Анастасия

Вечер обещает быть долгим, но запоминающимся. Ты сжимаешь крепче веер и обмахиваешь им пышущее жаром лицо. Молодой граф Пакский вёл тебя в танце чересчур резво и совсем не давал передохнуть. Жаль, ближайшая козетка так далеко от тебя. Но мысли о ней мгновенно испаряются, стоит перед твоим взором появиться одному человеку. Ты едва сдерживаешь широкую улыбку. Чонгук Чонский собственной персоной. Корнет кавалерии, сын герцога Чонского, приближенного к самому императору, он будоражит девичье сердце с твоего дебюта в нынешнем сезоне. Высокий, статный, в красном парадном доломане, расшитом на груди серебряными шнуровыми петлями. Хорошо подогнанная куртка подчеркивает мужскую фигуру, а белые рейтузы — крепкие ноги. На голове красуется кивер, который вскорости будет снят. Чонгук рождён для военного мундира. А ещё ты замечаешь, что корнет избавился от своих усов, и давишь смешок. Припоминаешь, как три недели назад, на одном званом ужине, обронила фразу о своей нелюбви к усатым мужчинам. Чонский проходит по залу и оглядывается, словно ищет кого. Уж не дочку ли барона Кимова? Ты собственными глазами видела, как на балу у Минских эта старая дева беззастенчиво флиртовала, а корнет в ответ держал её под локоток. И что он в ней нашёл? Ни кожи, ни рожи. Глаза блеклые, нос как клюв у орла, да щель между зубов с палец толщиной. Платье явно перешито из старого, искусственные рубины в ушах, а про веер и говорить страшно — картинки на нём больно фривольные. Ты сама не видела, но подружки шептались, будто с внутренней стороны китайский император изображён интимно, с девицей возлежит едва прикрытый. Стыдоба. Смотришь на своё опахало — не расписной бамбук, а тончайшее французское кружево, розовое, мягкое. Папенька не скупился на твои туалеты, ткани и аксессуары из заграницы выписал. Пять портних с тебя мерки снимали и на весь сезон нарядов пошили, по последней моде. Платья и перчатки сплошь атласные, нежных пастельных тонов, туфельки шелковые, ридикюли бисером расшитые, драгоценности не вычурные. Во время дебюта ты чувствовала себя настоящей принцессой. Девицы шептались и завидовали, их мамаши узрели в тебе достойную соперницу в гонке за выгодной партией, а кавалеры, не скрываясь, выкручивали шеи вслед и спешили вписать собственные имена в твою бальную тетрадь. После первого бала родителям поступило разом два предложения руки и сердца. Но не нужны тебе были чужие сердца. Лишь одно, принадлежащее корнету Чонскому. За своими думами ты и не заметила, как объект твоей симпатии давно смотрит в твою сторону. И, кажется, намерен подойти. Тут же теряешься, краснеешь и отводишь глаза. Чувствуешь, как ускоряется сердцебиение, и кусаешь щёку изнутри, стоит Чонгуку встать рядом. — Добрый вечер, леди. Произносит негромко и касается губами тыльной стороны твоей ладони. Задерживает пальцы чуть дольше положенного в своих и смотрит в глаза. Ты с опозданием приседаешь в реверансе, кляня себя за глупую оплошность. Где твои манеры? — Ах, сударь, вечер, и правда, добрый. Торжественный полонез был восхитителен. Только вы, кажется, всё пропустили? — Да, к сожалению. На подъезде к вашему имению я повстречал семейство Кайских. У их кареты было нарушено колесо, и я остановился, чтобы помочь. — Вы благородный человек, корнет. — Какой же я благородный, если вместо комплиментов вам, леди, рассказываю о сломанной карете. Простите мою оплошность, — Чонский склоняет голову, жест этот вызывает у тебя мурашки. Ты замечаешь, как молодой человек взглядом прошёлся по твоей шее, прикрытой нитью жемчуга, открытым плечам. Впрочем, взгляд его не был пошлым или откровенным. — Вы само очарование, Анастасия, краше любого, самого прелестного цветка. — Ах, полно вам, Чонгук Эдуардович, вы заставляете меня смущаться. Мои щеки, наверно, совсем красные стали, — трепещешь от его слов, чувствуешь, как жилка на шее бьётся. А он, как назло, взгляд не отводит, доводит до головокружения. — Ваши красные щёчки заставляют моё сердце биться чаще. Позвольте мне украсть вас на несколько долгих минут, леди? — Что вы такое говорите, корнет? — боишься смотреть в его чёрные глаза, иначе совсем пропадёшь. Грудь твоя, стесненная жёстким корсетом, вздымается от частого дыхания. Веер давно выпал из рук и повис на поясе на тонкой цепочке. Руки ты прячешь в оборках подола, пытаешься успокоить в них дрожь. — Маменька не позволит этому случиться. — Вы правы, юной леди не пристало подобное поведение. Сегодня я совершаю одну оплошность за другой. Но вы должны простить меня, ведь именно ваша персона является причиной моего нескромного поведения. Я давно покорён вашей красотою, Анастасия, что заставляет говорить вам необдуманные слова. — Корнет… — Умоляю, зовите меня по имени, — Чонгук изящно кланяется и добавляет: — Позвольте мне иметь удовольствие пригласить вас на мазурку, леди. Если, конечно, в огромной веренице кавалеров у вас найдется время на мою скромную персону. Мазурка. В груди всё сладко замирает. Это не просто танец, а душа бала и цель всех влюблённых. Ты представляешь, как Чонский мчит тебя вперёд, кружит или припадает на колено. А ты смотришь на него из-под приподнятого обнаженного плеча, и твой взгляд красноязычнее многих слов. — Вы преувеличиваете, Чонгук Эдуардович, — легонько касаешься его эполета и кокетливо улыбаешься. — Мне надо заглянуть в книжечку, там наверняка почти никто не записан. Твой блокнот для танцев подстать остальным аксессуарам — тонкие выбеленные листы бумаги, сшитые золотыми нитями, сверху затянуты в бархат и украшены перьями и каменьями. Листаешь исписанные страницы — все твои танцы давно заняты не только на сегодняшний прием, но и до конца сезона. Но ты невозмутимо смотришь в тетрадь, будто там нет ни одного имени, коротко вздыхаешь и без зазрения совести лукавишь: — Вам повезло, корнет, следующий танец у меня свободен, — быстро закрываешь книжечку, когда Чонгук пытается сунуть в неё свой любопытный нос, и прячешь в кармашке подола. — Ну раз так, Анастасия, то прошу, — Чонгук протягивает руку, затянутую в белую перчатку, и вновь склоняет голову. Ты вкладываешь свою ладонь и поднимаешь выше подбородок. Сегодня ты будешь танцевать с корнетом Чонским всю ночь. Простите, граф Намджун, вы ждёте свою очередь на танец больше месяца. И баронет Тэхён, тоже простите. И все-все простите. Отныне танцевать ты будешь только с Чонгуком. Да и он, кажется, отпускать тебя не собирается.