***
Крис, провожая Тома жадным взглядом, жалел о том, что не может пойти следом. Вернее, пойти-то он мог, но рисковал нарваться на гневную отповедь Хиддлса. Так что Крис посчитал за лучшее просто любоваться подтянутым задом Томаса, обтянутым домашними штанами, которые явно были ему велики и держались исключительно на честном слове. При ходьбе они чуть присползли вниз и сейчас являли Крису соблазнительные ямочки на пояснице, чуть выше круглых, аппетитных ягодиц. Засмотревшись на эти чудные ямочки, Крис дал волю воображению, представляя, как должно быть сладко ласкать их губами, вылизывать, слушая стоны удовольствия, которые не смог бы сдержать этот надменный тип Хиддлстон. Почувствовав приятную тяжесть пониже живота, Крис поспешил переключиться на что-то другое — Томас мог выйти из спальни в любую секунду и, увидев внушительный бугор, выпирающий у Хемсворта сквозь джинсы, наверняка бы выгнал своего раннего гостя прочь. Протопав в кухню, Крис налил себе стакан ледяной воды и залпом осушил его. Фантазии о чертовом Хиддлстоне посещали Криса всю ночь. И фантазии эти были одна затейливей другой. После ночного телефонного разговора сон к Крису не шел. Лежа под одеялом, он думал о том, как Хиддлстон, вот так же, как он сам, сейчас лежит в кровати и, возможно, думает о том, как жарко целовал его Крис. Ведь сказал же сам, никто за язык не тянул, что ему понравилось. Жаль только, что тут же закончил разговор. Вспоминая, какими сладкими были тонкие губы Томаса, терзающие его рот, какими уверенными и умелыми были движения его языка, когда он переплел его с языком Хемсворта, как тяжело он дышал и как крепко прижимался, Крис, откинув душное одеяло, дал волю рукам, представляя, что было бы, если бы не давящая на них обоих ситуация с исчезновением детей. Разрешил бы Томас Крису зайти дальше? Позволил бы опрокинуть себя на заднее сиденье и насладиться гибким сильным телом? А может быть, взял бы на себя инициативу и сам бы набросился на Хемсворта, зацеловывая до одури и подставляясь под ответные поцелуи? Представляя, как юркий язычок Хиддлстона вытворяет с его полностью готовым к победам членом такие вещи, которые и вслух произнести стыдно, Крис кончил довольно быстро, забрызгал семенем свою ладонь и в очередной раз напомнил себе, что собирался завести себе кого-нибудь, чтобы делать с ним или с ней все, что заблагорассудится. Только теперь вместо мифического «кого-то» представлялся вполне конкретный Хиддлс. Только с ним одним хотел сейчас Хемсворт делать все то, о чем только может мечтать молодой здоровый мужчина, у которого давненько не было секса. Стоя под душем и смывая с себя пот — все-таки одеяло было чересчур теплым — и следы только что перенесенного удовольствия, Крис почувствовал, как его боевой друг снова подает признаки жизни: видимо, одной дрочки ему было мало. Мысли же, казалось, целиком и полностью занимал проклятый Хиддлстон. Не иначе потому, что тревога за непутевую дочь несколько улеглась после того, как они получили письма от детей (думать о том, что передать сообщения мог кто-то еще, было невыносимо). Все-таки Зоуи — голова! Как ловко она расшифровала послание от детей! На секунду возникла идея — а почему-бы не заняться мисс Эштон? Девушка явно была не против того, чтобы покувыркаться с Крисом в свое удовольствие. Хотя, вероятно, одним бы кувырканием дело не ограничилось. Такие, как Зоуи, не могут быть просто случайными любовницами. Им подавай всю сказку до конца. Но кто знает, может быть оно бы и к лучшему: не замеченная в скандалах, расово и политически правильная, даже — хоть Крис и ненавидел это слово до глубины души — трендовая Зоуи была бы ему неплохой парой. После фееричного провала с Тейлор она была бы для Криса просто спасением. Если бы не чертов Хиддлстон. Сейчас Хемсворт не мог думать ни о ком другом. А в данную минуту единственное, о чем мог думать бедняга Хемси, так это о том, как тесно, должно быть, у Томаса внутри. Как приятно и правильно обжимают его член гладкие стенки Томовой задницы. Какая она, должно быть, нежная и одновременно упругая на ощупь. Представляя, как он долбится в тугой зад, и как вредный режиссеришка стонет от удовольствия и пытается насадиться еще сильнее, принять в себя еще глубже, Крис кончил во второй раз и, сползая вниз, держась скользкими от воды и спермы руками за стекло душевой кабины — ноги после пережитого оргазма совершенно его не держали — мужчина решил, что сделает все возможное, чтобы однажды, после того, как найдутся дети, его фантазии станут реальностью.***
- Так какого черта ты приперся в такую рань? - недовольно пробурчали у Криса за спиной. Том появился в кухне неожиданно и как-то очень тихо — почти так же тихо, когда хотела, могла двигаться Индия Роуз — Крис даже поперхнулся: он пил уже второй стакан холодной воды. - Мне не спалось, - честно ответил Хемсворт. - Что-то сомнительно, - фыркнул Томас и отвернулся к холодильнику, чтобы вытащить оттуда запотевшую бутылку апельсинового сока. Крис же эту фразу посчитал за комплимент. Еще час назад, глядя на себя в зеркало и отмечая, что он крайне недоволен собственным помятым и небритым отражением, он долго приводил себя в порядок: зарядка, контрастный душ, бритье. Он даже, оглядываясь, как будто бы кто-то в пустом доме может его увидеть, нашел в комнате дочери увлажняющий крем для век, которым та недавно стала пользоваться. Боже правый, зачем шестнадцатилетней девчонке крем для век? Наверняка это все глупые советы ее вечно бегущей за уходящей молодостью мамаши! Так вот Крис, найдя возле зеркала, перед которым всегда прихорашивалась девочка, этот самый крем, сначала придирчиво его рассмотрел, затем понюхал, после чего, выдавив капельку на палец, втер в явно обозначившиеся после бессонной ночи мешки под глазами — авось поможет. А что? Настоящий мужчина не может позволить себе капельку крема после бессонной ночи? Вздор! В общем, Хемсворт потратил довольно много времени, чтобы привести себя в относительный порядок — почему-то не хотелось предстать перед Хиддлстоном с помятой рожей и несвежей щетиной. И сейчас, услышав, что тот сомневается в том, что Крис эту ночь провел без сна, подумал, что не зря он опробовал на себе чудеса современной косметологии. - Я правда не мог заснуть, - Хемсворт поскреб гладко выбритый подбородок, - все думал… Знаешь, о детях… Как-то они сейчас? То, что он нагло врал Хиддлстону, Криса не смущало. Хотя… Врал-то он самую капельку: мысли о дочери и о том, какими отвратительными вещами она, возможно, прямо сейчас занимается с треклятым Хреаселье, пришли в его голову сразу после того, как, основательно подрочив, он выбрался из душа и, сменив теплое одеяло на более легкое, вновь улегся в постель. Несколько часов он ворочался с боку на бок в тщетных попытках уснуть, но так и не смог посетить царство Морфея — очень уж живыми были те картинки, которые услужливое воображение подсовывало ему всякий раз, стоило закрыть глаза и представить его малютку, его золотце, его принцессу в объятиях этого паршивца Фрэнки. - Им не пять лет, Крис, - уже мягче произнес Томас и с искреннем сочувствием посмотрел на гостя, - Фрэнсис снял с карточки, которую я открыл специально для него, все деньги, я проверял. Видимо, мелкие беглецы догадались, что мы обратимся в полицию, и те смогут отследить их перемещения, если они будут пользоваться кредиткой. На карточке было немного, но на то, чтобы снять номер в недорогой гостинице и купить поесть, им хватит. Как бы не раздражал его этот самодовольный голливудский болван Хемсворт, как бы не выбешивал своими дурацкими подначками на репетициях, Том, как отец, чей ребенок сейчас находится бог знает где, вполне понимал Криса и разделял его тревогу. А еще ему хотелось, просто до съедающего душу безумия хотелось, чтобы Крис пришел бы в его дом не потому, что у них теперь одна беда на двоих, а пришел бы просто так. Чтобы найти его, Тома. Пришел бы, чтобы остаться.***
Том сам смог уснуть только под утро. А до этого, взбудораженный неожиданным звонком актера и его таким же неожиданным признанием, долго ворочался с боку на бок, комкал постоянно сползающую простынь, мял кулаком дурацкую подушку, которая то казалась Тому чересчур мягкой, то наоборот — слишком жесткой. Хиддлстон досадовал сам на себя за свой порыв — надо же было додуматься и поцеловать Хемсворта! Ненавидел за желание прикоснуться к чужому теплу. Поделиться своими страхами. Черт! Да он просто хотел поддержать Криса после того унижения, что пережили они в доме Джеймса. А в результате сейчас не может заснуть, потому что все, что ему хочется — кроме того, чтобы Фрэнки был дома, разумеется — это чтобы на смятых простынях рядом с ним сейчас лежал Крис. Чтобы его большие сильные руки обнимали, укрывая ото всех бед и забот. И чтобы Том мог прижаться спиной к мощной груди Хемсворта, почувствовать на шее его теплое дыхание. И чтобы вжиматься бедрами Крису в пах, ощущая, как твердеет от такого соседства член партнера. А потом перевернуться к нему лицом, заглянуть в невероятно-голубые глаза Криса, утонуть в его нежности, обжечься о его желание, вновь смять в горячем, долгом поцелуе его полные губы. Не отпускать их — покуда воздуха в легких хватит. Почему-то дальше поцелуя Томас в своих фантазиях не заходил. Хотя может быть и стоило. Только представить, как Крис будет вжимать его в матрас, нависая сверху, как будет проникать в него — осторожно, боясь причинить боль, как будет брать его — нежно и неторопливо, смакуя удовольствие, слизывая с его губ наслаждение, как после — насытившиеся и уставшие — они оба будут лежать, тесно прижавшись друг к другу, и Том будет рисовать одному ему понятные символы на широкой спине Хемсворта, а он, в свою очередь, будет ласково касаться лица Тома легкими поцелуями. Том был бы уверен, что так оно все и будет — после того, как они с Крисом отыщут своих бестолковых отпрысков. После того, что Хемсворт сказал ему ночью — именно так бы оно все и было. Если бы Том четко не понимал — Джеймс Четвинд-Толбот теперь не оставит их в покое. Не после того, что учинил Крис — вот же дурак! - в доме будущего графа Шрусбери. По-хорошему, надо бы сказать Хемсворту, чтобы тот забирал дочь, когда отыщет ее, да валил бы в свою голливудщину. Уж как-нибудь они с Эмили Воган-Баррат справятся: найдут другого актера, перенесут спектакль на более поздний срок… Они что-нибудь придумают. Так будет лучше — для Криса в первую очередь. И только тоненький голосок — наверное, это и была та самая гордость, которую Том, сломанный однажды чертовым ублюдком Джеймсом, запрятал на самое дно своей подленькой души и велел заткнуться — так вот та самая гордость сейчас хотела быть услышанной. «Не отпускай его! - твердила она. - Поборись за него!» Хиддлстон никогда не был борцом. Он и тогда, шесть лет назад выдержал, выжил скорее не потому, что так отчаянно боролся за жизнь, а потому лишь, что не хотел доставлять его поганой светлости такого удовольствия — просто взять и сдохнуть. Сейчас же, думая о том, что сказал ему Крис — что он не отдаст его, Тома, никому больше — Хиддлстон поверить не мог в то, что это все на самом деле. Что он кому-то может быть нужен. Мужчина был абсолютно убежден в том, что едва Крис узнает, что произошло тогда… едва он узнает о том, что сделал Томас, то сам уйдет от него. Уйдет и не обернется. Этой ночью, прежде чем уснуть, Том твердо пообещал себе, что не будет идти на поводу своих желаний. Он будет тверд и непреклонен. Он ясно даст понять Хемсворту, что между ними могут быть только рабочие отношения. Но этим утром, увидев за порогом солнечно улыбающегося Криса, Том понял, что как бы не зарекался, он нарушит все свои обещания.