, интересовался всеми танцами, что показывал учитель, повторял украдкой, будто кто-то из взрослых мог отругать за излишнюю тягу к искусству. Принц танцевал, как ему казалось, в полном одиночестве на заднем дворе, среди любимых цветов матери, представляя себя легким лепестком вишни на ветру или же белым лебедем, плывущим по водной глади, но даже не подозревал, как восхищал любопытного мальчишку. Сын садовника, что всей душой любил ухаживать за королевским садом, совсем еще маленький, однажды застал то, как Чимин, сбежавший с тихого часа, кружил среди деревьев, улыбался слишком счастливо и от усталости падал в ровную траву. Когда-то Тэхен спутал принца, стоило впервые его увидеть. Юному слуге подумалось, что у королевской семьи дочь, настолько казался Чимин красивым для мальчишки. Стыдно было за такие мысли, но Пак все равно выглядел слишком нежным, слишком хрупким, слишком прекрасным, хотелось защищать, хотелось радовать, хотелось просто любоваться, даже зная, что никогда это не будет возможным. — Я знаю, что Вы следите за мной, — это звучало невероятно странно, пристыдило вмиг Тэхена, когда совсем юный наследник повернулся прямо в его сторону. Кима даже не спасло то, что он тут же спрятался за стволом дерева, потому что белая макушка оказалась перед ним, как бы сын садовника ни старался не опускать взгляд. — Не думайте, что я собираюсь Вас ругать. Мне самому не выгодно, если вдруг кто-то узнает, где я пропадаю все время. Могу ли я попросить Вас оставить все это в секрете? А я научу Вас танцевать! Тэхену было так непривычно, что принц обращался к нему на «Вы», уважая его как человека, улыбался так же, как и своей семье, и позволял смотреть прямо в глаза. Пак касался рук слуги без отвращения, не говорил в приказном тоне, даже предложил стать друзьями, что совсем чудно для члена королевской семьи. К Чимину проявлялось уважение, он совершенно отличался от тех, с кем приходилось ему видеться на балах, он был вежлив со всеми и даже позволял смотреть дольше дозволенного. Юный принц разучивал танцы на уроках, а после сбегал в сад к сыну садовника, чтобы отточить умения, научить его и просто провести время с таким же мальчишкой, как и он, чтобы забываться, отходить от королевских дел. Он признавался не раз Тэхену, что хотел бы совершенно иную жизнь, такую же простую, как у деревенских, а Киму казалось, что если бы принц и правда был на его месте, то легче от тяготящих душу мыслей не было бы. Годы шли, оба юноши росли, Чимин только ярче расцветал, а Тэхен крепчал. В голове Кима стали зарождаться иные мысли, смотреть на принца стало по-иному, все чаще глядел с восхищением, все чаще ждал в саду, все чаще желал касаться нежных рук Чимина. Обнимать за талию стало приятнее, а смотреть прямо в глаза — сложнее. Что-то переклинило, когда парням стукнуло за восемнадцать, что-то заставило все больше думать о принце, что был так добр к обычному садовнику. Тэхен осознал, что чувствует себя иначе в один из балов, где поместье Пак принимало гостей в огромном количестве на празднество Рождества. Слуг не хватало, пришлось надевать непривычную форму, стоять у столов и услуживать каждому, кто без слов манил рукой. — Могу я пригласить Вас на танец? — этот голос, который нельзя было спутать с чьим-то другим, звоном колокольчиков раздается в голове у Тэхена, а руки начинают потеть от волнения. Парниша с непониманием в глазах поворачивается к Чимину, млеет от его улыбки и думает, что ему, должно быть, послышалось, а сам принц — померещился. Не может быть такого, чтобы к нему обратился сам наследник с такой просьбой, посмотрел на него в открытую перед всеми, пригласил на танец и даже протянул руку, чтобы коснуться чужой. Это казалось дурным сном, что часто снились Тэхену, или злой шуткой разыгравшегося воображения под впечатлением от новой работы. Ким вообще не должен был здесь находиться, должен был скрываться на заднем дворе, следить, чтобы любимые кусты королевы были в отличном состоянии, сохранять бутоны даже в сильный ветер, что сейчас завывал за окном, но не доливать напитки гостям, со стыдом принимая осуждающие взгляды. Тэхен не знает, считать ему это подарком Небес или насмешкой самого Дьявола, который любил шутить чувствами, но сердце просилось ответить, принять приглашение, пока разум твердил о том, что это обернется вечным позором перед старшими. — Ваше Величество, что Вы говорите? — парень отводит взгляд, когда Пак смеется тихо. Тэхен тает каждый раз, когда слышит его смех, щекочущий щеки до красноты, вызывающий ответную улыбку и счастье в глазах. Чимин не насмехался, смотрел слишком добро, как раньше глядела мать, с такой же нежностью и теплотой. — Как жаль, не хотелось бы танцевать с тем, кого я вижу впервые, но здесь для меня все незнакомцы. Тогда, Тэхен, налейте мне вина и ждите в саду, когда пройдет первый танец. Ким с неверием заполнял бокал принца, смотрел из-под растрепанной челки и встречался с игривым взглядом. Было неизвестно, что затеял юный наследник, что творилось в его голове, но хотелось верить в искренность его слов. Чимин никогда не лукавил, но слишком неожиданно звучало его предложение прямо на балу, перед всей знатью, что могла услышать, понять неправильно, разойтись слухами, почему Тэхену было страшно не только за себя, но и за статус наследника. Он не верил до последнего, что принц поступит так со своими гостями: бросит их в разгар празднества, чтобы увидеться со слугой, которого даже другом нельзя называть. Это обязательно будет попрекаться, королева будет огорчена, а король накажет обоих, о чем даже думать не хотелось. Но почему-то Тэхену вдруг очень нужна была эта встреча. Хотелось увидеть принца, запомнить этот вечер, сохранить как самый счастливый момент из жизни. При свете луны Чимин был еще более восхитительным, чем при свечах. Тэхен не мог смотреть прямо, его взгляд скользил по каждому изгибу юноши, подсвеченному серебряным блеском, а лицом казался прекраснее ангелов, красивее всех тех молодых особ, что приезжали в поместье Пак. Ким не мог оторвать глаз от пухлых губ, вдруг так очевидно манящих своей краснотой, от острых скул, которых можно было касаться лишь в мечтах, от глаз, в которых скрыто было сияние всех звезд. — Милый друг, мне так жаль, что я Вас так испугал. Но я безумно устал от этого бала. А танцы с напыщенными девицами совершенно не прельщают. Боюсь признаться, но ни с кем мне не хотелось танцевать, как с Вами, — Чимин убивает тишиной своего голоса, искренностью слов и теплотой рук, что коснулись ладони Тэхена только на миг. Принц сам боялся всего того, что стало ощущаться где-то внутри. Боялся того, куда заведут его мысли о садовнике, о черных кудрях и медовой коже. Пака тянуло к парню точно так же, как тот млел вмиг от его улыбки, тонкого голоса и чувственных танцев. — Ваше Величество, что Вы вновь такое говорите? Шутите? — Ким пугается, вздрагивает от замирания сердца. Чимин казался как никогда таким близким, так хотелось коснуться его, как в минуты их танца, обнять за талию, опустить взгляд, чтобы встретиться с карими глазами, и улыбнутся украдкой, что обычно себе не позволялось. Но принц смотрел серьезно, не смея врать тому, кто стал за годы самым близким. Тому, от кого сердце начинало биться чаще, а мысли путаться. Тому, кто вызывал такую же радость, как танцы. Тому, кто позволял чувствовать Чимина самим собой, без соблюдения правил, без ограничений. — Я устал быть тем, кто ведет. Прошу, Тэхен, будьте моим кавалером на этот танец. Чимин сразил наповал, кажется, будто вмиг разрушил все понятия общества, что укреплялись с годами в голове Тэхена. Это было непостижимо, ужасно, грешно, но юный садовник никогда не ощущал себя более счастливым человеком, чем сейчас, направляя их обоих, оказываясь главным, в котором принц наконец-то мог раствориться, отпустить все тревожные мысли, отдаться чужим рукам, что так надежно поддерживали, и обнажить свои чувства, которые терзали обоих последний год. Чимин лишь с Тэхеном улыбался искренне, лишь с ним чувствовал себя свободным, не боясь своей радости. Чимин лишь этому парню смог открыть свою душу, впустить свое сердце, доверяя полностью, чтобы прочувствовать полное единение с самим собой. Это неправильно, это против нравственности общества, но принцу совершенно не важно мнение других, когда он улыбается рядом с Кимом и видит улыбку в ответ. Ему не важно, что будут говорить, когда в этот вечер Чимин поистине почувствовал себя полным, правильным, гармоничным с собой, стоило коснуться губ Тэхена и прижаться к широкой груди. Чимин счастлив, что в его жизни обрелся еще один смысл, помимо танцев, — сын садовника, крепко любящий в ответ.