Black salvation

Вечер. Почти ночь. Тихая трель входящего сообщения. И снова работа заставляла резко подрываться с кровати и мчаться в неизвестность. В руке пластиковый кейс, в душе беспросветный мрак. Безымянный человек. Невидимка. Один из тех, кто никогда не покидал защитного покрова анонимности. В этом есть слабость, в этом же и сила. Я же просто привык. Немногочисленные прохожие без оглядки проходят мимо. Им нет никакого дела до окружающих. Эгоизм и безразличие такая же смертельная болезнь человечества, как СПИД или рак. Они убивают все живое в теле и человек становится бездушной машиной, заложником собственной алчности. Я не осуждаю, давно смирился и продолжаю влачить столь жалкое существование. Хотя и не знаю зачем. Просто что-то заставляет каждый день открывать глаза и снова браться за работу. Жить по-другому невозможно. Тебе просто не позволят. Ты заложник своей профессии. У таких, как я, не бывает шансов на новую жизнь. Все предельно просто, ты жив до тех пор, пока приносишь пользу. Но почему-то в голову так и не приходила мысль о самоубийстве. Почему-то я продолжал жить и наивно верить, что когда-нибудь все изменится. Иначе зачем тогда я выжил в братоубийственной югославской войне? Натянув посильнее на голову глубокий капюшон черной толстовки, я свернул в один из тех многочисленных темных переулков, что словно артерии пронизывали этот огромный черствый мегаполис. Родина перемолола тебя без остатка и бросила на произвел судьбы без малейшего сожаления или раскаянья. Кому ты нужен теперь? Ни семьи, ни друзей, ни возлюбленной. По привычке петляя, чтобы уйти от возможной слежки, я снова попадаю на оживленную улицу. Почти на месте. На этот раз не пришлось ехать на другой конец городе. Это радует, если я еще остался способен ощущать какие бы-то ни было эмоции. Нет, это не радость, всего лишь мимолетная мысль, что вскоре я снова окажусь в своей лачуге. Зачем же я продолжаю жить? Сложный вопрос, на который нет ответа. Хотя разве можно назвать подобное существование жизнью? Вряд ли. Это беспросветная чернота сменяющих друг друга дней. Любой другой на моем месте уже давно бы спился или сошел с ума. Впереди показалась заброшенная высотка, конечный пункт пути. Тяжелый и долгий подъем по пыльным ступеням, и вот я уже на предпоследнем этаже недостроя. Сколько же их раскинулось по всему городу, не счесть. Они, как и я, разрушались изнутри под действием времени и обстоятельств, но продолжали жить. Неспешно подхожу к самому краю, где кирпичные выступы образовали оконный проем. Медленно опускаюсь на правое колено и осторожно кладу перед собой пластиковый кейс. Руки с нежностью скользили по прохладной поверхности, не решаясь поднять крышку. В голове ярким калейдоскопом проносились воспоминания. Первое прикосновение, первая тренировка и первая цель. Единственное, что я бережно хранил все это время. Единственное, что никогда меня не подводило. Глубокий вдох. Пора браться за работу. С некой затаенной грустью и вместе с тем с предвкушением открываю кейс. Внутри на бархатном ложе покоились натертые до блеска разобранные части винтовки. Отработанными до автоматизма движениями руки быстро собирали в единое целое ствол, приклад, оптический прицел. Изящное и вместе с тем смертоносное произведение искусства. Метал винтовки приятно холодил разгоряченную кожу, даря умиротворение напряженным нервам. Она словно была продолжением руки, и я уже не мыслил себя без нее. Наверное, поэтому я продолжал все эти годы снова и снова брать ее в руки, даже после ухода из армии. Наверное, поэтому и согласился на подобную работу, лишь бы иметь возможность снова пустить ее в дело и ощутить пьянящую эйфорию от проделанной работы. Скоро все закончится. В прицеле уже виден силуэт будущей жертвы, еще секунда и от человека останется лишь мертвое тело. Глубокий вдох. Пора. Едва слышный хлопок выстрела и душа покидает тело, чтобы отправится в загробный мир. Чистая работа. По-другому не бывает. Не зря же меня считают лучшим стрелком Европы. Но даже у лучших сдают нервы и наступают моменты, когда сил больше нет и просто хочется все прекратить. Аккуратно укладываю оружие обратно в бархат и касаюсь его в последний раз. Все решено. Рука тянется к карману, где вместе с армейским ножом лежит Браунинг. Пора заканчивать с бессмысленным существованием. Подношу пистолет к виску и снимаю его с предохранителя. Палец ложится в привычную выемку спускового крючка. Мгновение отделяет от финала, цели поменялись местами. Прикрываю веки и безмолвно шепчу слова неизвестной молитвы. Хотя я уже давно разуверился в существование богов. Они здесь больше не живут. Последний вдох. Легкие наполняются кислородом, на выдохе я буду мертв. Вдруг из темноты раздается чей-то тихий вкрадчивый голос: — Ты действительно этого хочешь, Себастьян? — спросил он, и рука, всегда такая твердая, впервые дрогнула. — Кто вы? Откуда вам известно мое имя? — спрашиваю я, резко оборачиваясь и вскидываю пистолет, но в кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть. Появление постороннего моментально протрезвило голову и мысль о самоубийстве исчезла столь же внезапно, как и появилась. — Я Феникс, — ответил безликий голос. — И я тот, кто готов подарить тебе новую жизнь. Про Черного Феникса, восходящую звезду теневого мира, не слышал разве что глухой. О нем ходило множество слухов, каждый фантастичней предыдущего, но единственное, что их объединяло, так это полное отсутствие портрета. Любого. Никто не знает, как он выглядит, а те немногие, кто встречался с ним, видели лишь тень, не более. — Новую жизнь? — не скрывая сомнения в голосе, переспросил я. Что такому человеку могло понадобится от меня? Хотя я примерно догадываюсь. Чем еще за подобный шанс может отплатить тот, кто всю сознательную жизнь убивал себе подобных? — Да. — А что взамен? — я не мог не спросить, пусть и осознавал, что решение почти принято. — Верность, не больше и не меньше. Всего лишь верность. Простая, но вместе с тем столь высокая цена. А разве мне есть что терять? Только свободу, но свобода без смысла ничего не стоит. Тогда зачем за нее цепляться, если взамен можно обрести цель? — Я согласен, — шепчу я, опуская пистолет. Ответом послужила вспыхнувшая во тьме потустороннем огнем пара зеленых глаз. Возможно мне просто привиделось, я не уверен, только вот в голове настойчиво продолжала бить набатом мысль: «А не заключил ли я сделку с Дьяволом?»