И я извиняюсь за всё: Прости мне, что я эгоист, Прости, что я так поступаю, Прости, что ничего не поделать, Прости, что теряешь веру, Что мы оба в меня не верим…
Пожалуй, Рику стоило пристрелить тебя ещё на той долбанной свалке, на которой вы познакомились. Ты смотришь прямо в глаза оборотню, держащему тебя на прицеле, и облизываешь пересохшие губы, почти умоляя про себя Рика наконец-то поступить не по-дружески. Он не обязан отправляться в адский котёл с тобой. — Ну? Кто вас послал? Этим голосом можно убивать не хуже, чем пушкой в его руках, и ты невольно вздрагиваешь, переводя взгляд на руки оборотня. Молчать? Он отправил тебя сюда, а теперь ты будешь молчать? Ярость вскипает в груди болезненной обжигающей волной, и как за соломинку ты хватаешься за единственную спасительную мысль: «Веспер не мог знать о том, что вас ждёт здесь!». — Стреляй. Слово срывается с губ на удивление легко, и ты даже сам не понимаешь, как тебе удалось издать хоть какой-то осмысленный звук — дыхание перехватывает, словно на шее удавка из колючей проволоки. Ты закрываешь глаза, чтобы не видеть больного взгляда Рика, похожего на взгляд побитого пса, не понимающего даже, за что с ним так, но готового оставаться с хозяином несмотря ни на что. «Грёбанный ты придурок, Рик, пожалуйста, откажись! Ты же всегда умел быть ублюдком с пушкой и бандит из тебя гораздо лучший чем я!» — если бы мысли можно было передать, ты бы буквально вбил это в остроухую голову Рика прежде, чем умирать. Может быть, хоть ему повезёт? — Ты хоть понимаешь, ради чего умрёшь? — оборотень лениво растягивает слова, наслаждаясь своей властью, и ты сжимаешь руки в кулаки до боли, разрываясь между желанием сказать правду и болезненной зависимостью, заставляющей промолчать. «Рик, умоляю тебя, ответь! Ты же можешь это остановить!» Вам обоим следовало бы в очередной раз предать, выкупая собственные жизни, но вы оба осознаёте, что эта возможность — лишь мираж. Круд был чужим, так что его жизнь ничего не значила ни для тебя, ни для Рика. Веспер стал твоей слабостью, болезненно-желанной дурью, сладостным мучением, от которого ты не можешь отказаться. Тем, кем ты все эти блядские годы был для Рика. — Я понимаю, — ты снова распахиваешь ресницы и ловишь взгляд своего убийцы, расплываясь в идиотской улыбке. — Как собака: всё понимаю, но сказать не могу. Смех рвётся откуда-то из груди, но по щекам почему-то текут слёзы: ты действительно всё понимаешь и действительно не можешь поступить по-другому. И даже немного жаль, что тебя не пристрелили сразу. Рик закусывает губу и на выдохе спрашивает у тебя, почти неслышно, так, что остаётся догадываться по движению губ: — Он знал? Ты едва заметно киваешь, не отводя взгляда. Он не мог не знать. Да, ты до боли хочешь поверить, что это всё — ебанная кривая случайность, которая зачем-то привела Кланы сюда именно в тот момент, когда вы обносили склад. Но если бы ты был настолько тупым, то не смог бы дожить даже до сегодняшнего дня. Веспер отправил сюда именно вас, потому что был уверен в том, что вы промолчите. — Ты пристрелишь нас наконец, или нет? — собственный голос кажется тебе тусклым и незнакомым, как будто говорит кто-то чужой. Что-то сломалось там, внутри, между ребрами, и теперь даже дышать — больно. — Не торопись, а то успеешь. Или вам так не терпится на тот свет? — оборотень гогочет, довольный своей шуткой, а ты только устало поджимаешь губы и вновь закрываешь глаза. Какая разница, когда тебя убьют? Если исход неизбежен, нет смысла его бояться. Рик осторожно берёт тебя за руку, продолжая упрямо молчать, и тебе кажется, что ты ненавидишь его в эту минуту как никогда сильно — ну почему он такой же благородный идиот, как ты? Неужели твоё упрямство ему дороже собственной жизни? Глупо всё получилось, если подумать. Ты сжимаешь его ладонь в ответ и улыбаешься уголками губ, вспоминая, как меньше года назад вы точно так же стояли вместе перед Веспером: тогда у вас ещё был шанс вывернуться, сегодня — ни единого. В памяти всплывает ваша последняя ночь, и ты болезненно искривляешь губы, цепляясь за руку Рика, как за последнюю надежду. Конечно, Веспер уже тогда знал, что тебе предстоит, и наверняка понимал, что ты вряд ли вернёшься, но когда ему было дело до тебя вообще? Он снисходил, позволяя тебе обожать образ, который ты сам же для себя выдумал, и одаривал тебя своим вниманием за хорошую работу. Не обратил, да, но нашёл иной поводок, и, пожалуй, куда как крепче — не только для тебя, а для вас обоих. Что может заставить подчиняться вернее любви? Рик проводит большим пальцем по твоей ладони, и ты дрожишь, до боли кусая губы — мерзавка-память подсовывает сознанию отрывки лучшего, что случалось между тобой и Веспером. Его руки и губы, его чувственные признания и обещания, ваши тела, сплетённые на измятых простынях… Ты отдавал ему всё, что у тебя было, начиная с тела и заканчивая душой, но оказалось, что это всё не стоило ни цента. Просто так было удобнее контролировать тебя и твоего ручного эльфа. Боль прокатывается по телу оглушающей волной, затапливает с головой, и хочется заорать во весь голос, но ты лишь крепче цепляешься за жесткие риковы пальцы, надеясь, что он тебя не отпустит. Никогда не отпускал, хоть ты и был по отношению к нему той ещё тварью, признай. Чьи-то шаги по гравию кажутся слишком громкими, заставляя тебя распахнуть глаза. Кто ещё собрался с вами «беседовать»? — Это что, всё, что от них осталось? — женщина безжалостно поджимает губы и смотрит на вас с Риком, как на дохлых крыс. Ты усмехаешься в ответ, не отводя взгляда. Ещё один Клан… — Эти тоже собираются героически сдохнуть, — оборотень хмурится, тыкая в тебя стволом. — Вряд ли мы узнаем, какой псих позарился на наших фейри… — Фейри? — кажется, Рик подаёт голос впервые с того момента, как вас привели сюда. — Этот выродок серьёзно хотел, чтобы мы украли фейри? Его смех разносится вокруг, смолкая лишь после того, как женщина бьёт в солнечное сплетение отработанным до идеала ударом. Ты закатываешь глаза и качаешь головой: Веспер действительно просто охуенный засранец, если отправил вас не только воровать у Кланов, но воровать гребанных фейри, и всё же ты не можешь его ненавидеть. Оборотень поднимает брови и фыркает: — Так вы ещё и не знали, за чем вас сюда послали? Я, конечно, думал, что ваш главарь засранец, но оказывается он просто эталонный мудак… Ты улыбаешься на эту фразу. О, да, вот что-что, а это как нельзя лучше подходит Весперу — эталонный мудак, точнее и не скажешь. Но не всё ли уже равно, если ты умудрился его полюбить? Женщина, имени которой тебе так и не суждено узнать, вглядывается в твоё лицо, сплёвывает под ноги и достаёт из-за пояса пушку. Ты притягиваешь Рика к себе, снова сплетаешь ваши руки и шепчешь, касаясь острого уха губами: — Спасибо… А умирать вместе оказывается совсем не так страшно, и даже почти не больно — не больнее, чем понимать, что тебя предали. И ты до последнего держишь Рика за руку, хотя тебе всё ещё чертовски жаль, что этот остроухий говнюк умудрился тебя полюбить. Может быть, в следующей жизни вам обоим повезёт больше?Прости, что не сожалею.