четвёртый

— Четвёртый. — Четвёртый. — Четвёртый. — Четвертый. — Четвёртый. — Четвёртый. Снова. Тэхен просыпается в холодном поту, тяжело дыша и судорожно бегая глазами по опустевшей мрачной комнате. Приснилось. Он тяжело выдыхает, вставая с кровати, и пытается удержать себя на ватных ногах, никак не желавших хорошо функционировать, заставляя тем самым придерживаться за скрипучую спинку кровати. Голова безумно трещит – словно по швам, и будь возможность, он бы с радостью размозжил ее обо что-нибудь. Но не сейчас. Потрепав себя по растрёпанным грязным волосам, Ким поглядывает на часы, стоявшие на старом комоде. Четыре утра. Привычное для него время, в принципе. Раз уж он встал, то выпить кофе нужно первым делом, чтобы хоть немного разогнать кровь по венам, которая последнее время будто вовсе иссыхает в нем. Чимин, конечно, не разрешает этого делать, ведь «Ким Тэхен, у тебя итак проблемный сон, ты что вообще творишь? Хочешь слечь с остановкой сердца или умереть от недосыпа?», однако, если будет все и так, то уже ничего для него не имеет значения. И лекарства, точно. Не пил пару ночей и все снова вернулось. Пак был прав. Чимин, в принципе, всегда был против тэхеновых пропусков лекарств. Каждый день он лично приезжал и проверял, все ли принял его упёртый бесценный друг. В порядке ли, как ему спалось, и не желает ли он только испечённых пончиков, политых горячим шоколадом. Тэхен ему благодарен, правда. Если бы не Пак, он бы пропал. Чимин проводил с ним абсолютно все своё свободное время, а когда Тэ боялся отнять его лишнюю минуту – ругался, наказывая, что он самый родной для него человек, и даже думать о том, что он вдруг будет занят для него пусть не смеет. По утрам они, к примеру, сидели за чашкой горячего чая, а замёрзнув, вместе с ним убегали в тёплую постель, смеясь, словно дети. В обед ходили на прогулку в парк и даже катались на велосипедах, уплетая мороженое, а по вечерам смотрели разные сопливые романтические фильмы, по которым с ума сходил Чимин, а Тэ засыпал ещё в самом начале. Пять лет назад они познакомились в маленьком кафе, находившимся неподалёку от центрального парка, холодным одиноким вечером и яростным ветром, затащившим их тёплые души в одно и тоже кафе, словно судьбой, а после скрасили жизни друг друга навсегда. И если бы тогда этот жизнерадостный паренёк с насыщенным цветом волос и впалыми щеками не подошёл к Тэхену с просьбой составить компанию, а Ким бы отказал, ему бы никогда не встретились все то счастье и любовь, которые с того времени являлись его главными попутчиками. Даже с компанией ребят, которые отныне являются его семьей, познакомил Пак. И теперь это самые родные его сердцу люди, научившие его многим вещам и показавшие ему все краски этого, казалось бы, серого мира. Чимин – спасательный круг для Кима. И если бы его попросили назвать человека, который превратил его мир в галактику, Тэхен бы смело назвал его имя. Но после произошло что-то, о чем он не знает, заставив Пака уехать в другой город на три недели. Зачем и для чего – Тэхену так и не объяснили, лишь позволили оставить после себя воспоминание того, что когда-то у него все было хорошо. Он заходит на кухню даже не включая свет, довольствуясь лишь небольшой вытяжной лампочкой. Поставив чайник, Ким роется в шкафчике в поисках препарата оставленного ему Чимином. Найдя нужную темно-синюю таблетку, он не обдумывая глотает ее, не запивая. — Такая слабость, — шепчет он самому себе, босыми ногами забираясь на стул и подбирая их под себя, а руками к голове прикладываясь. Ему даже смотреть в зеркало не нужно, чтобы понять, как плохо он сейчас выглядит. Да и не хочется, быть честным. Лишний раз заглядывать в свои глаза и ничего там не видеть, кроме затуманенного пустого взгляда – не хочется. — Проснулся все-таки, — в проеме двери появляется он. Такой холодный, отстранённый. Словно... не живой, но до изнуряющей боли в грудной клетке родной. — Я уже думал ты не придёшь, — поднимает взгляд на силуэт и горько хмыкает, ладошкой постучав по стулу рядом. Пусть присядет. — Знаешь ведь, — протяжное молчание следует. — Это мое время. Как я мог не придти, — мужчина проходит на кухню, не отрывая взгляда от сжавшегося на стуле Тэхена, и тихо присаживается, щеку изнутри прикусывая. — Снова мёрзнешь, — возмущается, тут же снимая с себя чёрный мокрый пиджак, и накидывает его на чужие подрагивающие плечи. — Спасибо... — мужчина позволяет улыбке нарисоваться на исхудавшем лице. — Будешь кофе? — Ким подскакивает со стула, придерживая пиджак на плечах, когда чайник начинает отвратительно громко свистеть – кипит. — Нет, спасибо. — Хочешь поговорить? — спрашивает, а в голове красным горит «только бы нет». — Тэхен, — мужчина встаёт, и слишком быстро подбирается к стоящему, снимая с плеч того пиджак, чтобы ледяными руками забраться под свободную (его) футболку, коснуться чужой разгоряченной кожи и, упокоив свои руки на талии, хрупкое тело к себе прижать. — Притворись, что ты не падаешь в бездну. Прошу тебя, — хрипло прошептал тот, дрожащее плечо целуя. И испарился. А у Тэхена дыхание застряло где-то в глотке, с желанием грудь себе разодрать.

☐ ☐ ☐

Доброе утро, Чимин. доставлено. 12:34

Здарова, Тэ! Как спалось? Я соскучился. чимин-хен. 12:40.

Хорошо, спасибо. Я тоже скучаю, хен. Когда ты приедешь? доставлено. 12:42.

Я вчера купил билеты на самолёт. Через три дня я уже буду с тобой. Ты принимал таблетки, м? чимин-хен. 12:45

Я очень жду. Да, принимал. доставлено. 12:46

Тогда я спокоен. Ничего не тревожит? чимин-хен. 12:55.

Нет, абсолютно ничего. Не переживай так. доставлено. 13:05.

И он соврал. Но никто ведь об этом не догадается, верно? И о том, что было вчера ночью тоже никто не узнает. Тэхен не скажет никому, что к нему его родная душа приходит, и без того израненное сердце мучительно по кускам себе забирая. А ещё он не понимает, почему Чимин так печётся о нем. Ему двадцать пять лет, у него своя квартира, давно законченная на отлично учеба. Руки и ноги, вроде как, на месте. Отклонений тоже, пока что, не наблюдается. Любящие и заботящиеся друзья всегда поддерживают, оберегают. И все должно быть нормально. А Чимин видит в нем маленького неопытного мальчика только познающего этот чертов мир и обязанного быть осторожнее. Разве он похож на того, за кем требуется такой контроль? Подумаешь, не работает только. Его просто никуда не берут, что же он может поделать, его это расстраивает не меньше. Тэхен совершенно ничего не понимает. Или этих причин недостаточно, чтобы понять? Темноволосый проходит в уже давно неосвещённый солнечным светом зал, убирает телефон в карман свободных штанов, висящих где-то на тазовых косточках, и плюхается на старый диван. Он не помнит, чтобы оставлял телевизор включённым, но сейчас на это все равно. Ким лишь пофигистически щёлкает каналы, даже не пытаясь словить тот, который мог бы быть ему интересен, и зевнув пару раз, в итоге решает, что лучше пойдёт подышать свежим воздухом, дабы порадовать свои постепенно гнившие легкие и бледное лицо.

☐ ☐ ☐

Тэхен стоит у зеркала с тональным средством в руках и аккуратно замазывает жуткие синяки под глазами. Его же они ни капельки не пугают – он давно привык, но, чтобы обойти лишние вопросы, ему лучше просто стоит спрятать их от глаз чужих. Ну, хотя бы постараться. — Такой ужасный, — с отвращением произносит он, смотря на себя в пыльное зеркало. На нем даже одежда висит. Неизвестно, сколько он за это время скинул, но если судить по тонкой бледной коже, едва обтягивающей выпирающие ключицы, позвоночник, лопатки, ребра и виднеющиеся синие нити вен – слишком много. Настолько, что у Тэхена рвотные позывы начинаются, и не в силах добежать до уборной, он вырывает прямо на пол, дрожащими руками за горло хватаясь и вниз шумно падая. Травмы — они окружают его. Ким весь дрожит, а соленые слёзы неконтролируемо катятся по впалым щекам, сливаясь с тем, что он с таким нежеланием выплёвывает последний раз. Раздаётся звонок в дверь. И ещё один. И ещё. Тэ насильно поднимает себя, едва ли не сыпясь при каждой попытке, вытирает рот рукавом майки и, придерживаясь за стены, доходит до прихожей, когда голова уже не готова принимать эти громкие звуки, отдающиеся эхом. Не смотрит в глазок, не спрашивает, кто пришёл: просто открывает и пропускает вовнутрь. — Тэхен... — радостно шепчет Хосок, а у самого одежда разорвана в чертовы клочья, открывая истерзанные участки кожи и костей, кровь безостановочно стекающая с его рта заставляет того задыхаться в кашле, но это не мешает ему улыбнуться, а разбитую голову скрывает засохшая в грязи и крови панама. — Мы ради видеть тебя. Мы. И Тэхен заставляет себя перевести помутневший взгляд. — Мы будем скучать, мелкий, — почти улыбается Сокджин, едва стоящий на... ноге. Левая сторона щеки разорвана до уха, а во лбу торчит огромный осколок стекла, кроваво поблёскивая. На нем была его любимая белая футболка с надписью "Life goes on", намалеванная их рисунками, вот только теперь Тэхен видел ее с порванным рукавом по шею и темно-бордового цвета, скрывавшего, казалось бы, самое важное. — Возьми, — он протягивает испачканную кровью фотографию. — Он попросил нас передать тебе это. Ким со страшно-дрожащими руками берет грязную фотографию и видит... Их. Семеро счастливых парней стоят облокотившись на машину на берегу Сеульского моря, встречая последний совместный закат: Чимин, Юнги, Намджун, Сокджин, Хосок и он в обнимку с ярко улыбающимся Чонгуком. Тэхен прижимает фотографию к груди, словно пытаясь оставить ее отпечаток в себе, и скатывается по стене: истерика накатывает слишком быстро. Он кричит громко, истошно. Срывая голос и даже не пытаясь быть тише, он дрожит, глотая зверскую боль и слёзы. Ким ничего не понимает, а душа разрывается от безысходности. Он бьется затылком о стену, пока его не оглушает неизбежный звон в ушах, а когда поднимает свой размытый взгляд, пытаясь фигуры друзей у двери разглядеть – никого не находит. Дверь открыта нараспашку, и единственное, что Тэхен видит перед тем, как потерять сознание – вбегающего Намджуна, напуганного, как при виде самой смерти, и перед ним на колени падающего, что-то крича. Как бы сильно он не хотел быть в порядке, реальная жестокость даёт отрезвительную пощёчину по лицу.

☐ ☐ ☐

— ...валялся на полу прихожей и кричал, — тихо разговаривает кто-то сбоку. Тэхен приоткрывает глаза, но не шевелится – бессилен, не чувствуя конечностей, как не в своём теле, а изнуряющая боль в голове становится словно сильнее. В кресле сидел Намджун: весь в чёрном, вплоть до носок и галстука, с красными опухшими глазами, в которые было невыносимо больно заглядывать, которые будто глядели в лицо самой смерти, и бледным без эмоциональным лицом, выражавшим одну гримасу отчаяния. Почему он здесь? Почему он такой? У темноволосого нет возможности подумать над этим, ибо жестокая боль в затылке слишком режет. — Ладно, я понял, — договорив, Намджун, тяжело вздыхая кладёт трубку, и поворачивается лицом к другу, словно давно заметил пришедшего того в себя. Он ничего не говорит, лишь делает что-то на подобие улыбки. — Ты не помнишь, что произошло? Помнит. Абсолютно все помнит. — Нет, — врет, зная, что Нам не поверит. — Почему ты здесь? — встревоженно спрашивает Тэхен и, найдя в себе силы, приподнимается на локтях, протягивая дрожащую руку к стакану с водой. Надо же, лежал укрытый по самое не хочу и даже стакан с водой рядом стоял. Того, что из него вышло пару часов назад – тоже нет, а одежда чистая, все ещё приятно пахнущая порошками. Намджун позаботился. — Пришёл проведать тебя. Давно не виделись, — мужчина криво улыбается, складывая руки в замок. — Ты, видимо, плохо спал, потому что когда я зашёл, ты был в состоянии обморока, — и они оба врут друг другу. Один – скрывая правду, другой – скрывая от правды. На вопрос в порядке ли он Намджун не отвечает, молча опуская голову и беспомощно руки в кулаки сжимая. Как он может быть в порядке, когда ровно четыре месяца назад не уберёг своего утопившегося в реке близкого друга? Как он может быть в порядке, когда ровно четыре дня назад похоронил двух своих разбившихся на смерть друзей. Как он может быть в порядке, когда отчётливо помнит их белые, словно фосфор израненные лица, бледные разбитые губы и лежащие измученные тела в черных выглаженных костюмах. Как он может быть в порядке, когда вспоминает надпись их надгробия. Как он может быть в порядке, когда больше никогда не коснётся и не ощутит теплоту их шершавых рук, не увидит ласковые улыбки и никогда больше не сможет взглянуть в их всегда дающие надежду на жизнь блестящие глаза. Как он может быть в порядке, когда Чонгука, Хосока и Сокджина больше никогда не будет рядом? Как он может быть в порядке, когда сам Тэхен постепенно сходит с ума? У Намджуна в сердце вонзит нож с ядовитым концом, разъедающий его грудную клетку безжалостно. Он потерял троих и сегодня чуть не потерял четвёртого. Не в состоянии сдержать слез, он агрессивно прикладывает руки к лицу, скрывая ужасающую слабость. Киму не надо это видеть. Ким итак болен.

☐ ☐ ☐

Все то время, пока Намджун был у Тэхена, они сидели на кухне, попивая горячий чай, и ничего не говорили. Слушали надоедливое тиканье настенных часов, но довольствовались этим. Никому не хотелось говорить и никому не хотелось ничего слышать. Ни в ком не было любви, радости и жара. Жизнь заставляла их полюбить тишину. Вскоре Нам получил сообщение на телефон, и встав со словами, что ему пора идти, поблагодарил за чай, за стенами кухни скрываясь. Тэхен проводил его, так же благодаря за приход и заботу, и как только мужчина вступил за порог, оба дали себе волю, в которой нуждались. Закрыв за гостем дверь, темноволосый скатился по ней, руками в волосы зарываясь, а Джун по лестницам спускавшись, прикрывает лицо длинным шарфом, потому что слёзы слишком жгучи и невкусны. Холодный ветер больно обдувает лицо, а ему все равно, потому что больнее уже некуда. Нам не помнит, как доходит до машины и привозит свою душу к Юнги, не помнит, с какой тяжестью в сердце его обнимает тот, и как он засыпает на чужих коленях. Ему не хочется ничего помнить. В конце концов, они все в ожидании смерти сердца у ворот оставляют. Худощавыми руками глаза потирая, Ким находит валявшуюся у шкафа фотографию, выпавшую из его рук, видимо, когда он отключился. Он берет ее, большим пальцем проводя по изображаемому. Так, словно это единственное, что сейчас важно, а затем кривит рот в несчастной, вымученной улыбке. Найдя в себе силы встать, он снова направляется на кухню, но в проёме двери останавливается, когда его видит. Чонгук стоял у окна, облокотившись на подоконник. По телу медленно стекала вода, оставляя небольшие лужи под чужими ногами, но им это не было важно. Он не заговаривал. Продолжал смотреть и молчать, но улыбаться так понимающе и как раньше, что Ким сам не понимает, как к нему подбегает, в родные и сильные объятия заключая. Утыкаясь лицом в мертвую грудь, он навзрыд рыдает, руками как за спасательный жилет цепляясь, не выпуская ни на секунду и не давая себе сделать вдох, чтобы наполнить грудь новой порцией кислорода. Чувствуя, как нежные руки его талию обвивают, он прижимается ещё ближе, пытаясь вдохнуть неуловимый аромат чонгукова парфюма. Хочется слиться с сердцебиением, вот только он его не слышит. Он ничего не слышит. — Живи, Тэхен, — отчаянно просит Чонгук, ледяной рукой темной макушки касаясь. — Я не смог, но у тебя получится. Я прошу тебя, живи. — Как не смог? — Ким поднимает голову, натыкаясь на потухший взгляд чёрных глаз. — Ты же сейчас здесь, со мной, Чонгук, — истерически улыбается он, не хотя верить ни одному слову. — Смотри, я держу тебя, — пытается снова взять руку мужчины, но у него не получается. Он пытается еще раз. Ещё и ещё, пока осознание не пробивает в его голове огромную дыру. — Ни я, ни Хосок с Джином – не смогли, Тэ, — с болью шепчет Чон, губами ловя соленые слёзы с горящих щёк напротив. Тэхен ничего не понимает. В нем нет сил понять. А Чонгука больше ничего не держит здесь. Теперь душа его свободна, хоть всегда и принадлежала одному только. Тэхен знает боль как свои пять пальцев, и сейчас он готов сердце своё поджечь, чтобы путь чонгуков осветить, чтобы тот шёл со спиной ровной, видя преграды торчащие. Мысль о потере его убивает безжалостно и немедленно, вгрызается в глотку как пёс дикий. — Сегодня наша последняя ночь, — с больной любовью шепчет он зависшему где-то Киму. Тот практически не дышит, со страхом сделать вдох, и не шевелится, словно испортить все боится.

/flashback/

— Сегодня наша последняя ночь, Тэ! — парень кричит, босыми ногами по все ещё тёплому песку бегая. — Догоняй! Ночной морской ветер приятно обдувал их лица, когда они с детской радостью бегали по безлюдному пляжу, моча ноги в море прохладном. Они приехали сюда всемером отдохнуть и хорошо провести время. Вот только сейчас ребята предпочли остаться в отеле, не желая отрываться от вкусной еды и приятной музыки, а Тэхена и Чонгука ничего не смогло остановить, ведь ночь у моря – это всегда что-то особенное, а ночь у моря двух влюблённых – что-то неповторимое. Звездное небо отражающееся в ласковом море, доказывало неповторимую красоту, а игривые волны, сверкающие под лунным светом, продолжали берег ракушками осыпать. — Я тебя догнал! — пытаясь отдышаться, кричит Тэхен, за чужую футболку хватаясь. — Теперь не убежишь, — сердце его удары пропускает, когда Чон поворачивается к нему, улыбаясь растеряно и чарующе, а глаза сверкают ярче неба звездного. — Не убегу, — произносит тот, к чужому лицу приближаясь, и не отрывая взгляда от влюблённых глаз, с любовью шепчет в родные губы: — Никогда не убегу.

/end flashback/

Вот только испортилось все еще четыре месяца назад. Ты убежал, Чонгук.

☐ ☐ ☐

Дни незаметно пролетают мимо и казалось бы постепенно чувство тяжести на сердце и душе забирая. Вот только ни того ни другого у Тэхена больше не осталось. Лишь оболочка живого человека держала его в мире этом. Тот беспорядок, который Чонгук оставил у Кима в сердце заставлял не спать, не есть, даже не вставать с постели. Только ждать, как подобранная дворняга, когда мужчина снова заглянет к нему, ведь его время уже множество раз наставало. Но он так и не появлялся, медленно Тэхена уничтожая: ему было страшно ещё раз позволить себе заполнить воздухом свои легкие.

/flashback/

Чимин прилетел неделю назад и сразу же приехал к нему, затянув в долгие уютные объятия. Не сдерживая слёз, тот смешно жестикулировал руками, рассказывая, как сильно скучал и желал вот так просто обняться, почувствовать его дружеское тепло, а после сильно ругался, когда Тэхена не за что было таскать – щеками даже не пахло, а про его болезненную бледность и худощавость страшно было говорить. Он пообещал наверстать все упущенное, когда они сидели за чашкой горячего чая, но все оказалось намного сложнее, чем предполагалось. Пытался откормить – вырывал. Пытался уложить – снились кошмары. Пытался привести в чувство – все тщетно. Пытался понять – был не понят. Пак готов был рыдать от безысходности, рассказывая обо всем Намджуну и Юнги, но те молча кивали, в страхе заговорить. Все были напуганы, а Тэхен все мрачнее с днём каждым – во взгляде не прочесть и слова. Чимин уезжал не просто так. Когда состояние Кима начало усугубляться, он в Пусан отправился, за хорошим врачом. Пока его не было в городе, он просил Намджуна и Юнги приглядывать за Тэ, и в случае чего сразу звонить ему. Что они и делали, когда у того начинались приступы или видения. Чимин тогда принял решение выехать раньше, чем планировалось, сдав билеты и взяв на рейс раньше. Вот только должный помочь им врач приехать позже планировал, заставив брюнета вернуться без него. Сердце его пропускало больные удары, когда он наблюдал за разрушавшимся Тэхеном. Пак хотел спасти своего друга, но он потерял его ещё тогда – четыре месяца назад, вместе с Чонгуком.

☐ ☐ ☐

Сегодня они с Чимином договорились устроить генеральную уборку в его квартире. Пак пришёл ещё рано утром, когда часы восемь утра постукивали, и ни капельки не удивился, когда его друг подавно уже был на ногах. — Откуда у тебя это? — в неверии спрашивает Чимин, глаза округляя, когда на грязную фотографию в комоде натыкается. Тэхен поворачивается и видит, что именно находится в руках его друга, а после судорожно произносит: — Хосок с Сокджином отдали. Сказали, Чонгук попросил передать это мне, — вздыхает, продолжая перебирать вещи, игнорируя дрожь в теле. — О чем ты вообще говоришь... — он подскакивает и приближается к Тэхену, беря его лицо в свои заледеневшие руки. — Что ты несёшь, Тэхен?! — Они сами пришли ко мне, я... я просто открыл дверь и увидел их, — он качает головой, убирая трясущиеся руки. Тэхен не понимает, в чем дело, почему Чимин так бегает глазами по его лицу, а в них – страх. — Они были словно... мертвые, Чимин. Я хотел увидеть их все это время, но Намджун лишь молча опускал свои глаза в пол! — Тэхен, не неси чушь! Перестань! — брюнет срывается на крик, а глаза предательски щиплют от слез. — Хосока и Сокджина больше нет! Они попали в аварию почти месяц назад, они... — он становится тише, вытирая чёрным рукавом рубашки горячие слёзы. — Они погибли, Тэхен. Когда что-то разбивается на крупные осколки, их можно склеить. Но, к сожалению, иногда вещи не просто разбиваются, а разлетаются вдребезги. И тогда уже абсолютно ничего не поможет тому, что подавно уничтожено. Тэхен разлетелся вдребезги трижды. — Ты бредишь, Чимин, — он отрицательно машет головой, отодвигаясь от Пака. — Я видел их! И Чонгука видел! — Ким руками за голову хватается, улыбаясь сумасшедше и широко распахнутыми глазами по комнате бегая. — Чонгук утопился четыре месяца назад, — Чимин говорит это едва слышно и протягивает руку к чужому остолбеневшему лицу, вмиг потерявшему все эмоции, пальцем влагу вытирая. — Ты так и не осознал это, — шепчет он сбивчиво, сквозь слёзы, притягивая за руку друга к себе и в понимающие объятия заключая. Игнорируя чужую дрожь и вырывания, Пак прижимает к себе слабое тело, одной рукой зарываясь в шелковистые тонкие волосы, а другой по спине успокаивающе поглаживая.

/end flashback/

— Тэхен... — Пак прикрывает рот рукой, когда они с ребятами проходят внутрь чужой квартиры. Он не отвечал никому, звонки не брал со вчерашнего дня, но они успокаивали себя тем, что он просто отдыхает, возможно, спит, потому что последние дни хуже обычного выглядел. Но решивши приехать сегодня, осознали, что не отдыхал он. Он умирал. В доме хаос творится и слишком сильно несёт сгнившей кровью. Тэхен сидит облокотившись на диван и смотрит в стену, не подавая признаки сознания. Не дыша. От этого стеклянного взгляда у Чимина мурашки бегут по телу, а сердце в страхе замирает. Они не должны были опоздать. Намджун морщится, когда проходит мимо кухни: на столе стоят четыре чашки холодного кофе, а стены исписаны перевёрнутыми четверками и отпечатками окровавленными. В ванной зеркало разбито и кровавые осколки на полу разбросаны, следы рук и ног оставлены. — Тэхен, — Юнги подбегает к нему, хватается за кровавые плечи и трясёт, что есть силы. — Прийди в себя, Тэхен! — понимание того, что они опоздали приходит как только Юн пульс нащупать не может, глаза открыты – непóнятой всеми болью наполнены, а порезанные руки холодные слишком для живого. Губы трястись начинают и Мин поцелуями чужое израненное лицо покрывает, ладонями проходясь по холодным щекам и губам. Запоминая его в последний раз. Чимин так и стоит, боясь пройти дальше. Боясь дотронуться и осознать, что потеряли, не успели. И только на их плечах теперь лежит эта потеря, беспощадно давящая всю оставшуюся жизнь, под землю загоняя. Пак падает на колени, лицом пола касаясь и кричит, кулаки об холодную поверхность в кровь разбивая. Жизнь не пожалела никого. И даже больше всех в этом нуждавшихся Хосока, Сокджина, Чонгука и... Тэхена. Намджун молча проходит в зал, губы с болью поджимая, когда безудержные рыдания Юнги и Чимина видит, и садится перед Кимом на колени, позволяя отчаянным слезам катиться по щекам. — Обещай быть там счастлив, — шепчет он, чужие безжизненные глаза своей горячей ладонью накрывая, и привстав, последний поцелуй на лбу оставляет. Тэхен так долго искал истину в словах, действиях, что это стало подталкивать его совершать необдуманные поступки. Но конец наступил не заметно даже для него самого. Он предпочёл смерть, зная, что уже никто не сможет вернуть ему то прежнее чувство спокойствия, а Намджун все-таки потерял четвёртого.