Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну

Алкоголь никогда не помогал справляться с переживаниями, после него становилось только хуже. Поэтому Себ пил яблочный сок через трубочку и смотрел на свои руки. Конечно, они не дрожали. И глаза только немного пощипало, буквально пару минут. Херня. Просто несчастный случай. Никакой армии не понадобилось, чтобы убить парня. Он пролежал в коме двое суток, после чего умер, ни разу не придя в себя. Отёк мозга и что-то там ещё… Себ не запомнил, потому что ему было плевать. Не важно, от чего именно, важно, что умер.  — Он сядет минимум на четырнадцать лет (1), а прокурор и вовсе будет просить двадцать без условно-досрочного, — проговорил рядом Грег. Они сидели в пабе — тихом в среду в три часа дня, — и в основном молчали.  — В конце концов, он начал драку. И у него была при себе дубинка. Никто не даст ему вывернуться и доказать непредумышленное… Себ кивнул. На это ему тоже было плевать, на самом деле. Никакой жажды справедливости, никакого стремления к возмездию он не чувствовал.  — У меня однажды стажёра ранили… — продолжил Грег, — сильно, в живот. Он неделю в реанимации провалялся, я поседел на полголовы. Думал, если умрёт — уволюсь к чертям с этой работы. Худшее чувство в жизни.  — Выжил, да?  — Выжил. Бегает… Даже полицию не бросил.  — Хорошо. Сок всё не заканчивался. А может, Себ просто не хотел его пить. Эрика похоронили на четвёртый день. Красиво. Миссис Уилшир пришла в чёрной шляпке, в платье и туфлях на маленьких каблуках и смогла сказать речь. А вот мистер Уилшир, сидя в первом ряду, бессмысленно водил головой из стороны в сторону, кажется, плохо осознавая, что происходит вокруг. Себ не знал, чем им помочь, кроме денег. Миссис Уилшир отказалась. Сказала: «Мы много откладывали ему на учёбу. Уже не пригодится». Себ пообещал, что зайдёт к ним попозже, чтобы узнать, как они. Миссис Уилшир показала головой: «Не нужно. Пусть вас хранит Господь, мистер Моран». Она не выглядела как человек, способный на самоубийство, но и едва ли собиралась дальше жить. Про себя Себ всё-таки решил, что зайдёт к ним через неделю или две — просто на всякий случай.  — Джоан знает? Она переживала за парня, я помню.  — Нет, — ответил Себ ровно, — я не говорил. Мы расстались. Он был уверен, что теперь эта мысль не сможет его задеть, но ошибся. Было всё так же больно. Дерьмо.  — Прости, старик. Не знал. Поверить не могу, — Грег покачал головой. Себ бросил на него взгляд и увидел, что друг и правда в недоумении. — Вы двое, господи, вы же идеально друг другу подходили. Себ пожал плечами. С Грегом ему бы совсем не хотелось обсуждать расставание с Джоан. Хотя бы из-за причины.  — Она отойдёт, — уверенно объявил Грег вместо того, чтобы спрашивать, что случилось. — Не смотри на меня так. Ты бы её не бросил. Она бы тебя тоже, но это же Джоан. Ей, знаешь, шлея под хвост может попасть. Я спорить могу, ты дурь какую-нибудь сказал или сделал, а она взбесилась. Я же с ней три года проработал. Она спокойная такая, но если выбесить — натуральный зверь. Пола как-то три месяца в упор не замечала. Она отойдёт. Себ выпил ещё соку и понял, что с ним не так: слишком сладкий.  — Ладно, прости. Потом ещё к этому вернёмся.  — Не простит она меня. Но спасибо за поддержку, — Себ выдавил улыбку и спросил: — Как твой подопечный Шерлок Холмс?  — Что, почитал блог Джона? — хмыкнул Грег. — Мы иногда что-то распечатываем себе, знаешь, просто для поднятия настроения.  — Почитал.  — Но знаешь, если без шуток, то я правда обожаю Джона Ватсона. Не скажу, что Шерлок рядом с ним становится приятным и контактным парнем, но он хотя бы выносим. Пришелец, конечно, но с переводчиком. И он перестал употреблять. Или делает это у себя дома, тихо и без неприятностей.  — Здорово. Себ не врал насчёт блога. Он действительно как-то открыл и прочёл все свежие записи. Больше в поисках упоминаний о Джиме (не нашёл), но и в целом было интересно. А ещё становилось ясно, почему Джим так увлёкся Шерлоком. Но Себ сомневался, что когда-нибудь выскажет свою догадку вслух.  — Завязывай мучить сок. Пошли, прогуляемся, — велел Грег, и Себ порадовался этому предложению. Ходить было лучше, чем сидеть. Они гуляли час, потом Грег нырнул в метро. А следующим вечером позвонил снова. И через день. К концу недели Себ не выдержал и спросил:  — Ты боишься, я топиться пойду?  — Нет, — серьёзно сказал Грег, — боюсь, что начнёшь пить.  — И поэтому мы ходим по пабам. Что ж, логично.  — Сарказм тебе не идёт, оставь Шерлоку, — отмахнулся Грег, — по пабам мы ходим вдвоём, и я могу за тобой присмотреть. В конце концов, захочешь нажраться — прослежу, отведу домой и уложу баиньки. А пустить тебя сидеть дома — и через пару дней ты пойдёшь лечить нервы известным способом. По себе знаю. Немного помолчав, Себ искренне произнёс:  — Спасибо. Я, — он кашлянул, скрывая неловкость, — именно так и поступил вечером после ссоры с Джоан. Давно так не напивался, ещё и один. Но всё, эта тема закрыта. Так что я, конечно, рад тебя видеть и всё такое, но ты можешь проваливать на все четыре стороны с чистой совестью. Рассмеялись они вместе. Но конечно, никуда Грег не ушёл, и они неплохо посидели, обсуждая в основном работу Скотланд-Ярда, а после — тему вооружения полицейских. Грег, кстати, был против, хотя сам пистолет имел.  — Понимаешь, — объяснил он, — у нас нет времени и возможности тренироваться так, как требуется. Я нормально попадаю шесть раз из десяти. И пистолет мне — больше как угроза против отмороженных придурков. Я его вряд ли стану применять на самом деле, пока не прижмёт. А дай оружие констеблям… — он махнул рукой. — Либо учить их лишние года полтора, либо плодить обезьян с гранатами.  — Может, ты и прав, — задумчиво кивнул Себ. А потом предложил в качестве небольшой компенсации за эту неделю, когда Грег за ним приглядывал, несколько занятий в тире. Правда, признался:  — Терпеть не могу стрелять из пистолета. Но подправить руку могу. Любовь любовью, а метко стрелял он из любого оружия. И с новичками возился. Как ни странно, эти занятия пошли на пользу ему едва ли не больше, чем Грегу. Отвлекали. Джим дал о себе знать всего трижды за всё лето и сентябрь, и только в один из разов Себ сделал выстрел. В первую встречу Себ оглядел босса очень пристально, но на лице шрама не осталось. Хотелось верить, что остальные тоже затянулись удачно.  — Позже, — как-то по-своему трактовал его взгляд Джим, — позже, детка. Что именно «позже», не пояснил. Спустя неделю он заявился к Себу домой, оккупировал кровать, закрыл глаза и медленно, с наслаждением начал читать вслух: «Жил мальчик Джим. Ещё вчера Была судьба к нему добра» (1). Причём, что предсказуемо, буквально смаковал часть про то, как лев ел мальчика по кусочкам. Потом спросил, так и не дойдя до финала:  — Как думаешь, детка, это больно?  — Когда тебя ест лев? — уточнил Себ. Джим посмотрел на него как на ненормального и не удостоил ответом. После короткой паузы продолжил стих и, дойдя до строчки про няню, уточнил (в его голосе уже послышался ирландский акцент, и Себ отлично знал, чем кончится этот вечер):  — У тебя была няня?  — Нет, родители столько не зарабатывали, — покачал головой Себ. — А у вас? Тупой вопрос. Джим тоже так считал, потому что рассмеялся, запрокинув голову. Пробормотал:  — Я её сегодня видел. Думал, может, убить? Решил — не надо, — и опять зажмурился. Себ не знал, о ком речь, но почему-то сомневался, что о няне. Как бы мало ни знал он о его семье, было достаточно очевидно, что благополучием там даже не пахло. Из всех приступов Джима этот, на памяти Себа, был самым тяжёлым. Джим бился, метался на постели. У него дважды подскакивала и падала температура. Бормотание на ирландском Себ даже не пытался понимать — на слух это были отдельные слова, если не их обрывки. К трём часам ночи он выдохся и замер совершенно без сил, мокрый и жалкий. Себ нашёл ему чистую футболку, переодел его даже не как ребёнка, а как большую куклу. Манекен. Они делали такие обманки — наряжали резиновую женщину в военную форму, чтобы выманить на неё вражеского снайпера. Вот Джим был не более живым, чем та женщина — даже руки у него так же тяжело гнулись. С трудом открыв глаза, Джим посмотрел на Себа и попросил слабо:  — Побудь со мной, Уолли. Сыграй мне… Безумие Гамлета. Как вчера. Или я тебя убью. В который раз за ночь Себ коснулся ладонью лба Джима: температура больше не поднималась. Но сильно легче от этого не становилось.  — Это я, — тихо сказал он, — Себ. Себастьян Моран.  — Басти, — согласился Джим послушно. — Расскажи…  — Сказку?  — Я его видел… — Джим облизнул губы, и Себ запоздало подумал, что надо было бы принести заранее воды. — Он кричал, что меня… Я показал ему этот твой жест, Уолли. Он кричал… Скверный, скверный мальчишка, пороть его нужно. Он бы с удовольствием. Джим не открывал глаза, но говорил ровно, пусть и слегка задыхаясь. Он обращался к этому Уолли, рассказывал ему о ком-то, кого нужно сжечь, потом потребовал по-детски капризным голосом:  — Давай, скажи снова, что ты меня любишь, Уолли. Возможно, в его голове Уолли ему даже ответил, потому что на губах Джима появилась улыбка. Тут Себ вспомнил это имя. Уолли — тот, кто умирал под Моцарта. Кого Джим отравил. И он же (если только Себ вспоминал верно, а на память он не жаловался до сих пор) был тем, кто чему-то поверил. Джим к нему сбежал. А сжечь, конечно, нужно святого отца. Всегда — только его. Потерев переносицу, Себ отложил подальше эти мысли. Он мог, пожалуй, если напрячься, собрать немало историй из жизни Джима, опираясь на его бред во время приступов. Просто не хотел.  — Всё хорошо, Джим, — сказал он. Джим дёрнулся и прислушался, — я рядом. Ты у меня дома. Всё в порядке. Давай, я расскажу тебе сказку? — и, не встретив возражений, автоматически начал какую-то историю про Братца Лиса и Братца Кролика. Тот, кто регулярно укладывал ребёнка спать, может воспроизводить сказки в любом состоянии, даже не задумываясь о том, что именно нужно говорить. Сьюзен вообще была привередой в три-четыре года. Ей было нужно, чтобы сказки звучали «правильно» — именно так, как написано в книжке, как было вчера и позавчера. Поэтому Себ знал их наизусть. На третьей истории дядюшки Римуса Джим заснул, а утром подскочил и, не говоря ни слова, ушёл, даже не забрав свою футболку. Пропал на месяц. Дал одно задание — и снова скрылся. А в начале октября позвонил Грег и совершенно неживым, механическим голосом сказал:  — Пола… убили. Примечание: (1) В английском уголовном праве на трезвую голову разбираться трудно, но попробуем. По закону, предумышленное убийство ВСЕГДА карается пожизненным осуждением. При этом формулируется так называемый минимальный срок, до истечения которого не может быть подано прошение об условно-досрочном освобождении и не может пройти амнистия. Самый частый минимальный срок — как раз четырнадцать лет, однако есть минимальные сроки и в 20, 25, 35 и даже 40 лет. В судебном порядке минимальный срок может быть увеличен, но не сокращён. Но это если очень кратко и упрощённо, потому что подробно — это на целый трактат. (2) Стих-страшилка авторства Хилэра Беллока из сборника «Назидательные истории для детей». В оригинале — «There was a boy whose name was Jim». Мальчик Джим был непослушным, убежал от няни на прогулке в зоопарке, попал в клетку ко льву и был сожран (в подробностях). Использую перевод Марка Фрейдкина.