Броквен. Город призраков

Знаете, в фильмах про привидений актеры говорили, что в присутствии паранормального температура резко менялась на холодную? Ну так вот, прямо сейчас, в этом баре я почувствовала этот мертвецкий холод. Да что уж там, даже мертвая Телагея поежилась. — Что за танцы на костях? — поинтересовался Эйдан, постепенно мрачнея в лице. Бандит и бармен хитро, злорадно переглянулись и ухмыльнулись. Только Рыжий Бес затянулся, от него пошёл гнилой, отдающий тухлой курицей запах. Вунка набрал в бокал стоялой воды. — В Кабаке призраки давно протестовали против прошлых властей, — захрипел бармен, а белые глазища сверкнули лукавым огнем. — Раньше нельзя было вспоминать о своей смерти и рассматривать останки друг друга на кладбищах. Но когда он явился сюда, на протесты в Кабаке внимание обратил. У нас тут своей смерти не боятся, восхваляют. Каждую ночь в три часа человеческие кости сила выгребает из-под земли, и начинаются танцы. — Вы ходите здесь по нашим костям, спиногрызы, — противно хихикнул бандит. — Хорошо хрустят, да, рыженькая? От его прокуренного голоса и смрада трубки мне стало муторно. Кажется, мы потеряли на мгновение дар речи. Все это время мы… ходили по костям здешних призраков, это они так хрустели под весом наших тел. Черепа, ноги, руки… Ладони вспотели, от губ ощутимо отлила кровь, холод уже обклеил тушу. Я сглотнула, еле сдерживая проявление панической атаки. — И чего ты им говоришь аккуратней быть? — Рыжий харкнул прямо около бокала с пахучей водой. — Пускай потанцуют. Это увлекательное занятие, хе-хе. Снаружи через приоткрытую форточку послышалось множество восторженных задорных возгласов и хруст — громкий, хаотичный, раздражающий. Он нещадно бил по перепонкам, частое сердцебиение наших с Эйданом сердец отдавалось тревожным эхо по всему бару. Пьяные, повеселевшие призрачные бандиты, кидая на деревянный пол бутылки и рюмки, полетели через окна, а кто-то вниз, к выходу. Лязг цепей не заглушал хруст, лишь дополнял его, превращал в адскую проклятую мелодию. Синяя дымка, заполнившая, наверное, весь Кабак, уже просачивалась в бар, оплетая каждую кружку, словно вкушая прелесть стоялой воды. В баре остались только я, Эйдан, Телагея и бармен с бандитом. Каждая клеточка мертвого бледного тела, казалось, горела возбуждением и ненормальным задором. — Ээ, Вунка, нам, наверное, торопиться надо, — нервно хихикнула Тела. Пяток монеток она положила в карман сарафана, а остальные высыпала на тарелку со смазанной надписью: «на восстановление от тумана». Бандиты вновь тихонечко заклокотали, недобро, мерзко. Вот и показал этот чертов бармен своё настоящее лицо. — Знаю, на костях ты уже при жизни натанцевалась, — промурлыкал Вунка, — но призракам Кабака важно показать свою культуру огоньку и светлячку. К сожалению, я вас задержал. — Вам понравится, — харкнул бандит, вставая из-за барной стойки и в последний раз глотая мутной воды, смешанной с алкоголем. — Слышишь, костяшки как чипсы хрустят. Мм, такой аппетитный звук, такой манящий. Я почувствовала, как Эйдана затрясло. Нет, не от сладости искусных речей про чипсы. Тайлера трясло от злости, глаз часто дергался, слышался скрежет зубов. На дне глубоких очей, точно в корне темной древесины, разгорался действительно огонь. Но сколько презрения в нем было, сколько неудержимого гнева… Я лишь сглотнула, сжимая изо всех сил ладонь Эйда. Конечно, сама я была отнюдь не в веселом настроении, но до страха не любила разозлившихся людей. В них терялась та доброта, нескрываемая нежность и забота. Была только злость, удушающая, словно змея. В нашем случае была ещё и обида, обида за невинного ребёнка. Дрожа, я все-таки понимала друга: такие слова для ребёнка войны были как пуля, пронзающая тело. Эта пуля осознания бессердечности людей, жестокости мира, посмертных писем и убила Телагею, яркую звездочку, что заметно напряглась. Жестоко. — Мы обойдём танцы и дойдём к Кёртису Револу, — отрезал Эйдан, чуть ли не рыча зверем. Он так сжал мою руку, что на ней уже появились мозоли. Но я держалась, сдерживая гнев Тайлера. Знала, что за детей он не то что глотку порвёт, но и расстреляет, расчленит и кинет остатки в озеро. Сам ребёнок, но, очевидно, некогда убитый горем, он никогда не даст в обиду детей и не оставит умирать. — Не получится, — покачал головой Вунка, — Танцы на костях распространены по всему Кабаку, — его голос понизился, — уже поздно, детишки… Я хотела вступить, но перебил короткий вскрик Телагеи, а ещё резкая боль в области талии. Что-то с дикой скоростью понесло нас троих вниз, прямо по синей дымке. Стены бара и два призрака стремительно отдалялись, от порыва ветра волосы лезли в глаза, пресный запах щипал нос, а, казалось, то, что удерживало нас за талию, уже до крови натерло живот. Ощупав в спешке штуковину, я почувствовала холодные, извивающиеся цепи. Живые кандалы несли нас прямиком на улицу. Звук хруста и радостный гул призрачного народа становился все ближе. Бирюзовые волны следовали за нами, просачиваясь через распахнутую широкую дверь. Преодолев лестницу, собрав задницами всю паутину, цепи выкатили нас прямо на некую широкую площадь, заполненную полчищами синих огоньков, коими являлись призраки. Руками и ногами я ощутила множество гладких частичек, что перекатывались от наших движений. Цепи скинули нас около фонтана, из которого медленно, почти не текла вода. Слышались судорожные вдохи Телагеи и Эйдана, растерянный топот козлиных копыт. Юнок, чуть ли не наступая на пальцы Тайлера, рьяно облизывал личико хозяйки, а та что-то невнятно бормотала, ласково отодвигая мордочку животного. — Эйд, Тела, вы только посмотрите, — на одном дохленьком вздохе промолвила я, указывая пальцем на жуткое и одновременно завораживающее зрелище. Только Тела и Эйдан взглянули наверх, Марати прижалась к Тайлеру. — Я т-такого в Кабаке никогда не видела… Только бы мне трезво объяснить вам, что попало под наш взор! Дрожь по коленям и сбившееся дыхание не давали концентрироваться, но я вежливо попросила мозг хоть на пару минут закликать. Все ночное дымчатое небо закрыли своими парящими телесами призраки Кабака. Заместо отвратного выражения на все узкие и широкие морды растянулись улыбки, глаза чуть ли не горели синим пламенем. Они смеялись, что-то возбужденно кричали друг другу. В руках держали свои головные уборы, все потушенные трубки и сигары лежали в одной кучке, парили в дымке. Платья и рубашки плавно развевались на воздухе, касались соседних. Яркий свет фонарей и зданий освещал небольшие группы, парящие поодаль от другой. А ещё под свет попала зелёная жижа на кандалах, чьи капли падали и растворялись в самых настоящих костях. Мы, тухлые персики, сидели средь человеческих костей, ерзали, перебирали пальцами мелкие косточки. И сейчас мы должны были узреть бешеные танцы на костях, призрачное торжество, событие специально для отбитых мертвых. Ощущая под собой кости и смотря на высокого, важно одетого парящего призрака над фонтаном, я пожалела, что мы сбежали из Этиса. Тот блестящий дяденька рукой указывал остальным на группы, к которым они должны присоединиться, а те с дико осчастливленными минами втискивались между другими гангстерами. Они готовились, готовились встать на свои же кости и закружиться в танце. — Дыши ровно, Елена, — Эйдан принялся гладить меня по голове одной рукой, а второй, освободившись от жезла, по скрючившейся спине. — Успокойся, ты не одна. Я рядом, если что, я спасу тебя. Телагею и тебя никто здесь не тронет, пока я здесь. Обещаю. Мы сидим у фонтана, а там над ним нет групп, значит, мы пока в безопасности. Потанцуют немного, а мы переждем и пойдём за уже адекватным призраком. Тише, Еленочка, тише. Я прижалась к краю фонтана, Эйдан с Телагеей со мной. Обнимая и меня и Телу, Эйд прислонился к каменной оградке, прикладывая мою голову к своей груди. Юнка же заточила в объятия Марати, смотря наверх. А тот призрачный мужчина кашлянул и, улыбаясь, возбужденно закричал: — Жители Кабака, наконец мы снова собрались на главной площади, чтобы вспомнить свою былую жизнь! Мы все до сих пор несказанно рады, что спустя столько лет протестов Кабака разрешили поминать свою смерть, танцуя на собственных костях. Погляжу, на нашем мероприятии присутствуют будущие герои Броквена! Давайте поблагодарим их аплодисментами! Мы вчетвером содрогнулись, когда пустые горящие взгляды устремились на нас, а холодные худые ладони принялись чеканить активные хлопки. От поглаживаний Эйда напряжение чуть спало, и я смерила всех призраков строгим взглядом, кивая. Бирюзовые волны потемнели, крутясь средь синей дымки. Магия чувствовала что-то неладное, и от этого меня все ещё потряхивало. Со временем аплодисменты утихли, а фонари часто замигали. От душ стал исходить голубой свет, что почти просвечивал уже призрачные кости под одеждой. Дядька же оглядел нас, дружелюбно кивнул, а затем, сглотнув, продолжил: — В Броквене не принято упоминать того, кто создал наш любимый город живых и город призраков… Показалось, что трепещущая волна вмиг окутала многочисленные группы мертвяков. Гангстеры принялись восхищено вздыхать, вытирая зеленоватый пот с висков. Неужели… — Всякие Этисы, Лайланды, Силенту и прочие трусливые земли призрачного Броквена боятся того, кто породил их, кого несправедливо свергли с родного края много лет назад. Все боятся его восхода, боятся его существования на особенной земле. Но Кабак никогда не забывает своих создателей. Он подарил нам законную свободу и оригинальность. В конце концов, каждому нужен Отец. Отец обещан нам, а мы — ему. Так давайте же поблагодарим Отца за то, что подарил нам Танцы на костях! Группы призраков рьяно захлопали, подсвистывая, прикрикивая, мельком глядя на нас. Кажется, мы были похожи в этот момент на загнанных собачонок в угол. Бетонный, почти не ощущаемый край фонтана спас от страшной расправы, но не от озабоченных взглядов сотни белых очей. — Давайте же в сегодняшнюю ночь потанцуем на славу! — крикнул предводитель. — Покажем нашим путникам настоящее шоу, которому даже туман нипочем. Приготовились… Мы прижались к друг другу ещё плотней, принялись глядеть по сторонам, ожидая резкого спуска танцовщиков. Эйдан прав: потанцуют и перестанут. Все будет хорошо, может, нам даже понравится. — Елена, Э-Эйдан… — послышался наполненный тревогой голос Телагеи. От её цепей исходили еле заметные вибрации. Марати указала пальцем на определенное место. — Т-там туман! Мои волны почти что окрасились в синий цвет, я так и не смогла проглотить слюну. Словно не прочно приклеенный кусок поделки, я отлепилась от Эйдана и посмотрела вдаль, между фонтаном и кучек призраков. Заворожённые предстоящим танцем и речами, души даже и не заметили за своими спинами главного вестника хаоса Броквена. Сквозь горы и железные электростанции не спеша простирался все тот же густой, непроглядный хищный туман. Зеленые дорожки дыма оседали на проводах, в них будто чувствовался гнев, который туман порождает в невинных призраках. Где-то в самых густых клубах дыма виднелись разинутые пасти. — Нам задница, — проговорил Эйдан, судорожно пытаясь отстегнуть Эйнари. — Елена, крикни, что вдалеке туман. Уже покрываясь стаями мурашек, я попыталась подняться, выглядывая из-за фонтана. Несколько раз откашлявшись, я, подставляя ладони ко рту, истерично прокричала: — Уходите! Там... Мой вскрик прервал басистый, более громкий голос ведущего: — Раз, два, три, — кости разотри! От сильного сотрясения костяной земли я рухнула на останки, ударившись головой о хрупкий череп. Черт, больно! Эйдан, закрывая рот Теле, пододвинул ноющую от боли меня к фонтану. Еле дыша, я поняла, почему земля содрогнулась. Послышалось лязгание цепей вперемешку с мелодичным хрустом костей. Казалось, что заиграла джазовая мелодия с примесью хард рока. Несусветная ересь, хаос воплоти. Призраки Кабака резко приземлились на кости и… закружились в бешеном диком танце. Он не был похож на какой-то отдельный вид плясок; я смогла разузнать в быстро сменяющихся движениях чечетку, танго, вальс, болеро и самбо. Перетекающие от одного танца к другому движения поражали меня, глаза разбегались в разные стороны, а тело сотрясалось вместе с землёй. Притопывая каблуками, партнёр брал за руку партнершу, резко отводя и заставляя обоих выгнуть спину, все ещё держа в тонусе. Затем танцующий наклонял партнёршу к земле, пританцовывая пятками, потом поднимал и кружил то в воздухе, то на земле. Кости хрустели, ломались под тяжестью кандалов и хаотичных, диких резвых движений. Далее темп становился умеренным, танцовщики выгибали спины, изящно разводя ногами и подставляя двигающиеся ноги каблуками навстречу. Откровенные блестящие платья и брюки клёш развевались от танцев, казалось, из-под пяток шёл пар. Поворачиваясь вплотную к друг другу, партнеры, выставляя одну ногу вперёд, трясли плечами и грудью. Цепи душ спутывались друг с другом, призраки получали удовольствие от процесса, намеренно растаптывая кости. Искренние улыбки украшали голубые физиономии, а глаза блистали от света месяца и фонарей. Мы, словно статуи, впились взглядами в группы танцующих, даже боясь содрогнуться. От плясок кружилась голова, наше сознание будто впадало в транс. Закрывая глаза, в темноте все ещё плыли размытые, голубые танцующие фигуры. Мы не могли оторваться от этого зрелища. Так бы и смотрели на бесконечные Танцы на костях… — Тума-а-а-ан! Полный агонии и паники вскрик, точно ведро с ледяной водой, прошлось по нам четверым. Послышалось яростное блеяние Юнка, визг Телагеи и сотни протяжных криков призраков. Я посмотрела вокруг; туман, густой и страшный, в секунду покрыл площадь, даже Эйдана я видела с трудом. Некогда задорно танцующие силуэты утонули в непроглядной белизне. — Телагея, не отходи! — орал Эйд, стараясь держаться рядом с Телой и козликом. Малышка что-то невнятно кричала, но туман не покрыл её тело. Наоборот, фигурка Марати виднелась четко, особенно осколок, что часто переливался ярким розовым и ядерным зелёным. Видела и свои бирюзовые волны, что старались образовать вокруг нас щит, ведь то, что проглядывалось в дыму, устрашало. Призрачные фигуры искажались, вытягивались. Спина, колени, руки… все выгибалось наружу. На вмиг исхудавших телах рвалась одежда, лилась зелёная трупная жижа из образовавшихся дыр. Пальцы удлинялись, превращались в цепкие когтистые лапы. На это раз выпали и волосы, а в разинутых пастях виднелось множество зелёных искр и… листьев?! Тела и цепи призраков покрывались не только трупными пятнами, но и озерной тиной. В нос ударил запах гнилья. Сквозь противное гневное пищание уже можно было услышать странную фразу, часто повторяющуюся: «Filii Eius». Что-то новенькое. Браво, Броквен. Туман слегка развеялся, давая увидеть облитую зелёной жижей костяную площадь, стены движущихся домов, согнутые фонари и одичавших призраков. Они стояли на согнутых четвереньках, рычали, что-то бормотали, качая головами, и размахивая ртами. Царапая груды костей, они хищно подползали к нам. Сгнившие персики. — Эйд, думай о защите волнами, думай о том, как бы ты хотел защитить меня и Телагею, попроси их, а затем взмахивай жезлом вновь и вновь. — Я прислонилась спиной к спине Эйдана, напрягая руки. К сожалению, дикие души окружили нас со всех сторон. Видимо, драки не избежать. Боковым зрением узрела, как Тайлер сжал жезл. Снова увидела меж пальцами друга синие трещинки. Он освоится… — Понял, — отчеканил Эйд, медленно поднимая жезл в воздух. Призраки все приближались, растопыривая когти, а в пастях показались… сотни желтых острых зубов! — Елена, я, может, чего-то не понимаю… — послышался нервный голосок Телы, — но когда я напрягаю пальцы, из ладоней выходит розово-зелёная дымка. Это что?.. Я поглядела на Телагею; и правда, из ладошек ее выходила самая настоящая магическая энергия. Знаете, как гора с плеч свалилась. — Не прекращай напрягать пальцы, Телагея, — твёрдо указала я. — Помоги призракам, размахивая руками и направляя дымку на них. Выплесни всю свою душу. Не бойся, мы тебя защитим. Приняв серьезный вид, унимая дрожь в содранных коленках, Марати кивнула, направляя искрящиеся ручки на кучки призраков. — А кричать можно? — вопросила она. — Можно. Я еле успела договорить. Множество мертвяков кинулось на нас, разгибаясь и обнажая гнилые когти. Их рык оглушал, поднимал адреналин в крови. Сотни озверевших очей пугали, заставляли впасть в панику. Но… как бы не так. Одичавшие души уже почти оказались у наших голов и ног, но с обеих сторон их отбросили магические волны. Светло-голубые и темные бирюзовые волны впечатали большее количество нападавших в кирпичные стены зданий, разметали в стороны кости. Магический толчок получился настолько мощным, что штук семьдесят слегли в проделанных дырах. Но осталось ещё довольно много озверевших, что бежали на нас, нечеловечески вопя. — Будь осторожней, Елена! — вскрикнул Эйдан, недалёко отбегая от меня и поражая магией Эйнари подбегающих мертвяков. Я судорожно выдохнула, отбиваясь от двух гнилых чудовищ. — И ты тоже! От давления пальцы Эйдана налились кровью, а синие трещинки полностью покрыли жезл Эйнари. Из ярко-бирюзового камня полилась магия, запестрила, закружила Эйда и призраков в безумном танце. Голубые волны оплетали уродливые зеленые тела призраков и разрывали на кусочки, разметывали в кирпичные стены движущихся зданий. Противная зеленая жижа разлеталась по костям, домам и фонарям, а Эйдан ловко уклонялся от дымчатых капель. Он даже не кричал и не корчил лицо, когда получал кровавые удары со стороны озверевших, если падал, то быстро вставал и начинал бить душ жезлом, пока неконтролируемые волны восстанавливались. Никогда не колдующий и не обладающий никаким даром, Тайлер довольно молниеносно расправлялся с призраками; он был словно яркое горящее пламя, которое обвивали сотни блестящих волн. Резкие движения, волосы, точно пламенные язычки, и черные испепеляющие глаза. Драка Эйдана поражала не меньше юной Телагеи; некогда дрожащая от вида сломанных мертвяков и густого тумана, сейчас страх испарился. Напрягая ладошки, из которых выходили розовые и зеленые волны, сливаясь друг с другом и крича, она сжигала одичавших призраков. Багровая сила проходилась по каждому мертвяку, превращая гнилые телеса в серый грязный пепел. Тела бросалась золотым мячиком, проделывая в душах глубокие дыры, а Юнок изо всех сил бодался и кусался. Марати играла с озверевшими в догонялки, впечатывая в стены уже разрушенных домов. Сейчас она казалось уже не звездочкой, а целой кометой, яркой и жалящей. Моя магия развеивала белый мутный туман. Почти синие волны разбрасывали призраков, сжигали дикие глаза. Мои волны были словно солнце для вампиров, они освещали даже темное небо. Я могла делать из магии большой, мощный бирюзовый смерч, что засасывал множество призраков и размельчал. Из вихря лилась та самая зеленая слизь, я еле успевала перепрыгивать дымовые лужицы, что впитывались в сломавшиеся кости. Так, прикрывая друг друга и защищаясь, спустя несколько мучительных минут туман принялся развеиваться, уплывать вдаль. Хаотичный лязг цепей прекратился, послышались стоны, полные боли и жалости. Расфасованные нами призраки принялись регенирировать; уж не вытянуты были их рты, глаза безостановочно слезились, трупные пятна пропали. Но… этой проклятой слизи прибавилось еще больше, она покрыла добрую половину цепей. Мне стало их до жути жалко. Они же не хотели нападать на нас, наслаждаясь танцами. Призраков Кабака просто использовали, как тряпичных кукол. Наконец отдышавшись, я увидела за фонтаном ведущего танцев; он кашлял зеленой жижей, пальцы постепенно становились короткими. Подбежала к нему, ловя на себе жалостливый взгляд. — Вы в порядке? — вопросила я, вправляя душе челюсть. — П-простите нас! — крикнул он. — Мы правда н-не хотели нападать на вас! М-мы просто хотели показать вам нашу культуру! — Вы не виноваты, — проговорила я, пытаясь успокоить несчастного ведущего. — Еленочка, скорей сюда! — позади себя услышала взволнованный голос Эйдана. Я заметила, как призрак передо мной побелел, прикрыв рот рукой. Глаза наполнились страхом, а волосы встали дыбом. Встав и повернувшись, увидела остальных лежащих мертвяков, скривившихся в страхе. Было видно, как по оголенным спинам бежали мурашки. Эйдан и Телагея с Юнком стояли возле стены, из щелей которой стекала к груде костей… та самая субстанция. Подойдя ближе, все мое тело забилось в конвульсиях, пот полился с висков ручьями. На стене, зеленой жижей была написана фраза. Она заставила кровь внутри закипеть, а от подписи мое сердце и вовсе остановилось. «С каждым днем в моей армии все больше Детей, с каждой ночью они становятся все ближе к Озеру. Скоро мир изменится.  — Отец» Эйдан выругался, со всей силы стукая Эйнари по костям. — Черт, так и знал, что это он свои сопли по призракам размазывает! — Не говорите так, в-вдруг Отец услышит! — крикнул регенерирующий призрак из кучек. — Да нам плевать! — Тайлер резко развернулся, оскалившись во злобе. — Разве вы не видите, что Отец делает с вами?! Если он разрешил вам паясничать, это не значит, что он добрый! Отец делает из вас непонятно кого непонятно для чего и с какой целью! Он явно хочет сделать что-то нехорошее, втягивая призраков Броквена в это! Когда же вы это уже поймете наконец?! — Но Отец… Пока Эйдан и Телагея ругались с призраками, я обратила внимание на лужу ядерно-зеленой жижи, что осела на черепах. Сглотнув и глубоко выдохнув, я осторожно макнула пальцы в субстанцию. Туман все отдалялся, оставляя на электростанциях ошметки зеленой слизи. Жижа растекалась по моим пальцам, от нее исходил пар, шел тошнотворный едкий запах. Оглядевшись по сторонам, я заметила внизу ползущую по костям призрачную гусеницу. Лязг ее цепей был совсем не слышен. Я аккуратно подняла голубое насекомое свободной рукой, чувствуя движение лапок. Затем без капли жалости обмазала гусеницу в ядерной слизи, втирая в каждый миллиметр тушки. Действие жижи не заставило себя долго ждать: через несколько мгновений тело насекомого покрылось трупными пятнами, оно рьяно заелозило, усики удлинились, выросли тонкие клыки. Что-то пища, гусеница хотела укусить меня за палец, но я оказалась проворней и разорвала насекомое на две части. Из тельца полилась впитавшаяся жидкость, растворяясь в луже, а на цепях образовались эти странные сопли. Все сомнения развеялись, я четко подтвердила у себя в голове факт, покрываясь мурашками. Яд. Похлопала Эйдана по плечу. Тот уже чуть успокоился, а призраки медленно поднимались, с явной тяжестью улетая. — Что там? — поинтересовался он, смотря на расчлененную гусеницу у меня в руках. — Это непросто туман, — напряженно промолвила я. — Это самый настоящий ядовитый смог. Эйд встрепенулся, часто моргая. — Что ты имеешь в виду? — Туман несет за собой яд, — объяснила я, кидая гусеницу в стену, что разгневалась еще больше, нахлебавшись с лужи. — Это он делает из призраков чудовищ. Тайлер глубоко вздохнул, закрепляя жезл. На лице промелькнула тень тревоги и сомнения. Я его понимала. Помнится, мы так уверенно рассуждали о том, что быстро разберемся с аномалией Броквена, как найдем Особенных и всех отпустим. Изначально нас даже не напугал Отец, а сейчас его свершения вселяют страх. Кхм, это будет сложнее, чем мы думали. — Не переживай, Эйд, — я потрепала поникшего друга по голове, нервно улыбаясь. — Понимаю, враг наш силен, а у нас даже трех Особенных нет. Но мы все сможем. Найдем Особенных и я расчехляю этого Отца своей магией. Самое главное не унывать. Эйдан тут же кивнул, подзывая к нам Телу. — Ты права, Елена, не время хандрить, — сказал Тайлер твердо. — Нам надо на Броквеновский мост. Эй, мадам! Эйд приостановил одну призрачную даму, что проплывала мимо. Она высмаркивала в платок зеленый яд, утробно хныкая. Ненормально худое тело все никак не могло восстановиться после всплеска, кожа обнажила хрупкие призрачные кости. — Мадам, не подскажете, как выйти с площади к Броквеновскому мосту? — аккуратно поинтересовался Эйдан, освобождая оковы призрака от навалившихся камней. Вдохнув яд, призрачная женщина дрожащим голосом засипела: — В-вам вперед, потом н-направо по Акилессе. Т-там и увидите мост, о-он такой… с-серебристый. — Спасибо вам, — поблагодарил друг. Дама поклонилась и быстро полетела вдоль уже восстановившихся зданий Кабака. На душе у меня заскреблись кошки. Печаль и боль от жалкого вида заблудших душ съедала изнутри. Тот, кто снова явился в Броквен, уродовал мой народ. Насколько бы я не была отстраненной от Броквена, к умершим здесь я привязана, каждая усопшая душа дорога мне. Не сумев отдать Смерти, я хотя бы должна смотреть за их состоянием. Складывавшаяся ситуация и ощущение того, что грядет что-то темное не давали мне покоя, злили и кидали в холодный пот. Отец… Идя за Телагеей с Юнком в руках, и Эйданом, стиснув зубы, я растерла надпись на стене. Вот же он сволочь. Когда мы вышли за пределы площади, Кабак полностью восстановился; кости замуровал бетонный асфальт, кирпичи вросли в дома, а в деревья впитался яд. Но аномальное место уже не было таким, каким мы его видели прежде. Дома двигались значительно медленней, неоново-зеленые огоньки почти потухли, фонари часто мигали тусклым светом. Мы шли по безмолвным кварталам, слушая лишь бурление черных вод Акилессы и редкий шум листьев. Не играли задорные мотивы группы «ABBA»*, не слышался из автомобилей философский рок «Pink Floyd»*. Не видно было на узких дорожках кабриолетов, шум из баров затих. Нам не встретилось ни одного призрака, на посветлевшем ночном небе не было призрачных рыб и птиц. Туман простирался сквозь серые электростанции, оставляя на каждой горе сгустки проклятой субстанции. Смог двигался в направлении прямиком к Этису. Смотря на красные огоньки Детской обители, начинало мутить от страха за бедных детей, которых я, к сожалению, пока не могла спасти. Обстановка между нами была напряженной; Эйдан погрузился в свои мысли, пиная камни, Юнок робко скакал по асфальтным камням, а Телагея шла и не касалась земли. — А ведь все так хорошо начиналось, — вздохнула огорченно Тела. — До сих пор перед глазами веселые лица бандитов стоят. — К сожалении, этого никак нельзя было избежать, Тела, — глубоко вздохнув, я нежно погладила Марати по головке. — У них правда были собственные увлечения и хобби до того как стали преступниками, — произнесла тяжко Телагея. — Черти из Ада такие жестокие… — Уверен, бандиты из того бара запомнят твое выступление надолго, — вмешался Эйдан, улыбаясь. — Ты сделала хорошее дело, Телагея. Будучи погибшей от таких же бандитов, но постарше, ты без сяких предрассудков вышла и спела плохим людям, подарив множество положительных эмоций. Вунка же сказал, что разбойники хотели ребенка из Этиса. Ты, считай, спасла их. Тела хихикнула, поправляя сарафан. — Правда, думаю, песня получилась так себе, — Марати застенчиво глянула на нас. — Я придумала эту песню на ходу, наверное, рифмы кое-где не совпали, да и играла я в последний раз на рояле сто лет тому назад. Выпучив глаза, мы с Эйданом синхронно закачали головами. В песне в некоторых словах Тела неправильно поставила ударение. Знаете, грамотность грамотностью, а песня получилась зажигательной, запоминающейся и яркой. Ее выступление запомнится мне надолго. Песня словно написана Фредди Меркьюри*, − мелодия лилась красивой, полноводной широкой рекой из-под ее пальцев, слова говорили о многом, заставляли задуматься, мотив врезался в душу. Телагея действительно поразила меня своей игрой. — Вот чушь! — изумился Эйд, заглядывая в большие глаза малышки. — Твое выступление было шикарным! Видела, у меня даже челюсть распахнулась! Все подобрано красиво, ты смогла найти слабые места бандитов и это потрясающе! — У меня до сих пор в голове эта песня играет, — продолжила я, подмигивая Теле. Телагея от нашей похвалы покраснела до кончиков ушей синим румянцем, зарылась в хвостики и смущенно прыснула. — Ну, без вашей поддержки у меня бы ничего не получилось! Вы сидели прямо как мои родители, вот и волнение пропало. Я усмехнулась. Вот и отличный момент для разряжения обстановки. — Хм, а ведь правда, — лукаво начала я. — Ты довольно похожа на нас. Рыжие волосы, круглое лицо, веснушки и бойкий характер… Действительно наше с Эйданом слияние! Кроме фонаря Эйнари появился еще один — багряное яркое лицо Тайлера. Губы его задрожали, дыхание резко сбилось. — Не я начал, — пробубнил смущенный медвежонок-Эйдан, — потом меня не бей за такие шутки. — Елена права, — съехидничала Тела, — вы мне оба годитесь в маму и папу. Заботливая мать и переживающий за жену и ребенка отец. Мм, что может быть лучше?! Казалось, вся кровь с тела Эйда перелилась в лицо. Ну некуда ему уже было краснеть! — Ну хватит, — бубнеж нашей жертвы не прекращался. — Смотри у меня, Елена. Вот как возьму и отомщу тебе поеданием чи- а-а-ах! Эйдан осекся, запнувшись о поребрик деревянного покрытия. Я, испугавшаяся, обняла его за торс и потянула на себя, не давая упасть. Пока Тайлер очухивался, а Телагея отряхивала от грязи блеющего Юнка, что все-таки упал, я заметила два серебристых возвышения с красочными узорами. На них были изображены улыбающиеся призраки, чьи сорочки развевались на ветру. Они куда-то летели, вокруг них были вырезаны цветы, искры и сгустки извилистой магии. На самом верху образовались серебряные цепи. Это оказался фасад Броквеновского моста. — Полагаю, нам туда, — сказал Тайлер, перешагивая поребрик и начиная потихоньку идти по чуть качающемуся мосту. Длинный и покачивающейся над рекой, мост вел на ресторанные улицы Кабака, где располагались рестораны, гостиницы и мотели. Здания размеренно двигались, слышались стуки бокалов, медленная джазовая песнь. Летали призраки с зелеными цепями, спокойно и без буйств занимались бытом. В воздухе витал лекарственный аромат календулы и валерьяны. Наслаждаясь долгожданным спокойствием, мы не спеша шли по мосту, рассматривая поблескивающие узоры. Телагея летела над нами, слегка кружась. — Мм, валерьяна… — мурлыкала блаженно она, — давно не чувствовала этого запаха. — Хм, а с чем он у тебя ассоциируется? — поинтересовался с улыбкой Эйдан. — Когда мне было пять лет, по весне у меня обострялся диатез*. Тогда няня давала мне какой-то раствор из валерьяны, и мне становилось так хорошо от него!.. Руки прекращали чесаться, я спокойно и сладко-сладко спала. Особенно хорошо действовал в грозу. Что-что, а в грозу я любила спать. Снаружи гром, а ты в уюте, со спокойной кожей и сном. Мм, прекрасно! Телагея взлетела и закружилась в воздухе, выпуская стоны удовольствия и накатившей ностальгии. — Все бы сейчас отдала, чтобы вновь вкусить этот чудодейственный раствор, он так бы мне помог с диатезом! — Марати опустилась, мимолетно обнимая меня за плечи, давая прочувствовать холод ее тельца. Я прыснула, вдыхая островатый запах лекарств. — Как только найдем второго Особенного, обязательно куплю тебе валерьянку. По пути в Джайван выпьешь и поспишь. Телагея прямо-таки засветилась, захлопала в ладоши и заверещала на всю округу. — Спасибо, спасибо, спасибо, Еленочка!!! — визжа, она вцепилась в меня крепкими объятиями. Не сдержавшись, я звонко засмеялась и обняла Телу в ответ, кружась с ней на мосту. После случившегося инцидента воспоминания Телагеи казались мне сказкой, которую хочется слушать вечно. Хотелось поддержать и развеселить Марати, действительно стать ей заботливой мамой. Она ведь снова увидела много крови, собственноручно сожгла призрачных чудовищ, что были обычными душами. Полчаса назад ее платье испачкалось в синей крови и яде, который, как оказалось, не действовал на людей и Особенных. По моим предположениям, кровь людей и Особенных несколько отличается от обычной, что спасает от проникновения яда. И слава Богу, ведь если бы с Телагеей что-то случилось, я бы точно не пережила. Она такая хрупкая, беззащитный ребенок, чья травма и страх вновь пробудились. Хотелось сделать так, чтобы она позабыла о случившемся, снова стала яркой и расслабленной. Эта драка с туманом оставила на нас всех мутный осадочек. Ладно, осадище. Нашу идиллию прервал выстрел. Я почувствовала, как детские ладошки покрылись колючими мурашками и холодным потом. Да чтоб тебя. Эйдан резко выпрямился, осторожно отстегнул Эйнари. Его дрожь и бледность передалась и нам. Мы остановились. — Что это, черт подери, такое? — мой голос инстинктивно перешел на шепот. Послышался еще один звонкий выстрел, от которого мост содрогнулся, также как и мы. Но ресторанные улицы остались спокойными. Все продолжали заниматься своими делами, зеленоватая дымка оплетала могучие здания, летали медленно птицы. Будто призраки и не слышали душераздирающих выстрелов. — А вдруг это Отец?.. — дрожащим голоском предположила Марати. Мысль о том, что эта теория может оказаться правдой, заставила меня покрыться мурашками. Честно, сталкиваться с Отцом сейчас вообще не хотелось. После драки мы значительно ослабли; мои волны совсем посветлели, они потихоньку восстанавливались от битвы, также как и алмаз Эйнари. Отец силен, а из Особенных у нас была только Телагея. Из одного осколка, очевидно, каши не сваришь. — Это может быть кто угодно, — попытался успокоить Эйдан. — Не думаю, что Отцу выгодно появляться перед нами сейчас… наверное. К слову, это предположение тоже не успокоило. Эйдан заслонил нас собой, принявшись аккуратно идти до конца моста. Еще один выстрел заставил наши сердца замереть, но мы продолжали идти, напрягая все мышцы. Я молилась Богу о том, чтобы это был не главный бандит всего Броквена. Зубы дрожали, а разум затуманивался от взгляда на совершенно спокойные улицы Кабака. Спустя несколько жалких секунд мы ступили за порог, Броквеновский мост остался позади. По бокам вдоль Акилессы простирались такие же медные узорчатые перегородки. Козлиная тропа с газоном из странных, сверкающих голубым цветов вела к улицам с ресторанами и гостиницами. Казалось, мы были в неком вакууме; звуки Кабака были совсем не слышны, лишь шелест блестящих лепестков. А воздух… воздух вмиг сделался вполне свежим и живым. Прозвучал последний выстрел. Пуля попала прямо в летящую по порозовевшему оранжево-желтому небу, утку, − с темно-зеленой мордашкой, рыжим клювом и сизыми крыльями. Раненная пулей, утка крякнула и плюхнулась в сине-голубые воды Акилессы. — Твою налево, Кертис, ты попал! — Мимо сети. Опять придется на ужин есть макароны. — Но, мальчик мой, попал же! Недалеко от перегородки мы увидели двух мужчин. Первый — полноватый, одетый в рубашку с засученными рукавами и брюки, с черной растительностью на руках и лице, голубыми глазами и ковбойской шляпой. Рядом с ним стоял молодой парень лет восемнадцати. В руках у него был гладкоствольный дробовик. С гладким стволом и золотыми узорами по бокам, черным дулом и серебристым курком, он блестел в руках юноши. Взлохмаченные короткие волосы казались горьким шоколадом, глубокие синие очи, точно чрево Марианской впадины, горели возбужденным огнем, а закатное солнце подчеркивало квадратные черты лица. От парниши веяло уверенностью, чувствовался крепкий стержень. — С четвертого раза, — усмехнулся парень. — Слабовато для сына главы мафии. Мужик приобнял юношу за плечи. — Тебе только месяц назад исполнилось восемнадцать, сынок, — проговорил улыбчиво, видимо, папа этого парня. — В твоем возрасте другие даже не знают, что такое меткость. Тем более… — он хихикнул, — зачем тебе классовое ружье на мирном протесте? Благодаря тебе бедных и нищих перестанут казнить, и все люди позабудут про дробовики в наших руках! Разве это не чудесно? Юноша искренне и по-доброму улыбнулся. — Представляешь, отец, жители Броквена лишаться страха за свое будущее, страха смерти, — парень взглянул на отца. — Благодаря нам Броквен станет первым городом в Орегоне, в котором тухлая власть отменила казнь над «ненужными»! Гармония и правосудие вновь воцарятся в Броквене! — Это все только благодаря тебе, сын, — нежно молвил глава. — Народ Броквена обязательно полюбит тебя. Благодаря твоим правдивым внушительным речам мэр точно изменит свое решение, ведь тысячи броквеновцев поддержат тебя. Потому что из тебя блещет любовь к родине, твои патриотические взгляды до сих пор поражают даже меня! — Я родился здесь, поэтому мне так дорог Броквен, пусть и аномальный, — кивнул сын, — и я не позволю, чтобы мой город разрушался из-за кризиса. — Правильно, сынок, ты как всегда говоришь все правильно. Не волнуйся, этот беспредел из-за протестов точно отменят. Парень вдохнул весеннего воздуха полной грудью, блаженно прикрыл глаза, а затем протянул руку отцу. Очевидно, для рукопожатия. — За Родину. Отец пожал руку в ответ. — Да-да, за Родину, Кертис. Вдруг из кармана вельветовых брюк главы показалась черная рация. Послышались помехи, а потом заговорил грубый, прокуренный мужской голос: — Револ, это Фернандо. Мы с Мэттью и Кавиндом разложили взрывчатки вокруг администрации, на. На городской площади закрепили на деревьях винтовки, их вообще не видно, на. Когда твой патриотик будет говорить, все взорвется к чертям собачьим! Представляешь, какое будет ве… Мужик, испуганный и ошеломленный, пытался выключить рацию под охолодевшим взглядом сына. Он стоял и с раскрытым ртом слушал все то дерьмо, что хотела сделать мафия на следующий день. Только мафиозник по ту сторону сказал «отбой», глава мафии успокоился, но ненадолго. На лице Револа выступили толстые синие желваки, некогда блестящая кожа побледнела, на дне хрусталика глаза будто выросла льдина. — Отец… — голос юноши вмиг стал твердым. — Что это, твою мать, такое?.. — Э-это… — хрюкнув, бандит запнулся, — это не то… — Не ври, — отрезал жестко сын и взял мафиозника за воротник, стиснув зубы. — Завтра мафия хотела подорвать администрацию и расстрелять полицаев во время протеста. Нахера, папа? Мужик вдруг помрачнел, испуг с визгом испарился с его морщинистого лица. — Да потому что мафии наплевать на бомжей, — заговорил он холодно. — Завтра, пока все будут суетиться с горящим городом, мы ограбим банк и уедем из этой аномальной дыры. Если в Броквене отменится казнь, нам от этого не убудет. Мафии не нравится быть в кризисе. Тем более в этих гребенях. Не останется у тебя одной родины — появится другая. — Да какая разница, аномальная или не аномальная дыра, — процедил Револ-младший. — Я здесь родился, ты здесь родился. Мы должны защищать свою родину! Нахера тебе сливаться как трусу, отец?! Призраков в Броквене становится больше от того, что каждую неделю казнят нищих, и паранормальная активность становится сильней! Мы бы могли остановить казни и получить в Броквене более высший статус, стать более уважаемыми среди властей. О нас бы написали в газетах, и мы были бы в действительно выигрышном положении, нежели сейчас мы сольемся. Как же ты этого не понимаешь?! — Это ты никак не поймешь, Кертис, — рыкнул отец. — Мафия не может быть добренькой. Мы не собираемся плясать под дудку властей, при этом ничего не получая. Нам этого не нужно. Уедем в более крупный город и заживем красиво. Твое улучшение Броквена и попытки повысить наш статус — дерьмо. Сплюнув, юноша вдруг ослабил хватку. Закрепив ружье на плече, он пошел прочь. — Значит, иди в баню. Но не успел отойти Револ-младший далеко, как волосатые клешни схватили его и прижали к перегородке над Акилессой. Парень вскрикнул, вцепляясь руками в жилистую шею. — Знаю, сучонок, сейчас расскажешь все полицаям, — режуще промолвил глава мафии. — Я не позволю тебе разрушить мои планы. Паренек плюнул мафиознику в лицо. — Да пошел ты нах... Но не успел он что-то сказать, как мужик, взяв тело, со всей дури выкинул сына с высоты, прямо в реку. Послышался пронзительный крик, затем всплеск, а потом и ломание костей о поверхность воды. Вокруг нас все вновь начало расплываться, превращаться в серую дымку. Вернулись ресторанные улицы Кабака, серебристый мост и ночное небо с искривленным месяцем. Прямо у уха, слева послышался щелчок дробовика. Мы, удивленные и встревоженные, обернулись в сторону звука. На перегородке, на том самом месте, где недавно стояли мужчины, сидел тот парень. Глаза заполнились белизной, все тело стало синим, кроме выцветшей бардовой рубашки и черными узорами на груди, черных шелковых брюк и гладкоствольного дробовика. — Считаю, умереть от рук собственного отца — самая позорная смерть, — усмехнулся второй Особенный, сверкая осколком на груди. — М-мистер Кертис Револ? — на одном вздохе спросил Эйдан. Ухмылка украсила синее лицо. — Он самый.