Его руки...

Сегодня стоял солнечный день. Солнце явно не пожалело своих детей — лучиков и решило, чтобы они были везде, в любой щелочке, чтобы солнечный свет проникал даже в самое темное и укромное место, и комната Гарри и Драко была не исключение. Их комната была самой темной в их квартире, которую они сняли совсем недавно. Им хотелось всего лишь-то чего нового, поэтому они решили ощутить и прочувствовать жизнь маглов. Их уговор был такой: любая магия под запретом, начиная от простых заклинаний и заканчивая домовиками, аппарациями, поэтому палочки они сразу же упрятали далеко в шкаф. Это было единственное условие. Квартирка была совсем небольшая, если ее сравнивать с Малфой-мэнором, даже если сравнить с домом Блэков на Гриммо, где сейчас, скорее всего, ходит и ворчит Кричер, а Вальбурга жалуется на то, что ее оставили на старого и дряхлого домовика. Здесь было всего две комнаты, одна из них была как-раз-таки их спальней, вторая же была как кладовка. Работали они оба, но Гарри брал на себя все домашние дела, а Драко, чтобы было все честно, брал работу на дом. Как было упомянуто ранее, было утро и из-за жаркой ночи, они не успели задернуть шторы и свет так, и разливался по всей комнате. Гарри как всегда проснулся первым. Он просто хотел открыть глаза и взглянуть на свое белобрысое чудо, но он только их приоткрыл, и ему тут же пришлось их зажмуривать. Привыкнув к свету, он открыл глаза и посмотрел на все еще спящего Хорька, который до сих пор крепко обнимал Его. Слегка улыбнувшись, он убрал пряди, которые так и норовили залезть в глаза, поцеловал его в висок и аккуратно убрав его руку, встал, отправляясь приводить себя в порядок, а потом на кухню, чтобы приготовить завтрак. Ему потребовалось немного времени, чтобы сходить в душ, почистить зубы и попытаться убрать гнездо с головы расческой. Уже смирившись с этим, он бросил расческу и пошел на кухню. Он уже доставал из холодильника яйца, как в дверном проеме появился Драко, спросонья потиравший глаза. Улыбнувшись, он все-таки отправился к плите готовить яичницу и ждать, когда будут готовы тосты. — Доброе утро, милый, — произнес Драко, садясь на стул и убрав руки от лица, зевнул, начав как всегда наблюдать за движениями Гарри. Малфой младший всегда считал, что руки Гарри — это произведение искусства. Он всегда изящно выполнял какие-то вещи. Даже готовя чертову яичницу, когда он взмахивал ножом, чтобы разбить яйцо, когда отсоединял две части скорлупы, выливая содержимое на сковороду, то, как он раскладывал все по тарелкам, он просто не мог оторвать взгляда от него и его рук. От тех рук, на которых выпирали вены и косточки, на которых подушечки пальцев уже были не такие мягкие, а более твердые. Которые приобретали мозоли после работы. Он любил его руки, он любил его всего. Когда Гарри поставил тарелку перед ним, а сам сел напротив, пожелав приятного аппетита, Драко взял его руку и, потянувшись, поцеловал ее. — Я люблю тебя, Потти, а руки твои — произведение искусства. Я знаю, что повторяю это часто, но это правда. Я готов целовать их вечно, лишь бы они и их хозяин принадлежал только мне и, чтобы я смог наблюдать за ними каждое утро, день, вечер и ночь. Люблю тебя, — он поцеловал еще раз его руку, а потом встав, потянулся через весь стол, чтобы поцеловать в щеку…