Эмма говорит

Эмма говорит, что с ней все в порядке. А ты помнишь, спрашивает сестра, и Эмма отвечает, что, конечно же, она помнит, она ведь не идиотка, просто ее похитили, и, возможно, какое-то время она вела не вполне обычный образ жизни. И ты так спокойно об этом говоришь, восклицает сестра, и тебе не было страшно, и ты даже совсем не плачешь, как будто ты кукла, пластиковая кукла, ты была совсем не такой, Эмма, Эмма, что с тобой, Эмма? Эмма зажимает уши руками и говорит, что этот шум нужно прекратить. Сестра плачет, съежившись в кресле. Отец говорит, что они всегда любили друг друга. Любовь — это Эмма понимает. Она зовет сестру, обнимает, целует, прижимает крепче… Сестра с воем отшатывается, прижимая ладонь к уху. Эмма выплевывает кусочек на ладонь, смеется, протягивает сестре. Не очень красиво, конечно, вот если бы у нее был нож… Эмма говорит, что хотела показать сестре, как любит ее. Ей выписывают еще одни таблетки. Сестра приходит с повязкой на ухе и ужасом в глазах. Говорит, что прощает ее, что она не виновата. Эмма не понимает: если не виновата, зачем прощать? Врачи сообщают, что никаких следов сексуального насилия нет. Конечно, говорит Эмма, он ведь не любит насилия. Ей прописывают еще одни таблетки. Когда количество таблеток достигает восьми за один прием, Эмма начинает прятать лекарства под матрац. Когда тайник находят, она начинает прятать их в карманы медсестер Когда ей рассказывают, что бабушка умерла в кресле перед телефоном, дожидаясь звонка от нее, Эмма смеется. Смешно: сестра пришла в гости, а в кресле — мертвая старушка. По взгляду врача Эмма понимает, что скоро ей выпишут девятое лекарство. Кто оставил у нее ручку, кричит врач на персонал, я ведь предупреждал, ничего не оставлять, ничего, ничего, вы слышите? Слышит даже Эмма, а ведь ей уже дали наркоз и сейчас будут зашивать рану. Она сглупила, да и ощущения от воткнутой в живот шариковой ручки были совсем не те, что от его ножа. Она просто хотела вставить в себя какой-нибудь чип. Зачем она позволила тогда вынуть радиомаячок? Теперь он не станет ее искать. Бетти бросила его, а ее он отпустил сам. Боялся, что она поступит так же? Нет, говорит себе Эмма, нет, просто он хочет найти другую игрушку. Не такую, как они. Эмма больше не завидует Бетти и не ревнует ее. Они в одной лодке. Нет, они обе за бортом. Но Эмма сильнее. Эмма вскарабкается обратно. Рана в животе и ухо сестры заживают одновременно. Эмма заново учится разговаривать с людьми, вежливо улыбаться и лгать им в глаза. По сути все это — одно и то же. Эмма говорит это врачу прежде, чем понимает, что не стоило. Жизнь с ним приучила ее к прямым мыслям и прямым чувствам. С этим пора завязывать — до тех пор, пока она снова не найдет его. Тогда все будет хорошо. Все будет хорошо, напевает она, раскрашивая руки красным маркером. Она наденет платье Бетти и будет гораздо красивей, чем та, и он проденет шнурок через ее кожу, словно бы корсет, и они пойдут обедать в какой-нибудь ресторан, и кровь будет пропитывать ее платье под курткой, пока не потечет по ногам. Тогда они встанут и уйдут, она — с видом королевы, и люди подумают… Эмма не знает, что подумают люди. Ей интересно, что скажет он, услышав о ее плане. Молодец, Эмма? Молодец, Эмма, говорит она себе, когда врачи все же выписывают ее — под постоянный присмотр. Молодец, подбадривает она себя, улыбаясь отцу, сестре, соседке, собаке соседки. Молодец, говорит она со знанием дела, раздобыв качественные фальшивые документы за деньги, стянутые со счета отца. Она очень любит его, так любит, что сказать не может. Покидая дом ранним утром, чтобы успеть на первый автобус, она оборачивается. Голова отца смотрит на нее из окна. Эмма прикрепила ее по краям степлером, чтоб не свалилась. Я люблю тебя, папа, говорит Эмма, но мне нужно найти его. И я уверена, что у меня получится. Ведь я знаю его имя.