Улочка осеннего ветра.

Гейша-Золотой Дракон, выращивала в своем саду цветы; О каждом из них Да слышала Ты. Китайская роза: Как падаль — пьяна. День — танцует с кавалером власти, Пышет вином из сласти. Два — одна. Она пришла в сад случайно — Потерявшись во мгле, Осевши в единственном месте, Что не видала в своем страшном сне. Проращивая свою силу жизни до сих пор; Символ власти, наделяющий Императорский Двор. Хризантема-пурпур: отшельник, Яркими всплесками море окатя, Дни и ночи он скитался, Ничего не хотя. Своих братьев потеряв и оставшись Наедине с благородством, Его занесло в сад южным ветром: Людским скотством. Умиротворение людских дней Отныне навек лежит У его корней. Сладкий Османтус: Грешник луны, Срубленный топором розовой власти, И, оставшись без головы, Его тело полетело в сад. Не занесло в конце его в ад, И теперь, смирившись с потерей дома, Османтус в чае дурманом Заменяет существование рома, Пленяя хладнокровием чужие сердца. От имени кратеров Лунного песка. Лотос: чистота горного ручья. Она единственная прибыла в сад Не из-за существование пророчья, А предвидев результат. Пришла своим ходом, объявив мирную ночь, С тех пор, незапятнанная слабостью, почти наугад, Лотос в саду растила свою дочь. Она отвечала за день и за ночь, Сохраняла во сне покой. В саду за Лотосы отвечают больше чем Головой. Азалия: их двенадцать, Семья длинна, как их история, Поэты слагали о них свои боли, Искали запрятанные ими места. Двенадцать сестер божества, (Которые знали, что их уста — Символика женской воли). Жившие на небесном своде, Ничем не тужа. Под их началом судьбы, жар и стужа: Царицы человеческого рода. Азалии считали, что для небосвода, Неделимы возможности труда. Поэтому, спустившись в сад, узнав про Лотос, Они прорезали свой божественный голос, Захотев вернуть небесам право дня и ночи. Навредив ее дочери. В то же время революция поразила небосклон, И их дом Упал кровавым столбом на их головы: Двенадцать сестер Азалий окроплены ужасным голодом, И до сих пор не могут смыть кровоподтеки с рукавов. Они приняли от Лотоса вагоны Милости: и остались дикими в саду Без характерной хитрости. Символ апатии, и до конца: Азалии — божественные небеса. Гибискус: Это человек полнейшей тишины, Перебирая засаленные одежды, Достать до своей полноты, Так и не смог. И потому, недолговечный, Как утренний порог, Он провожает цветы в последний путь: Говорят, того, кто пришел простится к Гибискусу, Уже не вернуть. Попав в сад своей дорогой, В тот день, когда тот жил, Погода была стойкой: Заснул весь сад. И сейчас, когда Гибискус бодрствует — Все молчат. Цинния: иноземка, По милости самих нашумевших врат: Врат совпадений и зимы. В феврале, тихо и больно, Перекрестившись у стены, Та с улыбкой мягкой была здесь принята. Она мягка, Как лучшая мать: Она не умеет врать, Отвечая на вопросы четко: «Да, я грешон». Она говорила: «Я так скучаю». Кто-то вторил: «Хорошо». И так экосистема Сада жила день за днем; Хозяйка с вышивкой из золотых драконов Наслаждалась последним дождём Перед обещанной весной. Наложница Императорской воли и перемен. Она была не последней живой душой сих загаженных стен. Но первой, кто их победил. У кого хватило сил Жить и выжить в них. Хозяйка зеленоватой горы До какой-то поры, Пока Яндзы не выйдет из берегов, Не закроет за собой засов, И, растя детей общей вины, Она станет Императрицей Смысловой толщины. Убедя всех в том, что это сон. Ее дети — будущий мировой Армагеддон. Тихий, устрашающий звон. 26.03.23