Терпение и непорочность

Дрожащие пальцы обхватили тугие струны, но, видимо, вспомнив о том, что последствия могут быть несколько кровавыми, вместо этого ладонь обхватила чёрный лакированный корпус инструмента. Мокрая кисть коснулась внешней стороны бедра, уверенными движениями на полотне его кожи появилась вязь иероглифов. Неожиданно точное попадание по узлу нервов – заклинателя прошибло волной удовольствия. Оно заставляет его томиться от ожидания, призывно выгибаться, только языком тела моля о пощаде. У Чу Ваньнина невероятная выдержка, выстроенная высокой башней благодаря его многолетним тренировкам и совершенствованию, но она неминуемо разваливается каждый раз, когда... – Баобэй, – лорд Цинцзин прижимается губами к его лопатке, и Ваньнин наклоняется к музыкальному инструменту, опирается на него, словно может найти в нем своё спасение. Капли пота стекают по бедрам, и красная строчка аккуратных иероглифов плывет. Слово терпение неровными потеками растягивается до края белого одеяния, окрашивая ткань в нежно-розовый. Ваньнин хочет прикусить губы, только бы с них не сорвались постыдные стоны, хочет спрятать лицо в длинном рукаве, только бы не видели, как он нетерпелив. Но мозолистые пальцы касаются его подбородка, поднимают лицо; кончик кисти касается щеки. Бессмертный Бэйдоу жмурит глаза феникса, потому что не может отвести взгляд от мужчины напротив, который так внимательно рассматривает его. Гу Юнь аккуратно ведёт кистью ключ за ключом, пока не появляется новое слово-клеймо. Непорочность. Все это выглядит, как шутка или издевательство, когда в следующий момент Ваньнин раскрывает рот в немом стоне, брови сходятся над переносицей, а пальцы сжимают корпус гуциня до побелевших костяшек. Гу Юнь перехватывает неозвученную мольбу и плавно вводит её в поцелуй. Губы сладкие из-за османтусового печенья и молочных конфет. В каждом движении желание, прикрытое напущенной скромностью. Все трое знают, как Чу Ваньнин порочен. Спущенные до колен штаны мокрые от предэякулята и масла, поэтому, когда Ваньнин кончает, несчастную ткань наконец снимают. Слабость на какое-то время полностью расслабляет, Юнхэй чувствует себя мягкой карамелью, которой придают форму. Гу Юнь тянет его к себе, почти усаживает на бедра, а сзади прижимается Цинцю. Новая порция масла стекает по растянутому колечку мышц, не удерживаемая тканью, каплями пачкает струны гуциня под Ваньнином. Колени заклинателя дрожат, когда его ноги разводят чуть больше, а пальцы ног поджимаются, когда к Шэнь Цинцю присоединяется Гу Юнь. Супруги не двигаются, давая Бэйдоу привыкнуть к этой наполненности. Губы Цзыси касались шеи Ваньнина также невесомо, как и его кисть двигалась по полотну. Руки Шэнь Цинцю сжимали то тут то там, оставляли следы на нежной коже. Первый толчок – на Чу Ваньнина как ушат воды вылили. Не больно, но так невыносимо. Его пальцы все же соскользнули с корпуса на струны, гуцинь издал протяжной стон созвучно музыканту. Все следующие движения сопровождались этим звуком. – Сяньшэн сегодня особенно чувственный, – смеётся в губы Цинцю Гу Юнь. Их поцелуй отличается чрезмерным количеством вздохов между соприкосновениями губ и пошлых звуков во время них. Ваньнин откидывает голову назад, опираясь на плечо Цинцю и перед глазами все кружится долго-долго. – Ай, – шикает лорд Шэнь и обводит языком подпухшую, укушенную губу. – Лаогон, – тянет Гу Юнь и медленно вжимается в бедра Ваньнина, проникает глубже настолько, что низ живота сводит в судороге. – Ты совсем не даёшь мне двигаться внутри сяньшэна. Нечестно выходит. – Неужели решил проявить инициативу? – Шэнь толкнулся сильнее, чем вызвал дрожь у обоих супругов. А вот Ваньнину ещё плакать захотелось; если эти двое собираются спорить за место внутри него, уже будучи там, он сомневается, что выживет после такого. Спор плавно перешёл в битву за тело Чу Ваньнина. Бессчетное количество поцелуев, прикосновений и ласк медленно приближали к очередной кульминации. Пальцы на сосках сменяли губы-зубы, выпирающий низ живота то нежно поглаживали, но надавливали на него, давая полностью прочувствовать насколько же Ваньнин наполнен, а бедра то царапали, то сжимали, то гладили. – Баобэй... баобэй... – Муж...сяньшэн... – Ты наш мужчина, Ваньнин. Обращения уже совсем запутались и смутили их обладателя. Кожу стянуло в тех местах, где была нанесена краска, пальцы болели от того, как сильно Чу Ваньнин сжимал струны гуциня. Внизу пульсировало от предвкушения, все его нутро замерло в ожидании скорейшей разрядки. – Ах-хха, – Шэнь Цинцю утопил остаток стона в плече супруга. Его бил холодный пот, а внутри Ваньнина, напротив, разливалось тепло. И словно подловив состояние Цинцю, Бэйдоу следом излился, сжимаясь. Гу Юнь же напоследок ещё пару раз толкнулся и воссоединился с супругами в их неге. Спустя какое-то время ладонь Чу Ваньнина отпустила расстянутые струны гуциня, по которым стекало уже не только масло, но и смешанное семя лорда Цинцзин и Маршала Гу, а по гладкому корпусу инструмента размазалась краска. Инструмент опорочен от начала и до конца, и чтобы его привести в состояние, Бэйдоу понадобится много терпения.