Сказка, флейта, волшебница и монстр

Близка неизбежность Так мало любви, так много слов Совершенная нежность Превращается в совершенное зло Отвергая законы природы Стоит у перил моста Безумно глядя на воду Совершенная красота Flëur — «Кто-то»

      Расчёска который раз утонула в копне огненных волос. Сидящая перед зеркалом Лина, разозлившись, с силой дёрнула её за ручку и тут же убрала пальцы, зашипев от боли. Кселлос никогда бы не подумал, что знаменитая бандитоубийца тратит чуть ли не целый час перед сном на какое-то причёсывание. Он мог представить, как она раскладывает на кровати добытые у разбойников сокровища и с жадным блеском в глазах пересчитывает золотые монеты или как склоняется над очередным магическим пособием, так и засыпая под утро с ним в обнимку, но Лину, дотошно перебирающую чуть ли не каждый волос на голове, воображение рисовать упорно отказывалось. Если бы Кселлос был человеком, наверное, его бы позабавило это маленькое открытие. Но он им не был и потому просто привычно удивился, как неразумно люди тратят свои короткие жизни на бесполезные и глупые дела, не успевая совершить ничего по-настоящему значимого.       Лина меж тем, устало вздохнув, наконец выпутала несчастную расчёску, положила её на тумбочку, а потом рассеянным взглядом окинула комнату, случайно задержавшись на том месте, где стоял монстр. Сотворённые Кселлосом защитный купол и заклинание невидимости надёжно скрывали его от смертных, даже такие великие маги как Лина не могли почувствовать чужого присутствия рядом с собой. Однако Кселлос всё равно ощутил неприятное покалывание во всём теле, когда взор алых глаз остановился на нём. Сейчас в их глубине не таилось ни насмешки, ни злости, ни удивления, ни радости, ни охотничьего азарта. Глаза Лины казались пустыми, равнодушными. Так на Кселлоса смотрела Хозяйка, пока он, смиренно стоя у подножия её трона, пересказывал последние события из мира людей или докладывал о проделанной работе. За тысячелетие своего существования он не смог понять значения этого взгляда и не разгадал, о чём она размышляет, слушая его.       Лина вдруг развернулась и отошла к окну. Кселлос не знал, что волшебница пыталась найти в закатных нежно-розовых облаках, напоминающих шарики мороженого, которым торговали на Сейрунской ярмарке, или в глиняных черепицах крыш, однообразно покрашенных в бордовый цвет. Обычный мелкий городишко, каких ещё сотни на свете. Небольшие одноэтажные дома, одна-единственная гостиница и по совместительству трактир, скучающие и скучные жители. Но Лина продолжала неподвижно стоять у открытых ставен, упорно всматриваясь куда-то вдаль за стекло. Кселлосу надоело наблюдать её спину и длинные пряди разметавшихся по спине волос.       — До сих пор не замечал за вами тяги к романтике. Думал, любоваться закатами — удел госпожи Амелии, — произнёс он вместо приветствия, убрав защитное заклинание и купол.       Как Кселлос и ожидал, Лина вздрогнула и обернулась. Она зачем-то сразу обеими руками прикрыла грудь, и так надёжно спрятанную под длинной, целомудренно застёгнутой на все пуговицы рубашкой.       — Кселлос, негодяй! А если бы я в это время переодевалась?! Тебя не учили, что нельзя без стука проникать в комнату к невинной юной девушке?       Она говорила в своей излюбленной обвинительной манере своим обычным недовольным тоном, но монстр ей не верил. Её злоба не спешила перетекать в него и подпитывать астральное тело негативными эмоциями, глаза не метали молнии и не обещали мучительной смерти.       — Госпожа Лина, поздно изображать оскорблённую невинность. Вам давно не пятнадцать, наверняка уже нашёлся человек, который удостоился чести видеть, как вы переодеваетесь, и не только это.       Он не следил за личной жизнью гениальной волшебницы, Хозяйка никогда не приказывала ему вмешиваться в любовные отношения смертных, но он прекрасно знал: — люди быстро взрослеют, а, повзрослев, начинают искать удовольствие в плотских утехах, а потом уже заключают брачные союзы, произносят глупые клятвы. Сколько для Лины прошло лет со дня их первой встречи, пролетевших для него за одно мгновение? Кселлос не считал, однако морщины пока не изуродовали её лицо и не превратили юную колдунью в безобразную старуху.       — Ты мог бы ещё добавить, что за минувшее тысячелетие не раз приятно проводил время в компании голых женщин и теперь равнодушен к чужой наготе, — фыркнула Лина. — Или монстрам чужды похоть и прочие низменные желания? Никогда раньше не думала об этом.       Она перестала притворяться возмущённой его внезапным приходом. Наверное, решила скинуть с себя привычную маску раздражающейся по любому поводу девчонки, раз уж Кселлос не изображал сейчас добродушного священника с лукавой улыбкой. Он не ожидал от неё такого вопроса и теперь испытывал нечто похожее на чувство, названное людьми удивлением.       — Монстрам доступны иные виды наслаждений. Вам прекрасно известно — наши истинные обличья не имеют ничего общего с человеческой внешностью. Для нас нет большего удовольствия, чем поглощать чужие эмоции: ярость, злость, отчаяние и страх. Мы питаемся вашими болью и гневом.       Он ответил абсолютно честно, не пряча правду за любимой фразой, всегда выводившей из себя Лину и её спутников.       Она прошла мимо монстра и уселась на кровать, положив ногу на ногу. В глазах, обращённых на Кселлоса, подобно пламени любимых Линой заклинаний, разгоралось любопытство.       — То есть ты ни с кем не спал?       — Я и не подозревал о вашем интересе к моей личной жизни. — Кселлос не сдержал усмешки.       Не то чтобы ему никто не задавал таких вопросов, но с ней они никогда не вели откровенных разговоров. В пятнадцать она краснела от любого намёка на интимные отношения. Кселлос мог смутить Лину, просто приблизившись к ней и склонившись к её лицу чуть ниже, чем позволяли приличия. Именно это он не раз и проделывал, желая поддразнить знаменитую бандитоубийцу. Сколько же ей сейчас? Двадцать лет? Тридцать? Хотя важно ли это… Лина повзрослела, пусть внешне она и мало изменилась, зато научилась владеть собой, сдерживать гнев, не бросаться сразу заклинаниями в любого глупца, посмевшего нелестно высказаться о размере её груди или невысоком росте. Даже в сражениях она буйствовала меньше; не взрывала таверны, борясь с Гаури за последнюю фрикадельку, не уничтожала города, отбиваясь от очередного врага, мечтающего убить или заставить служить себе саму Лину Инверс, не увлекалась схваткой настолько, чтобы окончательно забыть о безопасности тех, кто находился рядом с ней, не важно, были ли то случайные горожане или верные союзники. А теперь ещё она сидела напротив Кселлоса и спокойно расспрашивала его о любовных похождениях.       — Меня интересует всё о монстрах, с которыми мне приходится сталкиваться чуть ли не каждую неделю. Только четыре дня назад в Бруварре какой-то твой старый приятель опутал мою комнату в гостинице невидимыми смертоносными нитями. Он, видите ли, внезапно решил прославиться среди вашей братии и не смог придумать ничего умнее, как попытаться отрезать мне голову. Не знаю, твоей ли хозяйке или другому лорду он собирался её преподнести в качестве доказательства своей силы, но сомневаюсь, что он отказался бы занять должность священника-полководца при Повелительнице Зверей. — Лина потянулась, зевнула, прикрыв рот ладонью, а потом отклонилась назад, опёршись на выпрямленные руки.       Поза получилась вызывающей. Если бы перед Кселлосом сидела другая девушка, Кселлос расценил бы и этот скучающий зевок, и открывшиеся взору выпирающие ключицы, и рубашку, вдруг натянувшуюся и подчеркнувшую плоский живот и маленькую грудь, как приглашение посвятить досуг плотским утехам. Но он слишком хорошо знал рыжеволосую волшебницу. Битву между ней и этим недомонстром Радиусом он, кстати, видел. Наблюдал из астрала по приказу Госпожи. Кселлос почти никогда никого не жалел, и уж тем более не жалел он дураков… Лина убила Радиуса милосердно быстро, сам Кселлос мучил бы врага дольше.       — И вот, — продолжила Лина. Она приподняла одну руку и теперь задумчиво накручивала на палец прядь волос. — Высшие лорды и их слуги предпочитают являться людям в образах привлекательных юношей и девушек. Взять хотя бы тебя. Ты путешествуешь с нами по миру отнюдь не под личиной дряхлого старика. Нет, для своего воплощения здесь ты выбрал молодое, здоровое тело. Почему?       — Обыкновенное удобство, — пожал плечами Кселлос. Ответил он мгновенно, даже не задумываясь над вопросом. — Вы, люди, придаёте слишком большое значение внешней оболочке и порой не видите ничего кроме красивой картинки. Юная прелестница скорее, чем дряхлый старик, найдёт подход даже к могущественному магу и получит от него нужное: будь то информация, согласие заключить договор или клятва верности. Обаятельный парень быстрее уболтает упрямую колдунью и склонит на свою сторону. В этом обличье мне проще следить за смертными и общаться с ними.       На словах об упрямой колдунье Лина холодно усмехнулась, но развивать тему не стала, лишь вновь спросила: — И других причин у тебя нет?       — Иногда монстры устраивают соревнования между собой. Напугать человека, обернувшись каким-нибудь шестиглавым огромным чудищем, не составит никакого труда. В такой форме любят нападать низшие монстры, самые слабые из нас. Гораздо сложнее вызвать сильные негативные эмоции, скрываясь под маской невинной девушки или милого юноши. Правитель Ада, если вы помните, любил показываться людям в облике ребёнка.       — Да уж. — Лина болезненно поморщилась.       Ещё бы она не помнила! Сложно забыть коварного врага, который у неё на глазах безжалостно убил почти всех её друзей, заставил произнести запретное «Гига Слэйв» и мечтал ввергнуть мир в изначальный хаос. Кселлос ощутил приятное покалывание в теле, гнев и печаль Лины плавно, тягучими каплями перетекали к нему, соединялись в единую плотную материю и окутывали подобно кокону. Чем могущественнее был человек, тем острее Кселлос испытывал его эмоции. Чувства Лины всегда отличались особой яркостью и упоительно-сладким послевкусием. Кселлос неизменно наслаждался её присутствием. Куда уж тут какому-то единению смертной плоти! Вот истинное удовольствие.       — Я помню, как в тебя влюбилась Мартина и постоянно бегала за тобой, пока не узнала, что ты монстр, и не решила перевлюбиться в беднягу Зангулуса. — Лина быстро справилась с нахлынувшими воспоминаниями и продолжила интересный ей разговор. — Наверняка она не первая девушка, которой ты понравился. Неужели за тысячелетие ни одна не вызвала в тебе такого отклика, чтобы хоть раз захотелось попробовать телесную близость в облике человека?       Настойчивость Лины порождала в мозгу Кселлоса определённые подозрения. Впервые за долгое время он надеялся оказаться неправым.       — Почему же? Захотелось. Пару столетий мне даже было интересно, а потом наскучило. Мы не ощущаем соитие так, как ощущаете вы, мы не влюбляемся и не любим, но испытать страсть, влечение и получить определённое удовлетворение можем. Некоторые монстры время от времени развлекаются подобным образом со смертными, когда всё прочее приедается, другие предпочитают близость друг с другом в человеческих обличьях. Кое-кому такие отношения вообще кажутся отвратительными. Однако вы должны понимать — для нас оно несравнимо с поглощением ваших негативных эмоций.       — Я давно поняла, что ты притворяешься, чужая радость и песни Амелии о добре не причиняют тебе настоящего вреда. Значит, и стонущая под тобой от удовольствия, а не от ужаса женщина тоже не станет проблемой. — Лина опять повернула голову к окну и уставилась куда-то в стремительно темнеющее небо.       — Скажем так, долгое пребывание рядом с госпожой Амелией не убьёт меня и не вгонит в тоску, но и удовольствия совсем не принесёт. Потому не вижу смысла тратить время на того, кто большую часть жизни этой жизнью доволен и стремится посеять вокруг себя те же спокойствие и счастье.       — Вижу, на меня ты тратить время готов. — Волшебница невесело улыбнулась.       — Вы совсем не похожи на госпожу Амелию, это правда. Вы чёрный маг, в вас куда больше тьмы, чем света, — не стал отпираться Кселлос.       Разговор начинал его тяготить. Кселлос уже подумывал попрощаться с Линой и вновь скрыться в астрале, но с удивлением обнаружил, что не хочет вот так уходить, не подтвердив или не опровергнув свою догадку. Давно ли ему стали важны людские романтические чувства? Пусть Лина и была великой волшебницей, способной уничтожать монстров, равных по силе даже Хозяйке, она оставалась человеком. Человек рано или поздно умрёт, канет в небытие. Пусть существование Лины продлится дольше существования других смертных, но оно не вечно. Зачем беспокоиться о чём-то столь хрупком и призрачном, как её отношение к нему? Чего он хочет дождаться? Признания в любви, дабы разочароваться в той, которой он хотя бы восхищался? Вдруг это проделки скучающей Создательницы, решившей затеять странную игру с сильнейшей из смертных и с одним из самых опасных монстров? А может, внутри него что-то сломалось, и потому он так себя сегодня ведёт: честно отвечает на вопросы, не лукавит, не уходит от ответов, не дразнит и не издевается. Может, за тысячелетие привычная жизнь надоела ему настолько, что он позволил себе привязаться. И к кому? К какой-то девчонке.       — Ты знаешь легенду этого города? — внезапно поинтересовалась Лина.       Кселлос слышал множество легенд и не раз становился их частью.       — Не уверен. Расскажите.       — Говорят, семьсот лет назад на месте города стоял огромный высокий замок и жил в нём добрый и мудрый король, правивший государством, которого тоже семьсот лет не существует. В замке всегда царил мир, люди в нём никогда не сражались, не грезили завоевательными походами, они предпочитали развивать науку, совершать полезные открытия и заниматься искусством. При дворе хватало поэтов, музыкантов, художников, писателей и танцоров. Все подданные жили в достатке и радовались приходу каждого нового дня. Под каменными стенами не скитались нищие и больные. У короля был сын, красивый умный юноша, который души не чаял в книгах и музыке. О королеве, матери принца, история почему-то умалчивает… Ладно, я отвлеклась от основного сюжета... Часами этот юноша мог сидеть в библиотеке, склонившись над очередным собранием сказок или летописями прошлых лет. Когда он уставал от чтения, то шёл в тронный зал и наслаждался звуками флейты, его любимого музыкального инструмента. Годы шли. Лицо короля постепенно испещрили глубокие морщины, волосы окрасились серебром, стал он быстро уставать от государственных дел и начал подумывать о передаче престола единственному наследнику. И вот король решил устроить в замке пышный бал, разослал приглашения по всему свету, позвал соседей, дабы принц перед коронацией выбрал себе достойную невесту. И собрались в замке первые красавицы королевства, придворные дамы и благородные принцессы из иных земель. Однако юноша не посмотрел ни на одну из них. Он улыбался, кланялся, произносил приветственные речи, как того требовал этикет, но не приглашал девушек на танцы и даже избегал бесед с ними, предпочитая сидеть за столом и наблюдать за музыкантами. Не было в сердце принца страсти и любви к другим людям. Лишь пыльные страницы и нежные напевы флейт интересовали его. Он прямо как вы, монстры, да? — Лина неожиданно замолчала и вновь посмотрела на Кселлоса.       — Не только монстры чужды любви. Хотя людям действительно обычно свойственно желание кем-то обладать. И что же дальше произошло с тем принцем? — Кселлосу нравилось слушать волшебницу. Нечасто она рассказывала полузабытые древние легенды, подражая книжной манере повествования. Гаури заснул бы уже на десятой секунде. Пусть Кселлос и не являлся таким любителем чтения, как главный герой этой истории, но всякие предания и выдумки казались ему если и не интересными, то забавными.       — Старый король очень тяжко пережил отказ сына выбирать себе будущую королеву и после бала слёг с сильной простудой, — послушно продолжила Лина. — Испугавшись, что уже не поправится, король вызвал в свои покои принца для серьёзного разговора. «Сын мой, — молвил он, — я чувствую, скоро придёт моё время оставить тебя и наше королевство. Почему же ты так жесток ко мне и не хочешь выполнить мою предсмертную волю? Разве не рос ты под моим неусыпным надзором в любви и ласке, не зная горя и лишений? Разве не исполнял я любые твои капризы, не доставал тебе редкие книги и не приглашал в замок известнейших музыкантов из заморских стран? Разве многого я у тебя прошу? Найди умную и добрую жену для себя, а для меня — заботливую невестку, которая сможет родить тебе наследника, дабы не прервался наш род, и надел после тебя корону твой сын. Пусть процветает государство и счастливо живёт народ под управлением мудрого и справедливого властителя». Юноша лишь печально склонил голову, вздохнул, а потом тихо ответил: «Ни в коей мере я не хочу быть причиной твоих тревог, отец. Ты всегда был добр ко мне, заботился, воспитывал, учил благородно править людьми и не злоупотреблять властью для собственной выгоды. И я люблю тебя так сильно, как только сын может любить отца. Но не проходит и дня, чтобы не пожелал я иметь брата, способного осчастливить тебя внуком. Прости, нет в моём сердце любви и страсти для дев, приехавших на бал. Ни одна не пробудила во мне интереса и влечения. Приветствуя гостей, я думал лишь о непрочитанных книгах, оставшихся в библиотеке, о сладостных звуках флейты и о множестве историй, которые рождаются в моей голове и не дают мне покоя, раздирают на части изнутри, пока не выплёскиваю я их на бумагу, преобразуя в слова. Я не хочу никого обманывать и давать лживые клятвы. Конечно, если ты сочтёшь своим долгом выбрать мне невесту, я подчинюсь твой воле и женюсь по твоему приказу, но, прошу, прояви и сейчас понимание, какое ты всегда ко всем проявлял. Даю обет — я буду править милосердно и никогда не посрамлю твоего имени дурными поступками. Я не пошлю подданных на смерть и откажусь от войны в пользу мира. Я не отрину старых традиций и продолжу привечать здесь учёных, поэтов, художников, музыкантов и поощрять их за труды. Не заставляй меня вступать в брак и не делай несчастной ту, что пророчишь мне в жёны. Никогда не узнает она тепла и покоя рядом со мной. И пусть после моей смерти народ изберёт нового короля. Ты сам всегда говорил, главное — благополучие тех, кто зависит от нас, а не наши слава и громкие имена. Даже если род наш прервётся, твои подданные смогут найти достойного править ими. Эпоха благоденствия и счастья не закончится никогда». Неимоверно огорчили слова принца короля. Пытался он переубедить сына, устраивал новые балы, приглашал других принцесс и важных особ, славившихся на весь свет красотой и добродетелью, говорил, что порой любовь приходит после заключения брачного союза, но ничего не действовало, принц оставался верен своему выбору, а старый правитель не нашёл в себе силы приказать ему жениться.       Лина вновь замолчала и глубоко вздохнула.       — Если это вся легенда, то она какая-то странная даже для смертных.       — Подожди ты, это совсем не конец, просто мне нужно перевести дыхание, устала так много говорить.       Наполнив лёгкие воздухом, она действительно продолжила рассказ:       — В замке жила одна девушка, лучше прочих играющая на флейте. Была она столь талантлива, что про неё говорили: «Даже стены рыдают, когда слышат нежную печальную мелодию, рождённую слиянием её рта, музыкального инструмента и пальцев». Принц сразу оценил редкий дар девушки, чаще, чем других музыкантов, он вызывал юную флейтистку в тронный зал и часами наслаждался неизменно грустными, но чарующе-прекрасными напевами. Со временем девушка полюбила принца, его добрую улыбку, задумчивый взгляд, будто всегда обращённый куда-то сквозь неё, и спокойный нрав. Но принца интересовала только музыка, он никогда не разговаривал с девушкой дольше, чем того требовала обыкновенная учтивость, не искал встреч с ней вне стен главной залы, не смотрел на неё и, казалось, даже не замечал, если случайно сталкивался на улице или в коридоре. Хоть принц и был неизменно вежлив и приветлив, у девушки возникало ощущение, что здоровался он на самом деле не с ней, а с той музыкой, которую она исполняла, и тепло улыбался тоже мелодиям, трелями нашёптывающим свои истории. С каждым днём всё ярче разгоралось пламя страсти в груди флейтистки, но как бы она ни старалась привлечь внимания принца, он продолжал восхищаться только музыкой. Никакие наряды и духи не могли зажечь в нём ответной искры. Девушка даже прочитала несколько книг, над которыми долго сидел он, и попыталась обсудить с принцем прочитанное, но юноша лишь улыбнулся обычной отстранённой улыбкой и попросил её играть, а не говорить. Любовь и боль изъели душу девушки. Она часами горько плакала в подушку после новой встречи с принцем и молила всех известных богов о помощи.       — Никогда не понимал этого в вас, людях. Ваши жизни и так очень коротки, зачем вы тратите столько времени на пустые эмоции, пытаетесь завлечь тех, кто никогда не ответит вам взаимностью, страдаете, рыдаете, проклинаете весь мир, а потом сочиняете подобные сказочки о безответной любви. Даже монстры не считают страдания чем-то романтичным, — Кселлос не удержался от вопроса. Он действительно не понимал… Не понимал, зачем Лина рассказывает ему эту историю. Легендами о великой несчастной любви зачитывалась Амелия, самозабвенно плакала над ними и порой пыталась поведать друзьям в путешествиях. Раньше Кселлос не замечал за Линой тяги к дурацким и похожим друг на друга преданиям о неразделённых чувствах. Неужели ему, как он и опасался, придётся разочароваться в ней сегодня?       — Я ещё не закончила, не перебивай! — недовольно шикнула волшебница.       — Простите, госпожа Лина, больше не буду. — Кселлос полушутливо вытянул перед собой раскрытые ладони в знак примирения.       — Однако боги оказались глухи к её мольбам. Зато откликнулся один монстр. Однажды он случайно услышал игру девушки на флейте и с тех пор время от времени посещал замок и, скрывшись в астрале, тайно наслаждался музыкой. И вот, узнав о чувствах несчастной, монстр в образе миловидного юноши проник к ней в комнату и предложил девушке сделку. Он помогает очаровать холодного принца, а она взамен после смерти отправляется в мир монстров и вечно исполняет там для них свои мелодии. Девушка, потерявшая всякую надежду, согласилась подписать этот невыгодный для неё договор. Она очень устала мучиться от любви, не могла думать ни о ком другом, кроме неприступного возлюбленного, и потому расплата за выполнение заветной мечты не показалась ей огромной. А то, куда отправится душа, когда бренное тело испустит последний вздох, и вовсе не волновало обезумевшую девушку. Стоило ей дать клятву верности, как в ладонях монстра сразу появилась флейта, белая, словно первый снег, украшенная тёмно-красными, словно кровь, рубинами. Девушке ещё не доводилось видеть столь прекрасного инструмента. Взяла она флейту из протянутых рук, поднесла к губам, и зазвучала в комнате мелодия нежнее и печальнее предыдущих. Заслушался даже монстр и застыл на несколько минут неподвижной статуей. Потом он, наконец, объяснил, что если играть на ней ночью, то принц непременно услышит, где бы он ни был, и обязательно явится к музыканту. Никто из смертных не в силах противостоять зову этой флейты, и её хозяин может очаровать любого человека, о котором будет думать во время игры. Из ледяного принца превратится юноша в пылкого влюблённого и до утра он сделается красноречивым, страстным, нежным и вообще любым, каким его пожелает видеть владелец волшебного инструмента. Однако на рассвете колдовство развеется, принц обо всём забудет и вернётся к прежней жизни, к книгам, вновь станет отстранённым и безразличным до следующей ночи. Девушка согласилась принять флейту, и монстр исчез. Она с трудом дождалась наступления темноты, и когда часы громко пробили двенадцать раз, дрожащими пальцами вынула из тайника под подушкой чудесный подарок и заиграла. И случилось то, о чём говорил монстр. Пришёл покорный принц к девушке, упал перед ней на колени и попросил стать его женой. Не помня себя от радости, она согласилась и кинулась в объятия любимого. Несколько часов они, взявшись за руки, сидели на её кровати и разговаривали. Планировали свадьбу, изъяснялись друг другу в любви, наконец-то она смогла рассказать ему о прочитанных книгах, а юноша слушал, восхищённо смотрел и не перебивал. Теперь он улыбался солнечно и нежно, и она точно знала — эта улыбка предназначалась только ей. Но, как и обещал монстр, с рассветом внезапно юноша оборвал реплику на полуслове, сделался его взгляд стеклянным и пустым, словно у мёртвого, потом он молча встал и не попрощавшись вышел из комнаты. И девушка поняла — чары спали. Днём принц по обыкновению вызвал флейтистку в тронный зал и попросил порадовать жителей замка музыкой. Он больше не пытался завязать разговор, не глядел с затаённой тоской и не предлагал выйти замуж. О произошедшем ночью он тоже не обмолвился.       Лина вновь замолчала и глубоко вздохнула. Кселлос открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, наткнувшись на предупреждающий взор волшебницы, передумал, и потому она смогла спокойно продолжить историю.       — С трудом девушка дождалась следующей полуночи, она отсчитывала секунды и минуты, металась по комнате, словно дикий зверь по клетке. С двенадцатым боем курантов на башне всё повторилось: она достала флейту, начала играть, и вновь к ней пришёл романтичный влюблённый юноша, а не чужой принц, вновь он просил стать его женой, вновь они сидели на кровати и разговаривали, не в силах оторвать глаз друг от друга. Так происходило каждую ночь. Днём девушка играла для принца и других придворных, а он либо пропадал в библиотеке, либо наслаждался исполнением музыкантов, ночью он неизменно находил её, приносил клятвы верности, читал ей поэмы и сказки собственного сочинения, посвящал ей стихи.       Вскоре умер старый король, и юноша занял трон вместо него, а через тридцать лет замок таинственно исчез вместе со всеми обитателями. Говорят, богам и монстрам так нравились мелодии, которыми девушка зазывала к себе возлюбленного, столько в них было пронзительной боли, тоски, нежности и надежды, что, объединившись, они перенесли замок в подпространство, где время и смерть не властны над людьми, дабы слушать эту музыку вечно. И по сей день молодой король мудро и справедливо правит подданными до темноты, а ночью, околдованный, идёт за протяжными, жадно зовущими его звуками флейты. И если выйти из дома, когда часы пробьют двенадцать, встать посреди главной улицы и неподвижно стоять, вслушиваясь в шуршание ветра, то и ныне можно услышать самую прекрасную и печальную мелодию на свете.       Голос Лины смолк, и она вопросительно уставилась на Кселлоса.       — Какая глупость, — он презрительно фыркнул. — Любите же вы приукрашивать давние события и придумывать нелепые слащавые окончания для подобных историй… А правда совсем иная. Девушка по-настоящему не знала того принца и не могла его любить. Её влекла внешность юноши, отстранённая улыбка, странный отсутствующий взгляд и неприступность. Она же с ним даже не разговаривала толком. И когда к ней в руки попала волшебная флейта, действительно подаренная монстром, девушка испытала великое разочарование. Влюблённый принц вдруг превратился в ужасного зануду, исчезли холодность и отчуждение, его разговоры быстро наскучили ей. Испарилась загадочность, сводившая её с ума, вместе с загадочностью исчез и придуманный образ идеального жениха, о котором, быть может, девушка продолжала бы вздыхать до самой смерти. Оказалось — порой лучше наблюдать издалека и мечтать о несбыточном, чем исполнить заветное желание. Мнимая влюблённость ушла, уступив место похоти. С той поры ваша флейтистка завлекала бывшего возлюбленного только ради плотских утех, пока он был молод и хорош собой, но когда старость начала уродовать красивые черты лица принца, а его обрюзгший живот стал заметно выпирать из-под королевского платья, она нашла нового миловидного любовника и играла уже для него. Ведь старела и девушка, без флейты она не могла заполучить привлекательных юнцов в свою постель. Замок же исчез просто потому, что королевство пришло в упадок. В отличие от прежнего короля, новый интересовался в основном только книгами, сказками и легендами, он не умел править. Королевство разорилось, народ погубили нищета и голод. В итоге выжившие разбрелись по свету в поисках работы и лучшего пристанища. Не помню, что там стало с королём, не слежу за смертными, кажется, сражённый отчаянием и собственной беспомощностью, он в одиночестве умер от сердечного приступа среди своих любимых книг. Девушка, кстати, покинула замок одной из первых. А потом уже, когда всё вокруг поросло бурьяном, а стены и потолки замка обрушились, пришли новые люди и отстроили другой город, а их потомки насочиняли нелепых преданий.       — Ты всё же знал эту легенду. — Лина удивлённо смотрела на Кселлоса. — А как те люди прознали про волшебную флейту? Это же такой мощный магический артефакт, с его помощью можно многое наворотить.       — Вспомнил, — кивнул Кселлос. — Столько лет прошло, а мне ни к чему хранить в памяти подобные вещи, но после вашего рассказа действительно вспомнил. Да, флейту девушке вручил монстр. Мы с ним были знакомы, ему как-то раз стало очень скучно и он решил немного поразвлечься со смертными, а потом рассказал мне о своём вмешательстве в людскую жизнь. Касаемо же вашего вопроса… Однажды ночью девушка поведала околдованному возлюбленному правду о флейте. Ей вдруг захотелось, чтобы он записал их историю и сохранил для потомков. Находясь под чарами, он не разозлился и послушно исполнил её волю. Конечно, в написанном тексте речь шла о великой любви, не о страсти и желании обладать. В нём ничего не говорилось о разочаровании и других любовниках, повинующихся зову флейты. Девушке захотелось увековечить своё имя и превратиться в легенду. В неком смысле она добилась цели. Люди, пришедшие отстраивать новый город, нашли развалины библиотеки, откопали там, видимо, уцелевшие книги и свитки, обнаружили и сочинения принца о прекрасной флейтистке и неприступном юноше, и додумали для них нелепо-красивый конец. Если бы они знали, как она, будучи старухой, резвилась с красивыми юношами, обманом затаскивая их в постель, легенда получилась бы куда менее привлекательной и возвышенной, правда? Приятнее слушать сказочки о любви, чем реальные истории о людской жадности и похоти. Вы стремитесь приписать своему виду лишь хорошее и старательно отрицаете всё, что называете плохим и бездуховным.       — Так душа девушки теперь живёт среди монстров и играет им на флейте? — В глазах Лины вновь вспыхнул неподдельный интерес. Последние слова Кселлоса она либо вовсе не услышала, либо не обратила на них внимания.       — Нет, хоть флейтисткой она вроде была и не плохой, её игра не впечатлила монстров настолько, чтобы всерьёз предлагать подобное. В сказке талант девушки сильно преувеличили… или просто принц имел дурной вкус и привечал не лучших исполнителей. Условия той сделки я точно не вспомню, возможно, мой знакомый и не упоминал о них. Подозреваю, он попросил взамен что-то незначительное, только для вида, ему же просто хотелось поразвлечься, потревожить мир смертных. Почему вы рассказали мне эту легенду, госпожа Лина? Неужели вы пришли в этот город с надеждой добыть флейту?       Кселлос вновь ответил честно, он не стал отмалчиваться или говорить любимую фразу. Теперь он ожидал честности и от рыжеволосой волшебницы. Пора узнать её истинные намерения.       Она отрицательно покачала головой: — В плохих руках этот артефакт слишком опасен для мира. Его нельзя никому продавать. Уверена, монстры вернули его себе после смерти той флейтистки.       — А сами бы пользоваться им не стали? Любой король без единого вопроса провёл бы вас в свою сокровищницу, любой разбойник покорно выложил бы перед вами все награбленные драгоценности, любой маг с радостью раскрыл бы вам свои секреты, а ещё, помнится, вы мечтали выйти замуж за принца и жить в замке. — Кселлос хитро прищурился.       Он никогда по-настоящему не верил, что Лина хочет заполучить богатого и титулованного мужа. С её-то силами у неё не раз была возможность отыскать такого и женить на себе. Но сейчас Кселлосу захотелось немного поддразнить волшебницу.       — Это слишком скучно и подло, а я, знаешь ли, тоже люблю повеселиться. — Лину его слова совсем не возмутили.       — Тогда к чему вы рассказали мне эту сказку? — повторил он, не отрывая взгляда от лица Лины.       Та лишь пожала плечами: — Случайно прочитала вчера, искала интересные книги о магии в местной библиотеке и наткнулась на это предание. Ещё и библиотекарь все уши прожужжал, дескать, послушайте, какая у нашего города красивая легенда есть. — Лина скривилась. — Раз уж речь зашла о монстрах, я подумала, вдруг ты знаешь о ней, и вдруг в настоящей истории фигурировала не флейта, а…       — Рукопись Пречистой Библии? — закончил за волшебницу Кселлос, довольный таким ответом.       — Именно. — В глазах Лины ярко полыхнули два алых огонька. — Не она ли на самом деле помогла девушке обрести дар очаровывать всех вокруг?       — Нет.       — Ты можешь и соврать.       — Я никогда не врал вам о подобных вещах. Я либо вообще избегал ответа, либо о чём-то умалчивал.       — Ничего не мешает начать.       — Раз вы мне не верите, ваш вопрос не имеет смысла.       — Ну, попытаться стоило. — Лина грустно вздохнула, затем хитро улыбнулась. — К тому же было весело. Ты верно решил, что я испытываю к тебе романтические чувства?       — Надо же, как вы проницательны. — Он улыбнулся в ответ.       По крайне мере, даже если сейчас Лина лжёт, она не опустилась до слезливых признаний. Кселлосу много раз клялись в вечной любви. И пылко, и робко, и надрывно. Девушки плакали из-за него, страдали, одна дура аж покончила жизнь самоубийством. Другие просто мечтали о нём, а владеющие магией пытались призвать его и удержать рядом с помощью различных заклинаний или шантажировать, грозя наложить страшные проклятия. Более мудрые обычно предлагали только любовные утехи без обязательств. Лина не дала ему заскучать и разочароваться в ней. Он мог и дальше восхищаться упрямой, грозной волшебницей, обладающей неимоверной силой. Пусть до самой смерти остаётся умной и проницательной.       — С возрастом приходят мудрость и опыт, — сказала она как-то невесело. — К тому же, глупо влюбляться в того, кто никогда не ответит взаимностью. У меня же нет волшебной флейты.       — Вы же считали её использование подлостью, — напомнил Кселлос.       — Да, я бы не стала привлекать понравившегося мне парня таким кошмарным способом, порабощать его волю… Это действительно мерзко и жалко, потому вдвойне глупо влюбляться в монстра, а наивной романтичной дурочкой я никогда не была.       — Не были, — подтвердил он. — Мне пора возвращаться. До встречи, госпожа Лина, спасибо вам за беседу.       — Ты не озвучил причину своего появления.       — Просто хотел убедиться, что ничего не изменилось.       — Вот как? И твоя хозяйка вовсе не приказывала тебе следить за мной? — она сощурилась, совсем как Кселлос, склонила голову набок и поднесла палец к губам.       — До свидания, госпожа Лина.       Когда он действительно покинул комнату, Лина встала с кровати и вновь подошла к окну.       — Когда-нибудь ты, Кселлос, пожалеешь о том, что у тебя нет волшебной флейты. Ведь ты, как и я, не посмеешь использовать её магию на той, которую не полюбил, но к которой привязался. Стоит мне покинуть этот мир, и ты точно пожалеешь, — произнесла она в пустоту.       И только ветер, проказничавший за стеклом, услышал голос опечаленной волшебницы.