Горячий шоколад, белый шоколад и черный кофе

Когда Тодороки спустился в общую комнату, там было как обычно пусто. Не то, чтобы его это удивляло. Его в принципе мало что могло удивить, но чего он точно не ожидал, так это застать Мидорию, сидящего на полу около одного из диванчиков. Он слегка горбился, втягивая голову в плечи. Кажется, даже теплый свитер и чашка… горячего шоколада, судя по сладкому аромату, не спасали его от холода. Тодороки предпочитал кофе. «По настроению», пожимал плечами Мидория, улыбаясь и потирая шею широкими ладонями. Спустя несколько секунд одноклассник моргнул и повернул к нему все такую же кудрявую голову. — Ох, доброе утро, Тодороки-кун. Шото медленно кивнул, на секунду обездвиженный знакомыми чертами. Вряд ли кто-то бы смог заметить разницу между этим маленьким наваждением и его обыкновенной неспешностью. — Обычно ты уже уходишь на пробежку, Мидория. Тот негромко хохотнул и кивнул, кривя губы в улыбке. — В такую погодку не побегаешь. Не хотелось бы сломать что-нибудь просто из-за пары луж, — он кивнул на окно, в которое смотрел, пока не повернулся к Шото. Проследив за взглядом Мидории, Тодороки глухо хмыкнул в ответ. За стенами общежития был далеко не рай. Вряд ли их общежитие все-таки было раем, но горячий шоколад, мягкие подушки и компания из одноклассников были всяко лучше, чем проливной дождь и завывающий голодным волком ветер. Был всего конец октября, но погода, похоже, уже решила, что самое время начать бушевать. Крупные капли со звоном ударялись о стекло и разбивались на десятки поменьше, вливаясь в мокрые дорожки и продолжая их бесконечный путь. Листья еще не успели опасть, поэтому даже в полутьме осеннего утра он мог видеть контраст между пламенно-желтыми листьями и тяжелыми, нависающими темно-синими облаками. И это… было красиво, на самом деле. Это умиротворяло, просто смотреть, как за дверью бушует стихия, пока ты сидишь в тепле и наблюдаешь в тишине. Тодороки невольно опустил взгляд на едва заметно дымящуюся кружку Мидории. Недолго думая, он побрел на кухню. Вернулся к другу он уже с кофе в руках и парой кусочков белого шоколада во рту. Черный кофе Тодороки не особо любил, но только он мог заставить его перестать засыпать на ходу и думать о том, о чем действительно надо. Усевшись на ковер рядом, Тодороки со вздохом откинулся на диван. Дождь продолжал угрожающе стучаться в окно. — А ты-то зачем так рано встал? Мне казалось ты любитель поспать по выходным, — как всегда первым начал Мидория. — Да, — едва заметно поморщился Шото. — Не мог уснуть. — Вот как, — кивнул он, отпивая из своей кружки. Тодороки зевнул, перекатил на языке кусочек шоколада и поднял взгляд на часы. Пять часов сорок девять минут утра, если он мог доверять своим глазам в полутьме. Действительно рановато для выходного дня. Мидория вдруг с тихим звоном поставил кружку на пол и хлопнул руками себя по лицу, закрывая нос. Через секунду он негромко чихнул, тоненько икая и на глиссандо съезжая вновь в привычную ему октаву. Шмыгнув, Мидория оттянул рукава свитера и обнял коленки, а теплую кружку устроил между грудью и ногами. — Ты замерз? — Тодороки чуть отклонился, вглядываясь в давно выученный омут зеленых глаз и Млечный Путь из веснушек на его щеках. Изуку виновато улыбнулся. — В такую погоду я всегда мерзну. Сам не знаю, почему. Зимой, конечно, тоже, но… не так. Он бегло осмотрел Мидорию. Из-под темно-оранжевого свитера торчал кусочек его «пижамной майки», а на ногах вместо привычных шорт были длинные темно-серые штаны с, кажется, утепленными носками в стилистике Бронзовой эпохи Всемогущего. Обычно Мидория предпочитал Золотую. Тодороки мягко угукнул и закинул руку на сидушку дивана прямо за плечами и пушистой головой Мидории. Аккуратно опустив ее тому на плечо, Шото начал постепенно повышать температуру тела. Мидория, глаза которого по началу округлились от удивления, расслабился, поняв затею одноклассника. Он расплылся в улыбке, едва заметно покраснел и взъерошил себе волосы. Изуку не сильно изменился с их первого года обучения, но разница была заметна. Он больше не заикался по десять раз на одном слове, не заливался краской с головы до пят от одной фразы Каминари и Минеты. Он стал уверенней, но все также стеснялся незнакомцев в поездах, которые видели его на уже последнем спортивном фестивале, где он занял единственное достойное его место — первое. Он все также светился от радости, когда Тошинори ерошил ему волосы или хлопал по плечам. Он уже не сутулился так сильно, а смех его все больше был похож на смех Всемогущего в молодые годы. Пусть даже его голос наполнился силой, он все еще звенел от его хихиканья и остался таким же теплым, каким он помнил его в начале их знакомства. Наверное, это ему тоже нравилось. Мидория давно стал постоянной в его жизни. Константа, которую он бы не хотел терять ни после выпуска, ни до конца дней. Слишком многое зависит от одной этой константы, и Шото, правда, не знал, что бы с ним было, если бы все продолжило идти своим чередом без Изуку. И знать, если честно, совсем не хотел. — Спасибо, Тодороки-кун. Шото кивнул и нагрелся чуть больше, чем надо, когда Мидория сжался в клубок, придвинулся ближе и положил голову на его плечо. Изредка попивая шоколад, он продолжал неотрывно смотреть в окно. Тодороки лишь последовал его примеру, мягко сжимая плечо друга. Иногда Шото думал, что тот задремал — из-за его буйных вихров не было видно глаз, но рука одноклассника методично раз в пару минут подносила шоколад к губам. — Слушай, Тодороки-кун, — начал Мидория, когда напитка в кружке осталось совсем ничего. — Ты жалеешь о чем-нибудь? Шото склонил голову, вспоминая его не очень-то счастливую жизнь. В частности до школы. — Да. — О чем? Если не против. Шото не был против. Было бы странно, если бы был. Он буквально рассказал незнакомцу о том, что Старатель с завидной частотой практикует домашнее насилие, прикрываясь некогда ненавистным словом «тренировки». — Я жалею, что не встретился с матерью раньше. Что был занозой в заднице. Что отдалился от Фуюми и Нацуо. О том, что не заметил, как маме и Тойе плохо. Мидория слегка напрягся, но спустя несколько секунд снова обмяк. — Жалею, что разбил твою лампу на прошлой неделе. И что не смог прийти на твой день рождения тем летом. И что был таким придурком на первом фестивале. Тебе сделали операцию. Изуку подождал несколько секунд и развернулся, недоуменно уставившись на того. — И это все? — Все, — кивнул Тодороки. Изуку фыркнул. — Все твои сожаления связаны либо с семьей, либо со мной. Что, вообще ничего? — Не помню больше, — пожал парень плечами, легонько подкидывая голову Мидории. — Хм-м-м, — протянул Изуку, на мгновенье выпадая из реальности. Шото почувствовал, как сердце в грудной клетке начало трепыхаться чуть быстрее, явно не зная, как себя вести и куда деть. Он легонько закусил щеку, когда ощутил, как к лицу медленно приливает румянец. — А о чем будешь жалеть? — Мидория посмотрел ему прямо в глаза, уткнувшись подбородком в колени. Шото недоуменно моргнул. — Что ты имеешь в виду? — Ну, когда мы выпустимся, — он резко выпрямился, неловко отводя взгляд. — Будет ли что-то, что ты хотел бы сделать, но почему-то не сделал? Тодороки низко замычал, натужно размышляя. Есть ли что-то, что бы он хотел сделать, пока он не закончит Юэй? — Может глупо, но я хотел бы посидеть на крыше общежития. Мидория хохотнул, но кивнул. — Вполне себе выполнимо. — Нам следует повторить ту… тематическую ночь кино. — А, когда Ашидо-сан устроила нам марафон Гарри Поттера? Да, было весело! Я тоже не прочь. Что-нибудь еще? Тодороки поднял голову, бесцельно водя взглядом по серому потолку. — Хочу еще раз увидеть кошек Айзавы-сенсея. Изуку согнулся. — Черт возьми, я почти забыл об этом! Тодороки слабо улыбнулся. — И Шинсо тоже. Изуку умилительно застонал, все еще хохоча на полу рядом. — Мне нужна копия фото с пижамной вечеринки в прошлом месяце. Мне так и не отправили, а в чате только фото Каминари. Ну… ты знаешь. Изуку поднялся и, притворно нахмурившись, серьезно закивал, поправляя воображаемые очки, вновь откидываясь на руку Шото. — Я проверю, чтобы Иида-сан получил Вашу просьбу. — Я пожалею, если не признаюсь человеку, в которого влюблен. Возможно. Мидория легонько вздрогнул и медленно перевел взгляд на Тодороки. — Я не знал, что ты влюблен. Шото кольнуло чувство стыда, и он опустил голову, потирая шею. — Я никому не говорил. — Даже матери? — Нет, — не стал врать Тодороки. — Она сама поняла. — А я ничего не заметил, — растерянно пробормотал Изуку. Тодороки лишь пожал плечами. — Не многое изменилось. Я просто понял и… все. Он пару секунд смотрел на Шото, прежде чем кивнуть и негромко пробормотать: — Понятно. Мидория задумчиво уставился в пол, снова укладывая голову на коленки. — Знаешь, все эти вещи, о которых ты потом будешь жалеть… Ну, скорее о том, чего ты не сделал, тебе стоит заняться этим. Потом будет слишком поздно. И, еще немного подумав и пожевав губы, он продолжил: — Из меня плохой советчик, но я думаю… думаю, тебе стоит признаться этому человеку при первой же удобной возможности. — А если мне откажут? Изуку дернул плечом, лукаво улыбаясь. — Я не верю, Тодороки-кун. Ты нравишься слишком многим людям. А даже если не так, то я уверен, это сделают более чем вежливо. Шото вдруг усмехнулся. — А если это Бакуго? Одноклассник прыснул. — Нет, я слишком хорошо о тебе думаю, чтобы поверить в это! Я уверен, что ты не фанат, кхм… «горячих нравов», если ты понимаешь, о чем я. Тодороки не выдержал и негромко хохотнул. — Ты прав. Это по части Киришимы. Если ты понимаешь, о чем я. Мидория беззвучно засмеялся и закивал. — А по какой части ты, Мидория? Парень резко перестал хихикать и поднял на него нечитаемый взгляд. Тодороки почувствовал, что должен оправдать себя. — Моя очередь задавать вопросы. Мидория раскрыл было рот, но поджал губы и кивнул. — Справедливо. Я тоже не фанат «взрывных характеров». Шото с улыбкой хмыкнул, но продолжать не стал. И все же… — Так значит, ты тоже влюблен. Мидория незаметно для себя втянул голову в плечи. — Да. Тодороки вновь перевел взгляд на узор из капель дождя, постоянно меняющийся, но все равно до невидимого рисунка на веках знакомого. — Понятно. Наверное, они молчали несколько минут. Тодороки вспомнил про кофе в руке и отпил уже остывший напиток, звякая ложечкой. Греть сейчас надо было кое-кого гораздо важнее какого-то там кофе. — Тодороки-кун, пообещай мне, что признаешься этому человеку как можно скорее. — Это так важно? — только и спросил он. — Конечно! — обернулся к нему Изуку, несильно хмурясь и пытаясь найти что-нибудь в лице другого парня. — Ты ведь сам сказал, что будешь жалеть, если не сделаешь этого. — Возможно, буду, — поправил Тодороки. — Тогда я тоже обещаю, что признаюсь, — Мидория проигнорировал его последние слова, снова погружаясь в какие-то свои мысли. — Давай… заключим сделку? — Сделку, — эхом повторил Шото. — Да. Что оба признаемся до выпуска. Чем быстрее, тем лучше. Тодороки взглянул на болезненно побелевшее лицо Мидории и его напряженно сведенные брови. — Хорошо. Изуку исподлобья взглянул на него с плохо скрытой надеждой в блестящих глазах. — Правда? — Да, — просто кивнул он. Наверное, это действительно важно для Мидории. Пусть Шото и сам сказал, что будет жалеть, но ему в первую очередь были важны чувства Изуку. Вряд ли он будет потом чувствовать себя комфортно рядом с ним. Вряд ли они смогут дружить, как прежде, если он признается ему. Поэтому Тодороки молчал, но… кажется, сейчас Мидория сможет принять этот удар без необратимых последствий. — И еще… Все то, о чем ты говорил раньше, я серьезно. Тебе стоит заняться этим сегодня же. Тодороки вздохнул и откинулся на диван. Никто не говорил, что это будет легко. — Ты прав, Мидория. Тодороки на несколько мгновений прикрыл глаза, собираясь с силами и не замечая, как сжимал плечо Изуку сильнее. Дождь все еще барабанил по окну, а ветер все еще разносил по улицам оранжевые листья кленов. — Тогда я начну, — Тодороки сжал с силой ручку чашки, и по ней побежал легкий иней. Одноклассник с вопросом в глазах обернулся на Тодороки, а его кудряшки дернулись за ним, когда он чуть склонил голову.   — Мидория, человек, в которого я влюблен это ты. Его лицо незримо изменилось, когда в полной тишине послышались слова Шото. Кажется, его глаза округлились еще сильней, а губы слегка дрогнули. Он дернулся, подаваясь вперед и набирая воздух, чтобы что-то сказать, но резко остановился. Он замер еще на секунду и его лицо полностью обратилось в палитру эмоций. Он мог видеть изумление, неверие, какое-то ожидание, волнение… Шото не успел разглядеть больше. Мидория вдруг приземлился обратно на пол, ссутулился, и опустил голову, давая ей свободно повиснуть. Тодороки сглотнул нарастающую панику, когда его сердце тревожно забилось.   — Мидория? Шото невольно потянулся к другу, но рука замерла, так и не прикоснувшись к его плечу. Его волосы снова скрыли его глаза и единственное, что мог видеть Шото — это мелко подрагивающие губы. Сердце парня болезненно сжалось, когда со стороны одноклассника послышался тихий всхлип. — Мидория, я не… — Тодороки отмер и снова потянулся к нему. — Мидори… Изуку резко мотнул головой и неловко придвинувшись, навалился на него, сцепляя мощные руки у него на шее. Пушистые кудряшки вжались ему в плечо, а от веса чужого тела Тодороки охнул и по инерции откинулся обратно на диван, едва успевая сохранить равновесие. — Т-Тодороки-кун, — прерывисто прошептал Изуку, шумно выдыхая горячий воздух ему в плечо. — М-Мидория? — в тон ему неуверенно отозвался он. Изуку оторвался от его шеи, являя ему изумрудные глаза. Его лицо было близко настолько, что даже в полутьме он мог рассмотреть все, даже самые крохотные веснушки на лице одноклассника. Он мог пересчитать его реснички и сказать точно, сколько оттенков красного было на его щеках. Все еще не очень понимая, что происходит, Тодороки сам не заметил, как опустил замершие в пространстве руки. Те мягко и без ведома хозяина опустились Изуку на спину. — Тодороки-кун, я л-люблю тебя. Может быть, Тодороки выпил слишком много кофе и заел его лишним кусочком шоколада. Может быть, это бредовые сны его усталого разума в полудреме. А может быть, что те слова, прозвучавшие так невероятно мягко и тихо в темной комнате, были именно теми словами, которые он и не мечтал услышать. Не желая разбираться в этом, он просто подался вперед. Его голова на несколько мгновений потеряла ощущение пространства, когда его тонкие губы прильнули к одновременно мягким и шершавым губам Мидории. Он застыл на секунду и, обдав его горячим воздухом, прижался в ответ. Тодороки почувствовал, как пальцы Изуку уже легонько ворошили его волосы. Тогда он обнял его крепче, поглаживая выступающие от вряд ли удобной позы лопатки. Мидория на вкус был как шоколад, который тот совсем недавно пил. Он был теплым, когда почти лежал на Тодороки, закинув руку ему за шею, отчего ледяная сторона его тела начинала сходить с ума, а огненная нагреваться еще сильнее. Где-то глубоко внутри у него сломался, разбился вдребезги аквариум со всеми его эмоциями и желаниями. С тихим вздохом они оторвались и уставились друг на друга. Изуку весь покрылся румянцем, глаза были чуть прикрыты и совсем немного затуманены, сверкая ярче, чем в полном покрытии. Тодороки пришлось сдерживать себя, чтобы не прильнуть к нему еще раз. — Т-тодороки-кун, я… Шото не дал ему закончить, легонько мотнув головой и прислонившись к его лбу. Изуку легонько охнул, покраснев еще больше. Хохотнув, он тепло улыбнулся, не отрываясь от его серо-бирюзовых глаз. — Теперь я… — Мидория на мгновенье смял свои губы, прежде чем продолжить — теперь я не буду ни о чем жалеть.