Взрослые игры

      Мальчик осторожно осматривал зал, пряча глаза за чёлкой. Нельзя, чтобы отец заметил, что ему откровенно скучно.       — Скучно, да?       Кто-то словно прочитал его мысли. Мальчик замер, не зная, что ему делать.       — Скучно же?       Быстрый взгляд в сторону уловил ехидную улыбку и хитрый блеск ярко-голубых глаз. Такой же мальчишка, как и он. Мальчишка, который сразу смог его удивить.       — Сбежим?       И после ещё одной хитрой, но располагающей к себе улыбки невыносимо захотелось улыбнуться в ответ и робко кивнуть.       — Угу.       — Скучно, да?       Масато вынырнул из старых воспоминаний, которые навеял на него очередной официальный приём отца.       И вновь он. Рыжее ехидное солнце. Только это солнце, как и он сам, растеряло детскую умильность, превратившись в колючий и вредный сгусток лучей, привлекающий каждого своей необыкновенной яркостью. Только улыбка осталась прежней — притягивающей и капельку хитрой.       — Скучно же, Масато? — повторил Рен, выделяя голосом его имя. Это сразу заставило Хидзирикаву перестать изображать из себя часть стены и повернуться к нему, недовольно нахмурившись. Но парень не дал ему сказать и слова:       — Может, сбежим? Как думаешь? — вновь он уговаривал не словами, а взглядом, мягко подчиняющим и почему-то тёплым.       — Мы уже не дети, Джингуджи, — Масато сделал попытку разрушить наваждение официальностью.       — Да ну? — Рен иронично приподнял бровь. — А я думал, только дети могут смущаться даже от такой малости, — последнее слово он прошептал в краснеющее ухо замершего парня, наклонившись к нему и после невесомо скользнув губами по левой скуле.       — Ты чего творишь? — тихо прошипел Масато, отворачиваясь.       — Доказываю, что ты ещё ребёнок, — улыбнулся Рен, успевая коснуться пальцами его руки, там, где кончался рукав рубашки.       Хидзирикава отскользнул от стены, оказываясь у Рена за спиной.       — Пойдём, если тебе так неймётся, — он быстрым шагом пошёл через зал, чувствуя спиной хитрый, изучающий его взгляд голубых глаз.       Он давно уже не мог понять, что творится в этой рыжей безрассудной голове. Иногда Хидзирикаве действительно хотелось вернуться в детство — время, когда всё казалось таким простым, когда никто из них не выпячивал свой характер и ещё не превратился в жуткого эгоиста. Они ведь совсем недавно начали общаться снова, найдя то, что их действительно связывает.       Музыка. Песни. Бессонные ночи над текстом. Это рассказывает больше разговора, больше привычек и любимых вещей. Это ведь раскрытая душа. Это даже интимней прикосновений. У них, живущих в одной комнате в общежитии, это действительно так.       Но и тут не обошлось без трудностей. Масато сам не знал, почему то, что Рен сначала отрицал свой талант, его невероятно злило. Может, потому, что это отдаляло их друг от друга? Он старался не думать об этом. Такие мысли всегда приводят к странным выводам и начинают заставлять верить во что-то... Нет, это «что-то» не нужно им обоим, совсем не нужно. Особенно сейчас, когда они снова начали понемногу понимать друг друга.       — Значит, тоже помнишь, — негромко произнёс Рен, не отводя взгляда от небольшого озера, в котором они плескались водой друг в друга в детстве.       — Хорошо тогда было, — Масато встал рядом, тоже устремив взгляд на водную гладь.       — Хмммм, — протянул Рен, — ну тогда ты не будешь против?       Масато ощутил лёгкий толчок в спину, и в следующий момент раздался плеск воды. Парень почувствовал, что готов убивать, ощущая, как в ботинки набирается прохладная вода. План мести созрел в голове за секунду.       Рен громко захохотал, когда Хидзирикава, схватив его за руку, потянул за собой. Прозрачные холодные брызги бросились в лицо, и Джингуджи не остался в долгу, загребая пригоршни воды и «атакуя противника».       Масато почувствовал, как капли воды стекали по спине, оставляя за собой приятное покалывающее чувство лёгкости. Судя по широкой и радостной улыбке, Рен испытывал то же.       После, наверное, уже двадцатой «атаки» Рен отпрыгнул в сторону, увернувшись от летящих в него брызг, чтобы отдышаться.       Масато тоже замер, радуясь неожиданной передышке. Тело подчинил странный контраст ощущений: свежая прохлада воды и жар от непонятно откуда взявшегося в крови адреналина. Совсем как он с Реном: холод и жар. А если соединить одно с другим, то может выйти совсем неожиданный результат. И кто знает, вдруг он будет таким же приятным, как купание в ночном озере.       Неожиданно Хидзирикава вновь почувствовал на себе изучающий взгляд.       Глаза Рена странно блестели в свете полной луны. И его голос тоже прозвучал странно: с хрипотцой и робостью, не свойственной ему.       — Что-то ведь изменилось же, Масато?       — Всё менялось много раз, Рен, — Хидзирикава наконец решился назвать его по имени. Оказывается, это не так уж сложно.       — А сейчас? Или нет, подожди, — Рен сделал паузу, сделав шаг навстречу Масато, — всё изменилось ещё тогда, когда ты наорал на меня, помнишь? Когда я хотел бросить всё, — Хидзирикава хотел было сделать шаг назад, но Рен не дал ему этого сделать, мягко, но требовательно схватив его за запястье. — С тех пор ты перестал изображать из себя ледышку, — парень улыбнулся и продолжил. — Ты стал мне улыбаться, стал поддаваться на мои подколы, ты стал смущаться, — Рен не стал упоминать, что Масато смущается очень мило. — Что-то же изменилось в тебе, да? Я вижу это.       — А я вижу, что ты стал болтать ещё больше, — тихо огрызнулся Хидзирикава, но не спешил высвободить руку. Рен видел его насквозь. Этот хитрюга понимал каждую его мысль, в последнее время зацикленную лишь на том, как он ему важен, как ему необходимо, чтобы эта рыжая обаятельная бестия как можно больше была рядом. Это действительно наваждение. И даже привычная маска холодности не спасла — треснула, открывая внимательному Джингуджи его настоящие желания.       — Ты действительно ещё ребёнок, Масато, — тихо засмеявшись, Рен мягко притянул несопротивляющегося парня к себе, ероша ладонью влажные тёмные волосы.       — Значит, ты сумел повзрослеть быстрее меня? — медленно проговорил Хидзирикава.       — Ошибаешься, ни на каплю, — Рен обхватил пальцами подбородок Масато, вынуждая того приподнять голову. — Я просто влюбился в тебя раньше, чем ты в меня.       Последние слова он произнёс в собиравшиеся что-то сказать приоткрытые губы дрогнувшего в его руках парня.       Пальцы Масато вцепились в мягкую на ощупь жилетку Рена, комкая дорогую ткань. Шум в голове от нахлынувших сомнений и желаний стих, стоило Джингуджи завладеть его ртом, играючи лаская небо языком. Осталось лишь нарастающее удовольствие и осознание того, что да, именно так всё и должно быть. Даже удивительно, почему так всё не случилось раньше.       — Поедем ко мне? — выдохнул Рен, поцеловав уголок чуть припухших губ Масато.       — Далековатый путь придётся сделать, чтобы просто посушить одежду, — оказывается, тот ещё не растерял свою язвительность.       — Ну, а чтобы доказать мне, что ты взрослый?       — Думаю, на это я согласен, — выдохнул Масато, встряхнув волосами, с которых слетели капельки воды. ****       В салоне дорогой машины пахло ментолом, и это немного остудило мысли. Масато прикусил нижнюю губу, осознавая, что он попал в совершенно смущающую ситуацию, которую даже и представить не мог. Он целовался с Реном. Теперь он зачем-то ехал к нему домой, хотя мозг уже подкидывал предполагаемые варианты, каждый из которых заставлял смущаться ещё больше.       Рен молча следил за дорогой, изо всех сил сдерживая довольно-пошлую улыбку. То, что пока всё шло так, как он запланировал, невероятно воодушевляло.       Хидзирикава давно привлёк его внимание. Наверное, где-то лет в пятнадцать к Рену пришло осознание, что его отношение к давнему другу понемногу меняется, заставляя говорить жуткие глупости и подолгу задерживать взгляд на тонких губах или крошечной родинке под правым глазом Масато. Со временем это стало походить на наваждение, от которого не спасали многочисленные, по уши влюблённые в него подружки. Во время их с Хидзирикавой недавней размолвки Рен даже был немного рад, надеясь, что всё станет на свои места, как всё и должно быть. Но всё стало ещё более сложным и в то же время понятным. К Масато его тянуло. Странно даже, как он смог прожить столько времени с ним в одной комнате и ничем не показать этого.       О приёме у отца Хидзирикавы Рен узнал совершенно случайно, но план в голове созрел за доли секунд. То самое озеро, с которого всё началось в далёком детстве — пусть с него начнётся всё сейчас.       Машина тихо притормозила у богатого дома. Рен распахнул перед Масато дверь.       — Добро пожаловать в мой дом.       Хидзирикава принял протянутую руку, вылезая из машины.       — Такое чувство, что в нём никого нет, — он кивнул на тёмные окна.       — Сейчас мы с тобой тут одни, Масато, — Рен не стал упоминать, что на сегодня он специально распустил по домам всех слуг и всеми правдами и неправдами уговорил родителей и братьев не приезжать сегодня домой.       Масато кинул на него настороженный взгляд. Рен хмыкнул.       — Думаю, после довольно долгого житья вместе в одной комнате в общежитии тебя не должна пугать перспектива остаться со мной наедине.       — Мне кажется, что сейчас я останусь с тем Реном, которого почти не знаю, — тихо проговорил Хидзирикава, делая за парнем шаг в сторону входа.       — Тебе понравится, — Джингуджи обернулся к нему на миг, прежде чем открыть дверь.       Громадный дом встретил хозяина и его гостя тёмной мягкой тишиной, которую дополнял почти бесшумный звук работающего кондиционера. Хидзирикава поёжился, чувствуя, как мокрая рубашка липнет ко спине. От Рена это не ускользнуло.       — Извини, забыл, — он сдёрнул с себя давно надоевшую жилетку.       Хидзирикава поднялся за ним на второй этаж, замирая перед приоткрытой дверью в одну из комнат и решаясь зайти в неё после вопросительного взгляда голубых глаз.       Большая расправленная кровать с чёрным постельным бельём заставила нервно сглотнуть. Хидзирикава понадеялся, что Рен этого не заметил.       — Раздевайся.       Масато вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса Рена и медленно повернулся к нему.       — Зачем?       Джингуджи вздохнул.       — Ты собираешься трястись в мокрой одежде? — он подошёл к гардеробной и вытащил оттуда майку с шортами.       Масато принялся расстёгивать пуговицы на рубашке. Пальцы подрагивали от волнения. Что-то было не так, он чувствовал странную робость и одновременно с нетерпением ждал того, что будет дальше.       Одна из пуговиц никак не хотела поддаваться. Хидзирикава негромко выдохнул, когда горячие почему-то пальцы Рена коснулись его рук, а потом легко вытащили неподатливую пуговицу из петли.       — Спасибо, — Масато выскользнул из рубашки и замер, не решаясь приняться за брюки.       — Я за полотенцем, — словно поняв его заминку, Рен вышел из комнаты. Когда он вернулся, Масато уже переоделся в шорты.       Поймав на лету полотенце, он отвернулся. За спиной раздалось шебуршание — Рен тоже решил переодеться.       Полотенце приятно пахло тонким ароматом цветов, и Хидзирикава на пару секунд зарылся лицом в мягкий ворс, прежде чем накинуть его на голову. Чувствуя, как по шее стекают несколько капель воды, он спустил ткань на плечи и, наклонив немного голову, попытался стереть надоевшую воду. И тут же замер от неприятного ощущения боли в мышце.       — Ты в порядке? — Рен расслышал тихое шипение и кинулся к нему.       — Да мышцу стянуло, нормально всё, — отмахнулся Масато, стараясь не двигать головой.       — Да ну? — Рен иронично приподнял бровь и подтолкнул Хидзирикаву к кровати, — На живот ложись.       — Неужели Рен Великолепный ещё умеет делать массаж? — пробурчал Масато, устраиваясь поудобнее и подминая под себя подушку.       — А ты думаешь, почему от меня все без ума? — рассмеялся Рен, усаживаясь к нему на бёдра.       Хидзирикава замер. Ощущение чужого теплого тела, придавливающего его к кровати, странно отдавалось в груди.       Тёплые руки осторожно легли на напряжённые плечи, провели по лопаткам и вновь исчезли, оставив чувство бешеных мурашек. Хидзирикава едва удержался от того, чтобы не обернуться на тихий щелчок. В воздухе повис приятный запах мази.       — Ну же, постарайся расслабиться, — голос Рена прозвучал где-то над ухом, и Масато понял, что он наклонился к нему, практически касаясь грудью его спины. Парень прикрыл глаза, стараясь дышать как можно ровнее.       Длинные пальцы скользили по влажной коже, мягко надавливая на нужные точки, забирали с собой ощущение колющей боли и погружая в хрупкую дрёму. Масато почувствовал, что мышцы действительно расслабляются, а по всему телу расходится приятное тепло.       — Эй, Масато, не думай спать, — насмешливо проговорил Рен, заметив, что Хидзирикава уже довольно посапывает.       Парень приоткрыл глаза, немного повернувшись к нему:       — А что? — лениво зевнул он.       Ответом ему стала невесомая щекотка от пробежавших по лопаткам пальцев. Следующие касания тёплой коже подарили осторожные мягкие губы.       Масато тихо вздохнул, приподнявшись на локтях:       — Зачем ты это делаешь, Рен? — тихо спросил он, поворачиваясь к Джингуджи.       — Потому что ты тоже хочешь этого, — ответил тот, утыкаясь носом ему в шею. — Хочешь, чтобы я целовал тебя каждое утро, хочешь чувствовать, как я обнимаю тебя ночью, хочешь ощущать меня в себе, хочешь не сдерживаться, скинуть эту маску вечной официальности и уничтожить всё, что нас разделяет. Я же ведь прав, Масато? — он коснулся губами покрасневшей от таких откровенных слов скулы Хидзирикавы.       — Ты мог сказать всё это раньше, — пробурчал Масато, чувствуя, как рука Рена уже гладит его по груди, задевая соски.       — Раньше я не был уверен, что ты это примешь.       — Я думал, ты всегда идёшь напролом.       — Только не с тобой, — выдохнул Рен в готовые поцеловать его губы. И Масато действительно это сделал — сам потянулся за поцелуем, а в следующий момент уже он сидел на Рене, ощущая под ладонями его вздымающуюся от дыхания грудь.       — Хочу тебя, — с хрипотцой в голосе произнёс тот, вновь наслаждаясь видом покрасневших щёк парня.       Масато наклонился к нему, зарываясь рукой в разметавшиеся по подушке рыжие волосы.       — Ты знаешь, что делать? — запнувшись, прошептал он.       — Только теорию, — криво усмехнулся Рен, но в следующий момент коснулся ладонью нежной кожи щеки. — Доверишься мне?       — Да, — тихо простонал Масато, чувствуя, как Джингуджи играючи сжал пальцами его сосок.       — Полностью доверишься? — Рен сел на кровати и провёл носом по его шее.       — Да, полностью.       — Я хочу, чтобы ты чувствовал меня ещё ярче, — Рен нащупал где-то между подушек атласную чёрную ленту и протянул её Масато, — завяжи глаза.       Тот пропустил полоску ткани сквозь пальцы и наконец решился:       — Ты сам сделаешь это?       Рен почувствовал, как в груди разлилось странное тепло, готовое каждую секунду стать плавящим жаром.       Он понял. Масато понял то, что он хочет. И он согласен на это. Согласен принадлежать ему до последнего вздоха, согласен раскрыться перед ним. Он согласен довериться ему.       Поцеловав Хидзирикаву между ключиц и вызвав у того смущённый вздох, Рен перебрался к нему за спину. Осторожно пропустив ленту под тёмными волосами, он завязал её. Коснувшись плеч Масато, он ощутил слабую дрожь.       — Не бойся, — успокаивающе прошептал он, целуя его в шею.       Тот молча кивнул.       Масато потрясывало не только от непонятного страха. Тело парня отреагировало на ласки быстрее, чем он осознал. И он, резко вздохнув от неожиданности, вцепился пальцами в простынь, чувствуя, как рука Рена накрыла его уже вставший член под тканью шорт.       — Ты же хочешь, Масато? — Джингуджи нравилась роль змея-искусителя.       — Да, — тихо простонал парень, чувствуя, как пальцы Рена немного сжались.       — Громче, Масато.       — Да, — почти что вскрикнул тот, ощутив лёгкий поцелуй-укус в шею.       Рен быстро избавил его от шорт и нижнего белья, мягко заставив его опуститься спиной на кровать, и тогда Хидзирикава почувствовал, что лицо у него горит от смущения. Странное чувство полнейшей открытости смешалось с возбуждением, плавило тело от ощущения горячих губ, обхватывающих напряжённые соски и дразнящих пальцев, оглаживающих обнажённые бёдра.       То, на что Рен решился дальше, заставило Масато застонать на этот раз действительно громко. Когда Джигуджи обхватил его член ртом, тело словно прошил заряд тока. Масато нащупал рукой мягкие волосы делавшего ему минет парня и зарылся в них пальцами, бессознательно пытаясь задать нужный ему ритм. И хотя на глазах у него была завязана чёрная лента, казалось, что он видит яркие цветные пятна.       Рен послушно поддавался движениям направляющей его руки, старательно скользя губами по истекающему смазкой члену. Его собственный уже изнывал от недостатка внимания, но Рен решил помучать удовольствием.       Хидзирикава что-то недовольно простонал, когда Рен неожиданно выпустил его член изо рта, когда до пика эмоций и оргазма осталось совсем чуть-чуть.       — Тихо, Масато, тихо. Ты ж не думаешь, что это конец? — хрипло проговорил Джингуджи, оставив засос у него на бедре. Масато вновь услышал щелчок и замер, догадываясь, что последует дальше.       — Я же говорил тебе: не бойся, — ласково прошептал Рен, коснувшись губами его щеки, а потом жадным поцелуем завладев его ртом.       Поддавшись страстному порыву, Хидзирикава не заметил, как влажные пальцы коснулись сжатого колечка мышц. Рен осторожно принялся растягивать его, медленно проталкивая один палец. Масато протестующее застонал, дёрнувшись под ним, но тот прижал его другой рукой, не давая вырваться.       — Тише, расслабься, — быстро проговорил он, сдерживая себя от того, чтобы взять Масато без подготовки.       Масато прикусил уже и так припухшую нижнюю губу, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Через несколько секунд он кивнул. Что-то подсказало ему пошире раздвинуть уже согнутые в коленях ноги, и Рен с облегчением улыбнулся, погладив рукой его по щеке.       Второй палец вошёл легче, а скоро прибавился и третий, и через некоторое время Масато уже сам начал двигать бёдрами, показывая, что он готов.       — Не торопись, — прохрипел Рен, будучи уже на грани. Тело, которым он хотел обладать, уже почти принадлежит ему, и ощущение этого сносило крышу, жаром растекалось по венам и каплями пота стекало по шее. Вдруг он вздрогнул, услышав своё имя:       — Рен, — простонал Масато, чувствуя, как длинные пальцы выскальзывают из него, — давай уже.       И это стало последней каплей.       Полувскрик-полустон разрезал воздух в ставшей мгновенно душной комнате. Масато почувствовал, что слёзы брызнули из глаз, впитываясь в ткань ленты. Внизу всё обжигало огнём, несмотря на то, что Рен старался двигаться как можно осторожнее.       Но это ему нравилось. Сейчас он был готов признаться себе, что он этого ждал. Ждал этого наваждения, безумия, ждал того момента, когда член Рена заденет простату, вновь заставляя всё тело дёрнуться, но уже от странного удовольствия.       Хидзирикава обхватил Рена ногами за талию, подаваясь к нему, словно стараясь не упустить шанса чувствовать его ещё больше. Руками он обвил влажную шею. Пальцы путались в длинных волосах парня.       Рен, почувствовав это, стал двигаться быстрее. Толчки потеряли свой ритм, а его стоны теперь смешались со стонами Масато.       Хидзирикава почувствовал, как перед глазами вновь плывут цветные пятна. Вцепившись в плечи Рена со всей силы, он простонал его имя, испытывая первый оргазм в своей жизни и ощущая, как Рен кончил в него, одновременно найдя губами его губы и вновь вовлекая его в поцелуй, на этот раз ленивый и ласкающий.       Повязка сползла с глаз, и Рен, заметив это, отбросил её куда-то в сторону. Масато перевёл на него взгляд и устало, но счастливо улыбнулся. Рен ласково провёл рукой по его лбу, отводя с глаз чёлку.       — Ты как? — спросил он, осторожно выйдя из расслабленного тела.       — Наверное, у меня завтра будет всё болеть, — Масато повернулся на бок, уткнувшись носом в загорелое плечо.       — А сейчас?       — Сейчас я хочу, чтобы время остановилось.       — Я тоже, — улыбнулся Рен, притягивая его к себе. ***       Утро действительно встретило Масато неприятными ощущениями, и он решил не предпринимать попыток встать с кровати. Да и не особо хотелось выпутываться из тёплых и крепких объятий мирно спящего Рена. Наоборот, это же была прекрасная возможность прошептать совсем тихое «Люблю тебя» ему в шею, потому что сказать в другой момент это он бы просто не смог от смущения.       Но он скажет это — Рен этого всё равно добьётся, проснувшись и прижав его к кровати, невесомо целуя каждый сантиметр его тела. И потом тоже скажет заветное «Люблю».