донхёк в ярости. он настолько зол, что не замечает, как пустая банка из-под колы в его руке превращается в металлическую лепешку. зато чону все видит и, вздохнув, забирает несчастную и выкидывает её в урну, стоявшую неподалёку.
— марк хороший, я его давно знаю. он сможет заменить меня на пару месяцев, а потом глядишь, и я вернусь, — вполголоса говорит чону и ерошит волосы хёка. — не переживай ты так.
— это его первая тренировка, а он уже возомнил о себе черт знает что, — сквозь зубы шипит тот и мрачно сплёвывает себе под ноги, за что получает подзатыльник от чону.
новенький сразу вызвал у донхёка недоверие — он опоздал на первые сборы, но, то ли из-за смазливого личика, то ли из-за наверняка обманчивой дружелюбности, марк сразу же понравился и команде, и тренеру. более того, после одной игры, джонни, тот самый тренер, назначил марка капитаном, напрочь проигнорировав донхёка, который тоже рвался им стать.
а уж причину появления марка в их команде донхёк вообще предпочитает забыть, чтобы не избить случайного прохожего, ведь чону, игравший под вторым номером, собирается свалить в китай к своему парню на пару месяцев. поэтому-то он и привёл старого знакомого на замену. поначалу хёк обижался на чону, но потом просто смирился, и сейчас он зверски невзлюбил парня, что отнял у него все самое ценное.
***
— ты — марк, верно? — слегка надмено спрашивает донхёк, опираясь на свою клюшку. получив положительный ответ, он продолжает: — здесь главный, вообще-то, я, а ты позарился на моё. знаешь, что бывает с теми, кто лезет не в свои ворота? — юноша хватает марка за грудки, глядя ему прямо в глаза. тот сглатывает и качает головой. — они вылетают из команды как пробка из бутылки. уяснил?
марк отстраняет донхёка и усмехается. развернувшись, он подходит к своему шкафчику и достаёт форму, а после начинает одеваться. донхёк же провожает его недовольным взглядом и нетерпеливо топчется в ожидании ответа. наконец, марк распрямляется и уже на выходе говорит:
— неделю назад капитаном назначили меня, солнышко, поэтому одно моё слово — и отсюда вылетишь ты. и я даже не посмотрю на то, что ты симпатичный и довольно неплохо играешь. уяснил?
донхёк остаётся один в раздевалке, и лишь возмущенное дыхание нарушает тишину. тогда-то он и понимает, что марк не лыком шитый, он тоже за что-то шарит и место капитана так просто не отдаст. переодеваясь, юноша ломает голову, пытаясь придумать, как опозорить марка на глазах у всех, но, как назло, в мыслях звучало марково «солнышко» разными голосами. это же надо было додуматься
так его назвать?
делал бы он так почаще.
— хей, хёк, ты чего завис? — будто бы из ниоткуда взявшийся тэн машет рукой у лица донхёка. — опоздать хочешь? смотри, разозлишь джонни, будешь на банке сидеть¹.
эти слова будто отрезвляют юношу, и тот, вздрагивая, продолжает одеваться.
— слушай, тэн, а как тебе новенький?
— марк? — слегка удивлённо спрашивает парень. — ну, он будет неплохим капитаном, ведёт хорошо, броски зачетные. да и как человек он хороший. мы пока не так близки, ну, сам понимаешь, всего неделю вместе тренируемся, но мне кажется, он классный.
— ясно, спасибо. — за милой улыбкой донхёк прячет недовольство, потому что не привык делить титул самого лучшего с кем-то ещё. ну ничего, думает, есть ещё похер в похеровницах.
к сожалению, похер резко заканчивается, когда донхёк впервые косячит, натолкнувшись на марка и вылетев за пределы площадки.
— шестьдесят шестой, офсайд²! ещё раз — пойдёшь на скамейку! — раздаётся крик джонни, и хёк кивает, поднимаясь на ноги. марк жестами спрашивает, в порядке ли он, но донхёк лишь отмахивается и возвращается на свою позицию нападающего.
один матч проходит спокойно, заканчивается ничьёй, и на следующий матч джонни решает позвать команду постарше, которая занимается на улице. все, естественно, поддерживают эту идею, и занимают свои позиции на левой стороне площадки.
— солнце, играй осторожнее, хорошо? не хватало ещё, чтобы ты убился, — на ходу говорит марк донхёку, прежде чем выхватить у соперника шайбу
после таких слов хёк забывает, как дышать, теряется в пространстве, а сердце совсем уж не по-натуральному совершает кульбиты. лишь окрик джено, защитника, выдёргивает юношу из транса, и он, тряхнув головой, устремляется в атаку.
но рассеянность все же берёт свое, и донхёк совершает немыслимую вещь — в самый ответственный момент, перед воротами, он запускает бабочку³ и промахивается. матч заканчивается в пользу старших, и юноша боковым зрением видит недовольство джонни. тот машет рукой, подзывая хёка к себе.
— ты не заболел? — вопреки строгому взгляду, ласково спрашивает тренер. — первый раз вижу, чтобы ты так косячил. все в порядке?
— да, просто не высыпаюсь. в воскресенье лёд свободен? — спрашивает хёк. всегда, когда требуется разрядка, или на тренировках клюшка норовит выскользнуть из рук, или просто есть время, юноша тренируется пару лишних часов. обычно свободным было воскресенье, но если у другой команды возникали проблемы, то разочарованный донхёк отсиживался дома.
— да, с самого утра. отработай, пожалуйста, ван-таймер⁴, ты стал хуже целиться. и мой тебе совет, — понижает голос джонни, положив руку на плечо подростка, — не злись на марка, он этого не заслуживает.
донхёк молча кивает, улыбается и уходит в раздевалку. все, видимо, уже разбрелись по домам — шкафчики были плотно закрыты, за исключением донхёкова, а рядом с дверью, на гвозде, висел ключ — обычно тот, кто уходил последним, запирал раздевалку и относил ключ в тренерскую.
с появлением марка концентрация донхёка резко падает,
и все мы догадываемся, почему, и вот уже второй раз он допускает ошибки, за которые на соревнованиях команду спокойно вышвырнули вон. юноша, схватившись за голову, медленно сползает по стене на пол. мысли, будто рой пчёл, жужжат и рвутся на волю, из-за чего башка пухнет и начинает болеть.
— что это такое? и это ты называешь игрой? да твоя команда на дно пойдёт из-за тебя, олух! — отец замахивается на шестилетнего сына, но донхёк закрывает голову руками и падает на колени. тогда мужчина опускает руку и забирает клюшку мальчика с собой. — такого, как ты, даже бить стыдно. пусть это послужит тебе уроком.
донхёк мотает головой, пытаясь выбросить старые воспоминания, избавиться от них, как от паутины, но они лишь сильнее затягивают подростка в свои пучины.
— пап, у нас золото! — радостно кричит мальчик, подбегая к отцу, но, натолкнувшись на мрачный, недовольный взгляд, он останавливается и опускает голову.
— я в твои девять лет уже по другим городам ездил, а ты только здесь соревнования выиграл. — мужчина разочарованно поджимает губы. — боже, ну что за сын мне достался.
донхёк не замечает, когда по его щекам начинают катиться слезы, он лишь подтягивает колени к груди и ложится на них лбом. мигающая старая лампочка под потолком усиливает чувство никчёмности и одиночества, и донхёк срывается.
он плачет навзрыд, уже не стараясь быть тише, и остервенело стирает слёзы сжатыми в кулаки руками. донхёк хотел быть лучшим, хотел хоть раз увидеть на лице отца улыбку, услышать от него «ты молодец, сынок». но вместо этого он рискует остаться в запасных на соревновании, он подрывает командный дух и мешает новому капитану раскрыться своими детскими обидами.
— донхёк? ты в порядке?
увидев марка, донхёк начинает плакать ещё сильнее и обхватывает себя руками. нервный срыв — штука, которая не поддаётся контролю, и мне очень жаль, если вы знаете и понимаете, что сейчас чувствует хёк.
— хей, солнышко, — марк садится напротив донхёка и берет его лицо в свои руки, вытирая солёные дорожки подушечками больших пальцев. — все хорошо, ты все ещё большой молодец и супер-крутой, даже не смотря на то, что ошибаешься. кто не ошибается — тот не работает, верно? — кивок. — ну вот. а теперь улыбнись. давай, давай, улыбайся! — слабая улыбка, покусанные губы и белые, ровные зубы. — умница. улыбайся так всегда, ведь солнце должно сиять, не так ли?
— почему? — хрипло спрашивает хёк. — почему солнце? почему ты такой противно добрый? почему не смеёшься надо мной, как это втихую делаю я?
марк улыбается, встаёт сам и поднимает донхёка. он заботливо заправляет его непослушные пряди за уши и
целует сбитые в кровь донхёковы костяшки, тут же прикладывая палец к губам хёка, предупреждая все вопросы.
— мне пора, мама уже подъехала. я просто не так близко живу, вот она меня и забирает с тренировок, — ловко уходит от ответа марк, и пока говорит, успевает снять форму и запихнуть её в шкафчик. — до встречи, солнышко!
донхёк снова остаётся один, но теперь его голова забита марком.
***
— нихрена, ты спин-о-раму⁵ крутить умеешь? — восхищённо восклицает марк, сбивая этим донхёка, отчего юноша спотыкается о свои ноги и падает. тогда марк срывается с места и бежит к хёку, помогая ему встать. — извини, солнышко, не хотел тебя напугать.
— ничего страшного,
но ещё одно «солнышко», и я тебя засосу, чтобы отстал что ты тут забыл? тренировка же завтра, — отвечает хёк.
— джонни сказал, ты будешь тут сегодня, я хотел посмотреть, как ты играешь, когда никого нет. ну и помочь, в случае чего.
донхёк мысленно проклинает болтливость тренера, но делать нечего: не прогонять же марка. юноша отъезжает в сторону, давая понять, что он собирается тренироваться дальше, и марк, кивая, уходит на скамейку.
— может, погуляем после? — кричит юноша, когда донхёк в очередной раз попадает в ворота. — тут кафешка классная есть!
донхёк кивает, потому что.. ну а почему нет? всё-таки, джонни прав — надо дать марку шанс, и кто знает, может, они даже подружатся. да и тем более, сегодня воскресенье, выходной, планов все равно нет. поэтому он делает последний, лучший за всю тренировку, ван-таймер и подъезжает к марку.
— ты очень классно играешь, — говорит тот, а у самого глаза чуть ли не сердечки.
донхёк впервые в жизни получает похвалу. да, джонни говорил, что у него хорошие пасы, что он отличный атакующий, но почему-то хёк считал это чем-то обыденным? привычным, с
наверное. но от другого человека получать комплименты оказалось очень приятным, поэтому хёк краснеет и мямлит что-то вроде «да ну брось».
ещё хуже становится в кофейне, когда марк платит за двоих и говорит, какой донхёк красивый. марк вообще ведёт себя очень уверенно и спокойно, как будто делает
так каждый день. у донхёка же от каждого слова ладошки потеют, а гетеросексуальность залезает в гроб, и, видимо, навсегда.
расходятся они, когда на заснеженный город опускаются сумерки, а улицы освещаются глазами-фонарями. марк провожает донхёка до дома и заодно узнает его адрес и номер телефона. юноша приглашает марка в гости во вторник после школы, и тот соглашается.
— спасибо за этот день, солнышко, и пока, — с улыбкой говорит марк и снова целует чужие костяшки.
донхёк жмурится от удовольствия и чуть ли не мурчит, обнимая марка на прощание. когда же он скрывается за поворотом, хёк пищит и наконец заходит в подъезд. марк, похоже, начинает ему нравиться.
***
— второй и шестьдесят шестой, останьтесь, поможете мне с инвентарем для младших! — кричит джонни, не жалея связок, ведь проще крикнуть, чем подойти. парни, с слабо уловимым недовольством, таскают коробки с неизвестным содержимым, пару раз падают и много смеются.
— я смотрю, донхёк, ты меня послушал? — с улыбкой говорит джонни. — если застукаю вас на площадке или в раздевалке — получите оба, ясно?
пока донхёк пытается въехать в смысл слов тренера, марк заходится хохотом и говорит, что они просто друзья. тогда хёк догоняет, что имел в виду джонни и заливается краской, на что джонни ухмыляется и тихо шепчет: «это мы ещё посмотрим».
— а почему джонни решил, что мы.. я и ты.. ну короче, что мы встречаемся? — уже в раздевалке спрашивает хёк. марк грустно улыбается, что не остаётся незамеченным, и пожимает плечами.
— мы настолько похожи на пару? — не отстаёт от марк донхёк. — ну вот ты как думаешь?
тогда-то марк и не выдерживает. он несильно толкает хёка, от чего тот налетает спиной на шкафчик, и ставит ладонь рядом с головой юноши. видя в глазах напротив непонимание и толику страха, марк усмехается и
целует донхёка. немного грубо, прикусывая чужую губу, будто этот поцелуй — последний, будто это глоток воздуха для утопающего.
он так же резко отстраняется и молча уходит, хлопнув дверью. донхёк в очередной раз остаётся в раздевалке один, и в очередной раз его мысли крутятся вокруг марка. юноша прикладывает пальцы к губам, которых пару секунд назад касались марковы губы, и улыбается.
но не всё в этой жизни хорошо и радужно, ведь после этого случая марк начинает игнорировать донхёка. он не приходит к нему после школы играть в приставку, не приходит в воскресенье, чтобы посмотреть на хёка, а на тренировках разговаривает с ним как можно реже. донхёка коробит эта смена настроения, и он искренне не понимает, что сделал не так. может, нужно было как-то ответить на поцелуй? или прижать марка к себе и прошептать ему на ухо: «не пущу»?
целую неделю донхёк думает. проходит тесты на ориентацию в интернете, пишет письмо самому себе, выписывает все свои мысли на бумагу и прогуливает одну тренировку, после чего получает от отца. фингал и отёк вокруг него не хотят спадать пару дней, поэтому хёк отсиживается дома и наконец приходит к выводу: марк ему нравится. да, они знакомы месяц, да, хёк не так хорошо его знает, но всё-таки, он ему нравится.
после двух недель молчания донхёк не выдерживает и ловит марка после тренировки. он нарочито медленно переодевается и делает знаки джено, чтобы он свалил поскорее. благо, парень не из тупых, все понимает, поэтому через пару минут его будто и в помине не было.
— что происходит, маркури? — странное прозвище само слетает с его губ, но делает свое дело: марк поднимает на хёка взгляд и удивлённо смотрит. — даже не не делай вид, что ничего не понимаешь. и не смотри на меня так.
— хочешь узнать, что происходит? — медленно, с расстановкой спрашивает марк. донхёк кивает. — а вот что, солнце, — юноша встаёт, подходит к хёку и молчит, смотря ему прямо в глаза, — нравишься ты мне.
у донхёка сбой в системе, сигнал sos и красные буквы перед глазами. «нравишься ты мне», говорит. вот как, значит. донхёк улыбается глупо, когда видит непонимание в глазах марка, и отчаянно впивается в его губы. целует неуверенно, по-детски даже, цепляясь пальцами за марковы волосы.
марк отвечает на поцелуй, подхватывает донхёка под бёдра в скинни-джинсах и сажает его в шкафчик. хёк смеётся в поцелуй, но смех переходит в тихий стон, когда марк внезапно проводит языком по донхёковой ушной раковине.
— нравится? — шепчет марк, и хёк, краснея, кивает. он обхватывает марков торс ногами и залезает холодными пальцами под футболку, пересчитывая позвонки.
марк выцеловывает чужую шею, прикусывает нежную кожу, оставляя красные отметины, но когда натыкается на ворот футболки, он отстраняется. смотрит в донхёковы глаза и видит там как минимум симпатию, что волнами плещется.
вдруг в коридоре хлопает дверь, и марк отлетает от хёка как ошпаренный, делая вид, что зашнуровывает кроссовки. хёк же с трудом вылезает из шкафчика и начинает хохотать, попутно закрывая и свой шкаф, и марков.
домой к хёку они идут вместе, держась за руки. белые хлопья снега мельтешат перед глазами, кружатся, будто в танце, и донхёк чувствует себя самым счастливым человеком на планете.
— мы же теперь.. встречаемся? — тихо спрашивает он, пока достаёт ключи из кармана.
— конечно, — тепло отвечает марк и вновь целует донхёковы костяшки.
теперь у марка есть свое собственное солнышко.
