Пепел на снегу.

      Хёнсок курит только когда становится так херово, что выносить это уже просто невозможно. Загвоздка лишь в том, что в последнее время такое случается слишком уж часто.       Йошинори глубоко вдыхает и сигаретный дым тяжело оседает у него в лёгких. На улице морозно, ветер холодный и порывистый, погода полностью соответствует концу ноября. Йошинори обматывается шарфом и пытается отогреть руки в карманах. Хёнсок стоит рядом в одной ветровке и будто бы не ощущает минусовой температуры, его выдают только раскрасневшиеся щёки и уши. Йоши знает, что Хёнсока этот холод обжигает, но ничего не делает и не говорит. Он слишком упрям и даже на смертном одре будет уверять, что у него всё в порядке. Такой вот он, этот Чхве Хёнсок.       На кухне в общежитии темновато, в глаза бьёт разноцветная гирлянда, а из-за громкой музыки не слышно совершенно ничего. Как они будут разбираться с комендантом сейчас всех, кто собрался здесь на небольшую вписку, мало волновало. Рядом стоит парень из соседнего блока и курит вейп. Запах от пара неприятный, сигареты Хёнсока и то лучше будут. Сам Хёнсок, кстати, сидит рядом. Одной рукой он держит бутылку пива и громко смеётся над какой-то шуткой парня с вейпом. Другую руку он, как бы невзначай, кладёт на колено Йошинори. Когда парень с вейпом отходит от них, Йоши забирает у Хёнсока бутылку пива и отпивает из неё сам. Хёнсок приобнимает его за талию. Йошинори поворачивается к Хёнсоку лицом к лицу, они начинают приближаться друг к другу, прикрывая глаза, но резко Хёнсок вновь отворачивается от младшего и прикусывает губу. Йоши как будто ушатом ледяной воды окатили, хотя такое случалось уже не в первый раз. Хёнсок слишком непостоянный, сам не знает чего хочет, а Йоши слишком ему доверяет. Вот и сейчас, когда из-за неопределенности Хёнсока Йошинори снова получил удар под дых, он не знал, как ему отреагировать. В очередной раз промолчать и принять как должное? Разозлиться и высказать этому самовлюблённому нахалу всё, что он о нём думает? Ни один из вариантов не подходит. Хёнсок убрал свою руку с талии Йошинори, но весь вечер всё так же продолжал сидеть лишь с ним. Они общались как ни в чём не бывало, хотя у обоих внутри что-то ныло.       Как всегда, на перемене между второй и третьей парами Хёнсок и Йошинори вышли на улицу. Погода не сбавляла свои обороты и с каждым днём становилось всё холоднее. Йоши даже шапку стал носить, а Хёнсоку море по колено. Из-за ветра сигарета не хотела раскуриваться от слова совсем, Хёнсок тихо матерился. В конце концов, Йошинори положил свою руку на руки хёнсока и тут же чуть не отдёрнул её — такими ледяными были руки старшего. — Пойдём лучше кофе выпьем? Хёнсок вопросительно смотрит на Йошинори, снова переводит взгляд на зажигалку с сигаретой и снова на Йошинори. — Ну давай.       Йошинори потратил два часа, проболтав со старшей сестрой по телефону. Он жутко скучал по семье, последние три года, с тех пор, как он переехал в Канаду, он почти не видится с ними, но их крепких уз это не разрушает. Он только откладывает телефон в сторону, решая поиграть во что-нибудь на ноутбуке, как в комнату заваливается Хёнсок. Причём заваливается в прямом смысле, он вышибает плечом дверь и чуть ли не падает. Он оглядывает комнату и, замечая, что их третьего соседа сейчас тут нет, подлетает к кровати Йошинори. — Пошли на крышу, — он говорит это так задорно и с улыбкой во весь рот, как ребёнок, зашедший в парк аттракционов. Йошинори его восторгов не разделяет. — Я, конечно, всегда знал, что ты безбашенный, но вот я в камикадзе ещё не планировал записываться. Что мы будем там делать? — Сегодня небо безоблачное и полная луна, и звёзды, — всё как на ладони. Йошинори смотрит на хёна с недоверием. — Ну чего ты на меня смотришь, пошли! Тебе понравится. В ответ на это Йоши лишь вздыхает и начинает одеваться.       Ночью ещё холоднее, чем днём, это очевидно. Хёнсок стоит чуть ли не на самом краю и дышит полной грудью. Йошинори стоит рядом и просто любуется им. — Знаешь что? — обращается Хёнсок к Йошинори, — мне иногда так стыдно. Просто жутко стыдно. Всю ночь не сплю только и думаю об одном и том же. — И из-за чего же? — Много из-за чего... Я просто на повседневной основе творю что-то такое, за что мне потом стыдно. Но я это, типа, не контролирую. Короче, сначала делаю, а потом думаю. Вот всё у меня через жопу, да. Хёнсок стоит на краю крыши, но не смотрит вниз. Он смотрит только вперёд, выглядывая что-то в темноте ночи. Йошинори вздыхает. — Ты позвал меня сюда, чтобы пооткровенничать? Мы могли бы сделать это и в комнате, там, хотя бы, не так холодно. Да и меня напрягает, что ты стоишь на такой неустойчивой позиции. Отойди от края. Пожалуйста? Хёнсок послушно отходит от края и смотрит на Йоши. — Да, ты прав, тут холодно. Возвращайся в комнату, а то ещё заболеешь. — А ты? — А у меня иммунитет сильный, не переживай, — Хёнсок натягивает улыбку, но Йоши совершенно не верит ей. — Либо ты уходишь со мной, либо мы оба остаёмся тут мёрзнуть. Хёнсок отводит взгляд и улыбается, на этот раз, искренне. — Йошинори-кун? — Йоши как будто током ошарашило, его так никто так не называл с его последней поездки в Японию. — Можно тебя обнять? — два удара током подряд пережить сложно, Йошинори чувствует себя совершенно потерянным. — Ну, да? Конечно. Хёнсок прижимается к нему и обхватывает за талию обеими руками. Йошинори делает тоже самое. Йоши никогда не обращал внимание на то, что Хёнсок ниже его почти на голову. Он такой милый, прижимается к груди Йошинори и пытается согреться. Они стоят так некоторое время, ровно до того момента, когда Йошинори наклонил свою голову к уху Хёнсока и прошептал: "Пошли в общагу, а то мы тут заледенеем". В комнату они возвращались держась за руки.       Однажды Йошинори проснулся из-за того, что кто-то включил свет в комнате. Оказалось, что свет включился не во всей комнате, а лишь лампа над кроватью Хёнсока, да и вообще это у Йоши слишком чуткий сон, потому что их третий сосед по комнате как спал, так и спит. — Ты чего не спишь? — Хёнсок, до этого спокойно чертящий что-то в тетради, поднимает свой взгляд на японца. — Я тебя разбудил? Прости, — Йоши замечает, что глаза у Хёнсока как-то странно блестят. — Да ничего страшного. Ты домашку что-ли делаешь? Хёнсок равнодушно смотрит на тетрадь, закрывает её и отвечает: — Ну типа того. Йошинори прекрасно понимает, что в тетради никакая не домашка. Следуя сам не зная какому порыву, он встаёт с кровати и идёт к Хёнсоку. — Ты чего? — Хёнсок искренне удивляется действиям Йошинори. — Что случилось? Подойдя ближе, Йошинори лишь убеждается, что глаза у Хёнсока блестят из-за слёз. Сев рядом, он машинально проводит ладонью по лицу старшего, стирая слёзы. Хёнсок боязливо оглядывается на храпящего на соседней кровати соседа. — А если?.. — Ты прекрасно знаешь, что он всегда спит, как убитый. Ещё и закинется чем-нибудь перед сном, так вообще не разбудишь, — Хёнсок кивает, выражая согласие. — Так что случилось? Понимая, что неприятного разговора не избежать, он тяжело вздыхает. — Всё как всегда. Ты прекрасно знаешь, какие у меня отношения с семьёй. Вот, дома проблемы, да и в целом в жизни почти ничего не клеится. Вот иногда и случаются такие срывы. Просто не вывожу больше. Но сильно не переживай, уже с утра мне станет лучше. — Я тебе не верю. Хёнсок хмыкает. Ну конечно, Йоши же не дурак, в отличии от него самого, и прекрасно видит, что он чувствует. — В таком случае, можно тебя попросить об одолжении? — Да, конечно. — Обними меня, как тогда на крыше. Пожалуйста. И Йошинори обнял. Обнял, крепко прижав к себе. Эти объятия отличались от тех, что были в прошлый раз. В прошлый раз они стояли на морозе и обнимали не столько друг друга, сколько свои куртки, пытаясь согреться. Сейчас на них были только футболки, сквозь которых прекрасно передавалось тепло тела. Горячее дыхание Хёнсока щекотало Йоши шею, Хёнсок же испытал дикое желание эту шею расцеловать. Ему хотелось повалить Йошинори на спину и целовать так жадно, что засосы останутся ещё надолго. Но что-то внутри отчаянно твердило ему: "Нельзя", — и он к этому совету прислушался.       Нельзя сказать, что Хёнсок был мазохистом. Он не причинял себе никакого вреда намеренно, да и когда это происходило случайно, удовольствия он от этого никакого не испытывал. Но тогда чем, кроме как не мазохизмом можно объяснить то, как он насильно отворачивает от себя окружающих? Он к Йошинори неровно дышит уже очень давно и прекрасно знает, что тот разделяет его чувства. Так почему же он так рьяно пытается заглушить свои эмоции? Для Йошинори, вероятнее всего, он последняя скотина. Конечно, ведь складывается впечатление, что он просто играется с его чувствами, когда ему самому это нужно, но ничего кроме пустых надежд он ему не даёт. Хотя Йошинори и сам уже давным-давно мог взять всё в свои руки и, возможно, они оба были бы счастливы. Но вечно ждать первый шаг от другого человека это как-то... эгоистично. Хёнсок засыпает прямо в руках Йоши.       Ощущение, что они оба попали в день сурка. Каждый день всё одно и тоже учёба, общежитие, иногда какая-нибудь попойка дома у одного из однокурсников. "Так живут все", — скажет кто-нибудь, и трудно будет не согласиться. Различие лишь в том, что подавляющее большинство проживает свои дни эмоционально, запоминая яркие моменты, в то время как у Йошинори и Хёнсока будто бы и чувств никаких нет. Только что-то негативное. Они одновременно и спасают, и отравляют друг друга. Они не могут разлучиться, но и находиться рядом мучительно. Их отношения непонятны никому. В университете ходят разные слухи: одни уверенно говорят, что они встречаются, другие, что напротив — они просто лучшие друзья на века, а у Йошинори в Японии вообще невеста. Но основная проблема в том, что они и сами не знают, что между ними происходит. Они отдают себе отчёт о том, что они чувствуют, но ничего не делают, чтобы продвинуться дальше, продолжая молча страдать. Хёнсоку стыдно, ведь он знает, что Йошинори плохо из-за него. Он видит, каким отрешённым он бывает порой, видит, что он буквально как птица в клетке, и этой клеткой для него является он сам — Чхве Хёнсок.       В январе уже не столько морозно, сколько просто холодно. Снега в этом году выпали целые горы, за все свои двадцать лет жизни Йошинори впервые видел такие сугробы. Хёнсок последние дни стал намного более весёлым, часто смеётся и сейчас, когда они возвращались в общежитие после пар, он вдруг начал кидаться в Йоши снежками. Когда Йоши в спину прилетел первый снежный шарик, он не понял, что произошло, обернулся, и вот тогда ещё один снежок прилетел ему прямо в лицо. Хёнсок сразу испугался и начал извиняться, но Йошинори, хоть и был шокирован произошедшим, начал кидаться снегом в ответ. В итоге, через пару минут к ним присоединились и другие студенты, которые проходили мимо, и даже один из аспирантов, который, по идее, должен был это пресечь. В общежитие они вернулись мокрые и раскрасневшиеся. — Ну ты и дурак, конечно. Устроил ледовое побоище, — они всё ещё смеются в полный голос, не в силах это остановить. — Кстати, когда ты говорил что-то на японском, ты матерился что-ли? — Ну да. — Чёрт, почему мат на японском звучит так мило? — Йошинори чувствует, как его щёки краснеют, но спасибо всем всевышним силам, что лицо было и без того красным от холода. — Это просто потому, что ты не знаешь язык. — Ну так научи меня. Хёнсок, стоявший в полуметре от него, резко оказался рядом и прильнул своими губами к его; ему пришлось привстать на пальцах ног, чтобы дотянуться, но он даже не обратил внимания. Эта сцена проигрывалась у него в голове уже тысячи раз, так что он уже знал каждую деталь. Йошинори даже если и был растерян, то совсем немного; он приоткрывает рот, позволяя Хёнсоку углубить поцелуй, а сам притягивает его за талию ближе к себе. Завершив поцелуй, Хёнсок отстранился от Йошинори, в глазах у него был настоящий ужас. — Прости, пожалуйста. Я не хотел. Это произошло случайно. Он развернулся и направился к выходу из комнаты, но Йошинори был зол. Слишком зол, чтобы так просто его отпустить. — Стой, — он схватил его за запястье и рывком притянул к себе. — Я сказал остановись, если у тебя в голове ещё хоть немного мозгов осталось. Хёнсок старался не смотреть ему в глаза, ему снова стало стыдно. Стыдно за своё существование. — Что это, блять, сейчас было? Сколько можно вытирать об меня ноги, пускать меня эти эмоциональные качели? Сейчас я тебя люблю, через час уже нет, через два пошли покурим, — Йошинори злился так сильно, что у него даже появился сильный акцент, от которого, за три года практики языка, он уже почти избавился. — Я всё понимаю, у тебя постоянно какие-то запары по жизни, тебе тяжело, но раз у тебя не хватает какого-то внутреннего ресурса на меня, то просто отпусти меня. Прошу. Перестань давать мне ложные надежды, прекрати... прекрати вести себя вот так, — он выдыхает и отпускает руку старшего, но тот сам уже не вырывается и не спешит сбежать. — Если ты не уверен в том, что я тебе нравлюсь или что-то такое, то перестань играться с моими чувствами и эмоциями. Я такой же человек, как и ты, мне тоже бывает больно, понимаешь? — Ну вот почему ты такой... — Хёнсок говорит это шёпотом, почти неслышно. — Что, прости? — Я не хочу, чтобы тебе было больно. Я прекрасно вижу, как тебе плохо и мне тоже плохо из-за этого. Но по этой же причине, я не хочу делать никаких шагов дальше, — Йошинори смотрит на него вопросительно, искренне не понимая, к чему он ведёт. — Просто я не тот человек, который тебе нужен. Тебе нужен кто-то, кто будет заботиться о тебе, так же, как и ты о нём, кто-то, кто сможет отвечать тебе полной взаимностью. Я прекрасно знаю, что не смогу тебе этого дать. Я не умею любить. Я буду тянуть тебя на дно, перекрывать воздух. Заставлю тебя ненавидеть всё, что нас связывает. Я не хочу этого. Поэтому нам правда лучше разойтись. Прости меня за всё, что было. Я не хотел делать тебе больно. Но обещаю, что больше я не буду отравлять тебе жизнь, я собираюсь отчисляться и... Йошинори за то время, пока он выслушивал этот монолог понял лишь одну вещь, которую тут же поспешил озвучить: — Ты идиот... — Да, возможно, — осёкся Хёнсок. — Нет, ну серьёзно. Ты совершенно не понимаешь ни моих чувств, ни даже своих. Ты специально отталкиваешь меня, хотя тебе самому от этого плохо и больно, — он обхватывает старшего за плечи и немного нагибает голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Хёнсок, я люблю тебя, — последнюю фразу он сказал на японском, но Хёнсок прекрасно понял её значение. — Прости меня... — Прекрати извиняться, прошу. — Отпусти меня, я уйду. — Ты же не хочешь этого. Зачем ты пытаешься себя обмануть? — Я не хочу причинять тебе боль. — Хватит нести эту чушь... — Это не чушь! — Хёнсок резко срывается на крик и открывает руки Йошинори со своих плеч. — Я тебе уже пять раз сказал, что я не смогу дать тебе то, что тебе нужно. Рождённый плыть летать не может, так и я. Всю жизнь глотал грязь со дна, а тут ты весь такой из себя. Будто с небес спустился, идеальный по всем параметрам. Ты сам сказал мне, что если у меня нет сил на тебя, то мне стоит отстать от тебя. Так вот я и отстаю! У меня порой нет сил даже дышать, я не хочу, чтобы ты испытывал тоже самое, находясь со мной. Они пристально смотрят друг на друга. В глаза у обоих эмоции меняются со скоростью света, они злы друг на друга, им грустно, они не хотят отпускать. — В таком случае действительно проваливай. Чтобы я больше никогда тебя не видел, — Йошинори говорит это тихим ровным голосом. Хёнсок пожимает плечами и выходит из комнаты. Йошинори смотрит ему вслед совершенно пустым взглядом. В голове лишь одна мысль: "То есть вот так просто?" Он обессиленно падает на кровать.       Через час Хёнсок снова заходит в комнату, всё такой же злой и агрессивно настроенный. — Я забыл сигареты. — Зачем ты мне отчитываешься? Йошинори прекрасно помнит, что до того, как они вернулись в общежитие, у Хёнсока оставалась наполовину полная пачка сигарет. Вынуть и положить её где-нибудь в комнате он не успел, значит получается, что он выкурил полпачки за час? Он считает себя бессмертным что-ли? На такое даже заядлые курильщики не способны, да и вообще, такое возможно успеть по времени хотя бы? А ещё, получается, он собирается выкурить ещё одну пачку? Он ненормальный... — Что, прости? Йошинори не заметил, что озвучил последнюю из своих мыслей вслух и из-за чего не понял, почему Хёнсок к нему обратился. — Что? — Ты что-то сказал. Что-то про то, что я ненормальный, — Хёнсок злой, очень злой. Но злой не потому что его разозлили, а потому что по природе своей он не имеет чувствовать ничего, кроме негативных эмоций. Когда ему должно быть радостно — ему грустно, когда ему грустно — он злится. Йошинори игнорирует его слова. Он уже второй раз смотрит, как Хёнсок выходит из комнаты. "Если он вышел из нашей комнаты, значит он вышел и из моей жизни. Всё логично." И как-будто не слыша того, что он сам себе говорит, он натягивает на себя куртку, кое-как впопыхах застёгивает ботинки и бежит в курилку за общежитием. Хёнсок сидит там на лавочке, смотрит куда-то вдаль. Он не курит, просто сидит. Йошинори наблюдает за ним со спины и боится даже вздохнуть, чтобы не привлечь его внимание. Но попытка была безуспешной. — Ну и зачем ты пришёл? — Потому что ты дурак набитый. — Спасибо. Йошинори садится рядом и тоже начинает всматриваться в туман, как и Хёнсок до этого. — Мы же уже всё обсудили. Нам будет проще друг без друга. — Я передумал. — Зато я нет, — Хёнсок поднимается, но Йоши хватает его за руку и тянет обратно. — Ты ошибся в слове "плохо". Ты произнёс его как "проще". Но ведь нам будет плохо друг без друга. Прекрати собственноручно отталкивать себя от окружающих, тебе же только хуже от этого. Тебе тяжело, ты чувствуешь, что вот-вот сломаешься, но не даёшь никому помочь тебе. Почему? Хёнсок, я хочу тебе помочь. Очень хочу. И не пытайся меня перебить, — Хёнсок, до этого пытающийся что-то сказать, послушно замолчал. — Ты говоришь, что мне с тобой будет плохо, но не так ли строятся отношения? Вместе мы проходим через огонь и воду, постоянно оказывая поддержку и становясь друг для друга главной опорой. Я не хочу, чтобы ты продолжал так жить. Ну бросишь универ, а дальше что? Думаешь, будет проще? Ты и сам прекрасно знаешь, что нет. Так зачем пытаться бежать от трудностей, если мы можем пройти через них вместе и, в конце концов, обрести счастье... — Йошинори выпаливает всё это на одном дыхании и теперь ненадолго замолкает. — Я не хочу тебя отпускать. Никогда не хотел. Я просто боюсь, что это всё закончится плохо. Плохо, в первую очередь, для тебя. — Прекрати, прошу. Ответь мне на один вопрос, пожалуйста. Что ты чувствуешь, когда находишься рядом со мной? — Рядом с тобой я хочу жить...       Снег падает большими хлопьями, их волосы и одежда уже могли претендовать на звание сугроба. Руки Йошинори сильно мёрзли, Хёнсок пытался согреть их своими. "Если рядом со мной ты хочешь жить, тогда живи ради меня."