Ундервуд

Всех, кто находился в комнате, трясло от ужаса. На полу лежало тело мужчины с простреленной головой. Лужа крови образовывала некое пятно Германа Роршаха. Вглядываясь в него, я не видел ничего кроме смерти. Мне было страшно. Всем было страшно. От страха было не спастись в запертом и тщательно охраняемом загородном доме посреди суровой зимы. Это напоминало фильм ужасов или один из рассказов Кинга. Но это была реальность, от которой не сбежать никому. Выход? Выход был один, но столь безумный и нелепый, что мне даже не верилось. Джеймс Акерман встал с дивана и под испуганные взгляды друзей, переступив труп Найджела, вышел из гостиной. Дальше я прошёл прямо по коридору и удалился в свою комнату. Заперев дверь, обернулся и увидел у окна стол с печатной машинкой. Руки затряслись ещё сильнее, но мне было понятно, что теперь нужно делать. Из гостиной донёсся чей-то очередной вопль. Что же произошло здесь? Вернёмся назад во времени. Меня зовут Джеймс Акерман, и я неудавшийся писатель. Получив письмо от Стивена Грина о встрече одногруппников, ваш герой решил немного развеяться и увидеться с теми, с кем когда-то был столь дружен. С некоторыми я общался и до сих пор, но это было всего два человека, и с одним меня и вовсе связывала работа. Особняк на окраине живописного леса зимой выглядел и правда волшебно. Некоторых старых друзей было сложно узнать. Жизнь не пощадила никого, хоть некоторые дамы из старого-нового окружения и казались весьма привлекательными. Все собрались в гостиной, кто-то достал пару бутылок хорошего красного вина, но сам Стивен никак не появлялся. Зато появились они — в комнату вошли пятеро людей с оружием. Все они были в масках, а одежды их были то ли потрёпаны ветрами и ураганами, то ли просто ужасно стары. — Здравствуйте. — спокойным тоном заговорила женщина в маске лисы, что стояла во главе вооружённой группы. — Боюсь, это не мистер Грин собрал всех вас здесь, а я. Мне не хотелось бы усложнять ситуацию и выслушивать вопли и крики каждого, поэтому перейду сразу к делу. Вы не покинете дом. Вы не свяжетесь с внешним миром. Вы не проживёте слишком долго… — Это какой-то розыгрыш, да, Стив? — закричал Джейсон Вульф, смеясь и оглядываясь по сторонам. — Где тут камеры? Куда нам улыбаться? Лиса всего лишь щёлкнула пальцами, и здоровяк в клоунской маске выстрелил перебившему её парню в колено. Девушки закричали, а Джейсон, корчась от боли, упал на пол. Спокойный и будто скучающий взгляд из-под звериной рыжей маски пугал не меньше настоящего оружия, что её люди пустили в дело. Двое из них подняли раненного и посадили на диван. Вздохнув, женщина-зверь помотала головой, будто говоря сама себе «Ещё один идиот», и продолжила своё обращение к зайчикам. — С таким поведением вы проживёте ещё меньше. И мистеру Вульфу… — тут она как-то странно усмехнулась. — …Мистеру Вульфу ещё повезло, что это была всего лишь пуля. Мы можем сделать вам всем намного больнее, но прежде всего мы тут всё контролируем. Не вы, не полиция, и даже не Бог. Поэтому стоит вести себя учтиво перед теми, в чьих руках ваши жизни и ключ к свободе, не так ли? Можете кивнуть сейчас, если вам всё ясно. После недолгой паузы, пока каждый в комнате пытался кивнуть трясущейся головой, а Лиса внимательно обводила взглядом каждого из собравшихся неудачников, она пренебрежительно махнула рукой. — Хорошо. Условия просты — в течение недели вы будете писать. Старайтесь, ведь от этого рассказа зависит ваша жизнь. Каждый день творчество двоих из вас будет выслушиваться. Рассказ должен быть коротким, но он должен быть прекрасен. Конечно же, на мой вкус, который вы должны будете уловить. Вы будете либо вознаграждены… — Лиса потрясла в левой руке ключами. — …Либо наказаны. Правая рука подняла изящный серебристый револьвер. Женщина тяжело вздохнула. Она убрала ключи в сумочку, после чего изящно потянулась, выгибая спину. Силуэт в чёрном платье был завораживающе красив, но о том, что это хищник, а не красавица, напомнил хруст её суставов. Она будто разминалась перед прыжком на добычу. Наконец, хрустнув шеей и подавив зевок, Лиса снова заговорила. — Вы все журналисты, писатели, редакторы, сценаристы, ну, или же неудачники, что когда-то умели хорошо писать. Напишите хорошо, и останетесь в живых. Это всё очень просто, но давайте с вами закрепим правила на практике, дети мои. Найджел Лорд, Вы приговариваетесь к смерти. Несколько мужчин нацелили на нас винтовки, в то время как двое из них схватили беднягу Найджела и поставили на колени перед его судьёй и палачом. Далеко не стройный, с щетиной и заплывшим лицом мужчина причитал, что это ошибка, и он вообще не должен тут находиться. А когда Лиса приставила к его потному лбу серебристое дуло, он и вовсе расплакался. Он уже начал городить чушь про жену и детей, которых у него и в помине не было никогда, и все это знали, хищница раздражённо цокнула языком, и нажала на курок. Женский визг и крики испуганных, словно мальчишки во дворе, мужчин продолжались недолго. Ровно до того момента, когда кто-то в маске знаменитого актёра не приказал всем заткнуться, использовав ещё один выстрел, но теперь предупредительный. Хотя по взгляду Лисы можно было понять, что все три выстрела за сегодня она считала предупредительными. Она опустилась к трупу и похлопала его по щеке. Её голос звучал издевательски спокойным и до жути циничным. — Спи спокойно, Найджел Лорд. Мне никогда не нравилась твоя колонка в Дейли телеграф. Ты бы всё равно не написал ничего лучше, а сейчас… сейчас был твой опус магнум. На последних словах она провела дулом револьвера по его подбородку, после чего усмехнулась и встала. Лиса посмотрела на нас и медленно направилась к выходу. В дверях убийца, даже не обернувшись, кинула нам одну лишь фразу — «Пишите!» — и ушла. С ней же ушли и её громилы, а так же всякая надежда. Обычно такую жуть видишь в кино, или хотя бы слышишь в новостях о чём-то подобном. О маньяках, о террористах, о маниакальных террористах. Но подсознательно ты всегда думаешь, что с тобой такого никогда не случится. Ведь в мире слишком много людей, чтобы взяли в заложники или жестоко убили именно тебя. Именно поэтому, когда это случилось, мы не были готовы к подобному. Один лишь я удалился к себе и сел за печатную машинку. Остальные же либо паниковали, либо пытались обмозговать план возможного побега. Тем же вечером несколько человек выбрались через окно и попытались скрыться в лесу. Они не успели убежать — два метких выстрела взорвали им головы, оставив тела на белоснежном матрасе сугробов. Снайпер, и возможно даже не один. Наивно было предполагать, что побег вообще возможен. У этих людей всё здесь схвачено. Это одновременно и восхищает, и пугает. Но ведь условия, не такие уж и сложные, правда? Да, в них чувствуется какой-то абсурд, но ведь мы все выпускники факультета журналистики, а значит те, кто пленил нас, заранее запланировали даже это. Честно говоря, мне это даже на руку — вот уже долгое время я не могу написать ничего, ровным счётом ничего. Это вводило меня в депрессию, и я надеялся, что хотя бы на этой встрече я получу некий запал, вдохновение так сказать. Ну, что ж, я оказался прав. Как и обещала Лиса, они навещали наш дом каждый день ровно в три часа пополудни. Некоторые рассказы, и правда, были полнейшим дерьмом, но когда некоторые из нас зачитывали ей вполне хорошие вещи, которые можно было бы продать, те всё равно не приходились по вкусу суровому критику в маске. Каждый день выслушивалось по два коротких рассказа, и каждый день в гостиной звучало одно и то же слово — «казнь». Я не сразу заметил эксцентричности наших захватчиков. Убийства осуществлялись не только с помощью огнестрельного оружия, что было бы самым гуманным, если можно было так выразиться. Человек в маске Ван Гога использовал для казни нож, которым он уродовал лицо и перерезал горло. Не сложно догадаться к каким методам прибегал мужчина в чёрной маске, на переносице которой висела приклеенная карта таро «Висельник». Не менее жестоким был «брат» Ван Гога Пабло Эскобар — тоже человек с ножом, но с более больным взглядом на казнь. Он наряжал своих жертв в колумбийский галстук. Мне казалось, от происходящего мы все начали медленно сходить с ума. Мы всё меньше собирались вместе, чаще всего каждый сидел в своей комнате. Алкоголя, еды, сигарет, бумаги и чернил хватало с лихвой, поэтому кроме как на угрозу жизни жаловаться нам было не на что. Красотка Лиззи не выдержала и уже на третий день приняла смертельную дозу барбитуратов. После её смерти наконец-то был найден Стивен, что пригласил нас всех сюда. Точнее сказать, сама Лиззи и нашла его. Она наглоталась таблеток в подвале, где, видимо, и нашла голову хозяина дома. С ней в обнимку она и умерла. Где было тело, никто не знал, но это уже и не важно, ведь все желали услышать хоть какие-то ответы от Стивена, ведь раз он нас всех сюда пригласил, то возможно был замешан в этом. Но если так и было, то от него быстро избавились. Я слышал, в университете Лиззи и Стивен встречались. Стало быть, в подвале у них было последнее свидание. — Замечательно! — воскликнула Лиса. — Это то, что нужно! Наконец-то хоть кто-то из вас неудачников написал что-то дельное. Поздравляю, мистер Кейн, Вы заслужили свою свободу. Все ошарашено смотрели на Гарри Кейна, который с бумагами в руках так же ошарашенно смотрел на наших тюремщиков. Никому и ему в том числе не верилось уже, что хоть кто-то заслужит свободу. Трясущейся рукой он протянул рукопись Лисе, та же в свою очередь забрала листы бумаги и взяла испуганного мужчину под руку. Спокойно и ласково осыпая его похвалами и просьбами не бояться больше, она направилась с ним к дверям. На выходе она оглянулась и громко произнесла лишь одну фразу — «Отсюда можно выйти». В окна мы видели, как Гарри погрузили в чёрный кадиллак, и увезли прочь отсюда. Вот тогда-то в оставшихся и загорелся свет надежды. Все принялись творить с новой силой. — Завтра последний шанс. — тихо произнесла охрипшим голосом Бетти. — Последнее, мать его, слушание. Меня либо убьют, либо я остаток жизни проведу на сеансах психотерапевта. Она сделала долгую затяжку. Уголёк сигареты полыхнул в полутьме вечера. Она стряхнула пепельную шапку на свои чёрные джинсы, совершенно об этом не заботясь. Дым заполнил пространство вокруг нас, будто сфера, защищающая от внешних угроз и невзгод. — Джеймс, ты дописал? — Да. — с отсутствующим видом и без какого-либо эмоционального окраса ответил я, доставая пачку мальборо. Бетти чиркнула жёлтой «крикет»-зажигалкой, и я придвинулся к ней ближе, чтобы подкурить. — Спасибо. Как думаешь, есть ли хоть какой-нибудь шанс, что мы выживем? Пощадили за всё время только двоих… Каковы наши шансы? Ещё и в последний день к тому же… — Издеваешься? — рассмеялась девушка, и глаза её намокли. Тушь давно расплылась по щекам от постоянных слёз и истерик, а потому я больше боялся её демонического образа в полумраке, нежели мог пожалеть несчастную подругу. — Не надо. Не говори мне, что мы умрём. Я несколько раз переписывала свою новеллу, отталкиваясь от того факта, что Гарри Кейна и Сьюзан Нэш освободили. Правда, я не увидела ничего общего между этими двумя их рассказами. Я просто напишу самое лучшее, на что только способна. Выжму себя всю, понимаешь? Я не сдамся, о нет. И если эта чёртова мадам Фокс Скалли меня всё-таки застрелит, то это лишь значит, что у неё совершенно нет вкуса. Потому что я создам шедевр, Джеймс, грёбанный шедевр! Бетти затушила сигарету, встала с пола и подошла к столу. Она налила себе рюмку кофейного ликера, после чего оставила рюмку на столе и сделала несколько жадных глотков из горла бутылки. Её мутный взгляд пытался пронзить меня со спины — я чувствовал это в этом неловком и каком-то даже грустном молчании, повисшем с этот зимний вечер. — Может, потрахаемся? — наконец озвучила она свои мысли. — Ты пьяна… — Я пьяна, но может, потрахаемся? Не отказывай девушке, Джеймссс… — протянула нарочито нежно девушка и кинула мне в спину сначала свой свитер, а потом футболку. — Нет. Секс не будет лекарством от отчаяния, никогда им не был. Это нам сейчас не нужно. — с этими словами я встал, вернул ей одежду, что она успела снять, и направился к коридору. Потушенный о паркет окурок остался лежать на полу, там где недавно был я. — Тогда что нам нужно? — её голос сильно дрожал и едва не превращался в мучительный стон. — Дописать наши шедевры, Бет. Давай сделаем это, а? — Ты прав. Чего это я… Ты ещё как прав, Джим! — она быстро натянула через голову футболку, а свитер всё так же держа в руках, обернулась ко мне, но с уже уверенной улыбкой и твёрдым голосом. — Но потом, после всего это ада, нас ждёт горячая ночка и ещё больше алкоголя. Только напиши так же хорошо, как и я, договорились? — Если выживем, выпивка за мой счёт. Спокойной ночи! Тело Бетти лежало на листах её же рукописи, разбросанных на полу. На голове всё так же был пакет, а пальцы узлами сминали страницы её новеллы о грехах семейства аристократов на болотах южных штатов. Рассказ был великолепный, даже было жаль больше сам рассказ, чем вечно подвыпившую красотку-автора. Но я догадывался, что Лиса убьёт мисс Тайлер, каким бы замечательным не был её рассказ. Прозвучали аплодисменты. Тюремщики, не снимая масок, стояли в гостиной и рукоплескали мне. — Поздравляем, мистер Акерман. Все мертвы, а Вы остались. — с некоей издёвкой в голосе свойственной лишь ей произнесла дама с чёрными как смоль волосами, но в рыжей как апельсин маске. — Спасибо. — произнёс я и отвернулся к окну. — Вы недовольны итогом? — удивилась Лиса. — Всё вроде как прошло чётко по плану. Вы получили неоценимый опыт и океан вдохновения, а Режиссёр отличный материал для своего нового фильма. — Ха… Значит, те, кто якобы заслужил свободу, тоже… — Мы увозили их в другое место. Вы ведь не думаете, мистер Акерман, что Режиссёр позволил бы выжить кому-то помимо Вас, с кем у него контракт, не так ли? — Да нет, я подозревал, что Сью и Гарри тоже мертвы. Просто хотел убедиться. — Не беспокойтесь. Мы своё дело знаем. Итак, что будете делать теперь? Вы дописали свой рассказ? Удачные рассказы старых друзей тоже приберёте к рукам? — Возможно только парочку самых лучших. А мне осталось сделать пару штрихов. Концовка ещё не готова. — Не прочтёте ли нам? Оценивать я его не буду, просто интересно. — Вы его ещё прочтёте. — с уверенностью в голосе ответил я и подошёл к магнитофону. Лиса рассмеялась. Видимо, её скука наконец развеялась окончательно. — Хороший настрой. Я рада, что обе стороны довольны. Удачи Вам, Джеймс. И уже в дверях она обернулась и ледяным голосом произнесла: — Вы знаете, что если полиция узнает о Режиссёре и его съёмочной группе, то Вы будете вынуждены принять участие в нашем следующем фильме. Мы Вас найдём везде. — Сколько стоят ваши снафф-фильмы? — Не люблю этот термин… Дорого, достаточно дорого, но если Вы действительно написали что-то стоящее… — она кивнула на бумаги у меня в руках. — …То мы сможем договориться о цене. Мы зловеще усмехнулись друг другу, после чего я поставил кассету группы Ace of Base, надел пальто и вышел во внутренний дворик. Табачный дым ласковым бархатом разорвал лёгкие под песню Happy Nation, в то время как мои глаза опустились на слова, отпечатанные на такой же белой, как и снег вокруг, бумаге. Я начал читать. «Всех, кто находился в комнате, трясло от ужаса. На полу лежало тело мужчины с простреленной головой. Лужа крови образовывала некое пятно Германа Роршаха. Вглядываясь в него, я не видел ничего кроме смерти. Мне было страшно. Всем было страшно. От страха было не спастись в запертом и тщательно охраняемом загороднем доме посреди суровой зимы. Это напоминало фильм ужасов или один из рассказов Кинга. Но это была реальность, от которой не сбежать никому. Выход? Выход был один, но столь безумный и нелепый, что мне даже не верилось.»