Тот, кто сможет заменить тебя

      Клаус опускает топор, когда скворечники над его головами дребезжат, глухо стукаются друг о друга, раскачиваясь на ветру. Он знает, что это может значить только одно – она снова хочет поговорить с ним. Снежинки летят, путаются в белоснежной бороде, скользят поземкой мимо высоких, подбитых мехом сапог. Топор тяжелеет в его руках, заставляя их бессильно опуститься.       Клаус растерян и разбит – она молчала с тех самых пор, как ушла из этого мира, но за последнюю неделю говорит с ним дважды, словно настойчиво что-то пытается донести. Поземка шуршит, не утихает до тех пор, пока мужчина не делает первый тяжелый шаг, следуя за ее зовом. Метель успокаивается только у самых дверей его дома, и этот знак можно понять только одним образом – он должен войти.       Внутри Клауса встречает теплый свет, и воспоминания без спроса, ворохом снега, накрывают его с головой. Силуэт движется за шторкой, и мужчина с болью в сердце улавливает знакомые движения той, которую он бы узнал и с закрытыми глазами. Тело немеет, в глазах появляется дымка от непролитых слез – все, что он может сейчас, только издать глухой стон, когда железные тиски скорби выдавливают воздух из его легких.       - Сюрприз!       Когда силуэт приближается и отдергивает тонкую завесу, что отделяла Клауса от его несбыточных грез, это оказывается всего лишь Джаспер, а не та, кого он мечтал увидеть больше всего.       - Ох, Джаспер! Что ты тут делаешь?       Клаус старается изо всех сил. Старается казаться мрачным, нелюдимым, обычным. Старается показать, что он действительно разочарован. Но этот несносный почтальон замечает все: то, как дрожит его голос, то, как несколько слезинок срываются и скользят по щекам, почти мгновенно теряясь в густой бороде.       - Клаус, что… Что с тобой?       Мужчина готов бежать обратно, за дверь и дальше, в лес, лишь бы этот парень не видел его таким – растерянным и открытым. Однако до тех пор, пока хоть одна из мыслей, зайцами мечущихся на задворках сознания, успевает отдать приказ телу, Джаспер оказывается рядом, и в голове резко становится пусто, словно белый шум накрывает Клауса лавиной.       Джаспер невесомо касается его предплечья, неотрывно смотрит в глаза, ждет ответа, и, внезапно, в этой сутолоке эмоций, Клаус понимает очень ясно, что хотела ему сказать покойная жена.       Впервые, когда снег взметнулся под порывом невидимого ветра, образуя ореол вокруг этого человека, и теперь, когда Джаспер зажег свет в его доме, вдохнул жизнь и смысл в его онемевшую от горя душу, она хотела только одного – чтобы Клаус снова смог жить дальше без нее. И она указала, кто именно сможет встать на ее место.       Клаус улыбается, и от этого нехитрого движения все скопившиеся слезы разом скользят по его морщинистым щекам, словно ребятишки, наперегонки спускающиеся на санках с горы. Джаспер смотрит, быстро моргнув, словно не желая упустить ни единого движения зрачка, ни единого вдоха человека напротив. Теплая рука Клауса прижимается к его щеке, и из почтальона разом выходит весь воздух, исчезает внутренний стержень, деловая хватка, да вообще все, и ему кажется, что он становится легким зимним облаком, безмятежно плывущим над Смиренсбургом.       - Я знаю, что ты здесь делаешь, Джаспер.       С улыбкой говорит Клаус, соприкоснувшись лбами с почтальоном. Глаза Джаспера заволакивает, они масляно блестят в свете живого огня, прежде чем сомкнуться. Клаус смотрит в его лицо, на приоткрытые губы, на все его существо, замершее в ожидании чуда, словно ребенок перед двенадцатым ударом часов, и медленно подается вперед, чтобы слиться воедино. Закрывая глаза, Клаус слышит шум поземки и знает – сейчас она клубится вокруг них, озаряя и благословляя тот путь, что он смог найти среди тьмы и безысходности, и больше не потеряет.