Только кофе

Машинист наверняка был нетрезв. Или в отчаянии. Или в бешенстве. Вагон метро дребезжал и шатался, шелестел мертвыми сквозняками, заглушал все разговоры, слепо щурился своими «не прислоняться» на стеклах. Был мрачен и отвратителен, как любой вагон метро в десять вечера. Моя спина подпирала одну из полустершихся надписей. В бок впивался металлический поручень, то слабее, то сильнее, в зависимости от очередного потряхивания, который устраивал нам сумасшедший в главном вагоне. Ладно, возможно, с ним все было отлично. Но когда тебе самому настолько хуево, что каждый толчок воспринимается как пинок в пропасть, хочется верить, что все вокруг так же несчастны. Потому что от радостных улыбок и воркования в телефонную трубку удавиться хочется еще сильнее. Ненавижу общественный транспорт. В нем все кажется еще хуже. Вечная дорога в ад. Поезд затормозил, и я в очередной раз потеряла равновесие, налетев на кого-то рядом. Меня подхватили за локоть, по спине скользнула твердая ладонь. — С тобой все хорошо? — низкий голос, с хрипотцой. Пробивается сквозь шум метро. Мурашками по шее. От тембра, от этой надежной хватки, от нежданной заботы, пусть из вежливости только, но все же. — Нет, — честный ответ вырывается сам по себе. Поднимаю глаза. Красивый. Жесткая линия подбородка, узкие губы, изломанная линия бровей. Шрам на левой скуле. Отчаянье заглатывает все сильнее. От этой его неброской уверенности, надежности. Убежать хочется, свернуться в углу в жалкий комок. Не место мне рядом с такими. — Извини, — бормочу, пряча глаза, и пытаюсь отстраниться, выпутаться из крепкой хватки. Отпускает и продолжает молча смотреть на меня. Представляю, что он видит — жалкую студентку в вытянутом свитере, мешки под глазами размером с вечность, потрепанная сумка, спутанные волосы до поясницы и загнанный взгляд. Самой тошно. Хмыкает и отворачивается. В отражении напротив вижу, как закидывает голову, опершись затылком на стекло, и закрывает глаза. В кармане вибрирует телефон. Сообщение от соседки мигает на экране блокировки, и, даже не дочитав до конца, хочу бросить телефон на рельсы и разрыдаться от злости. «Извини (((((Останусь еще на день, тебе есть где переночевать? Так получило…» Отличный вечер, чтобы ткнуться носом в запертую дверь квартиры и остаться ночевать у подъезда, потому что ненормальная соседка с единственным экземпляром ключей уехала в другой город. Бессмысленно пялюсь в стекло. Парень двигается к выходу, и я автоматически поворачиваюсь за ним, как за единственным, что цепляет мое внимание в этот момент в этом долбаном мире. Толпа выносит меня на станцию. В голове проясняется, иду к сиденьям у края и сажусь на металлическую сетку. Передо мной останавливается пара черных конверсов. — Идем, — протягивает руку и щурится, разглядывая меня из-под длинных ресниц. — Куда? — глупо таращусь на него в ответ, не в силах поверить, что этот горячий парень какого-то черта заговорил со мной второй раз. — На кофе, в бар, ко мне, есть разница? — И добавляет совсем другим голосом: — Помощь нужна? Идем. Рука теплая. Крепко обхватывает мою ладонь, греет, прячет почти полностью. Фонари мягко отражаются в лужах, в глазах рябит от вывесок круглосуточных магазинов и аптек. — Рэн, — представляется парень и темноте все-таки удается разглядеть его улыбку. — Я не маньяк, честно, просто ты так потеряно выглядела. — Ника, — неловко и как-то глупо. Кажется, маньяк в этой ситуации скорее я. Не могу оторвать взгляд от его губ и мысленно перекатываю на языке его имя. Его пальцы сжимаются на моей руке чуть крепче, и напряжение между нами становится почти осязаемым. Рэн честно тормозит у небольшой кофейни и берет нам два кофе. Расплачивается, и вытаскивает из кармана сигареты, кивнув мне на выход. Мокрый воздух забирается под свитер, крепкий капучино греет пальцы. Рэн закуривает, выпуская дым куда-то вверх. Смотрит на меня и улыбается, будто знает все мои мысли. — Расскажи о себе. Хмыкаю. — Студентка. Одинокая. Соседка кинула меня с квартирой. — Можешь переночевать у меня, — изучающе смотрит, и мы оба понимаем, что будет дальше. Мы начинаем целоваться, как только за нами закрывается дверь лифта. Я не выдерживаю первой, разворачиваюсь к нему, встречаю его потемневший взгляд и подаюсь вперед. Рэн прижимает меня к стене и наклоняет голову, едва прикасаясь к моим губам. Предвкушение — острое, тягучее, бежит по венам. Рэн срывается и впивается в мой рот, целуя жарко, жадно, цепляется языком за мои зубы, и вжимает меня в себя еще сильнее. Приглушенно выдыхаю, наткнувшись на штангу в его языке, и совершенно теряю голову, хватаюсь за его плечи и пытаюсь не слететь с катушек полностью. Сдавленно хмыкает, чувствуя мою реакцию, и, оставив в покое мои губы, спускается вниз по шее, проводит языком по мокрой коже, нежно покусывает кожу за ухом. Лифт совершенно неожиданно останавливается и мы выходим, оторвавшись друг от друга, тяжело дыша, взъерошенные, возбужденные до крайности. Щелчок замка в двери. Темный коридор. Рэн обнимает меня со спины, кладет подбородок мне на плечо. Его рука скользит под свитер и поглаживает голый живот. — Все хорошо? — хрипло, жарко дышит мне в ухо. Мурашки маршируют по моей спине, а я… А я, совершенно растерявшись вдруг, уже почти готова развернуться и сбежать, но Рэн, будто чувствуя, что я на грани, поворачивает меня лицом к себе и внезапно опускается на колени. Глядя мне в глаза, задирает ткань и коротко прижимается губами к моему животу. И эта его обманчивая покорность взрывается во мне горячей волной нелепой нежности, заставляющей перебирать его мягкие волосы, проводить по скулам, прикасаться к губам, напоминать себе дышать, когда он ловит мои пальцы и мягко прикусывает зубами. Жар растекается по моей крови, вспыхивая, заставляя все мое тело дрожать и я едва сдерживаюсь, убитая этой нежностью пополам с невыносимым желанием. Он прижимается щекой к моей коже, доверчиво поднимает глаза и хитро щурится. — Боишься? — А ты? Голос совсем охрип. Слова застревают где-то в глубине горла и с трудом протискиваются наружу. Я чувствую, как он мягко смеется мне в живот, а его пальцы скользят вверх по моей ноге и начинают бороться с молнией на джинсах. Откидываю голову назад и закрываю глаза, позволяя ему делать все, что он захочет. Не боится. Совершенно точно не боится.