***
Он хорошо помнит этот день. Погода была отвратительной. Небо было сплошной серой массой, дождь хлестал холодными струями, а ветер, казалось, собирался вырвать абсолютно все деревья с корнем. Дазай в этот день остался у своего деда, пока родители проводили свой отпуск вдвоем. Они должны были забрать его в этот вечер. Но вместо родителей его забрал дядя, брат по маминой линии, и впервые маленький Осаму столкнулся с таким понятием как "смерть". Он врет, когда говорит, что ничего не помнит о своих родителях. Он помнит мамину улыбку, помнит её нежные объятия и тихий голос. Она всегда разговаривала тихо и ласково. У неё были грустные прозрачные глаза, через которые, казалось, можно увидеть другую часть комнаты. Маленькому Осаму нравилось смотреть в её глаза. Нравилось вместе с ней готовить пироги и мороженое. Его мама была хрупкой, и сейчас он знает, что она была почти идеалом "женственности". Дазай помнит, как она тихо напевала колыбельную, слов которой он никогда не знал. Об отце он помнит не меньше. Его отец был высоким, широкоплечим и немного полным. У него были темные глаза. Он разговаривал громко и постоянно смеялся. Осаму помнит, как отец трепал его по голове, приходя с работы. Как он сажал его к себе на колени и читал. Они много читали вместе. Классику, стихи, прозу, современную литературу. Все, что попадалось под руку. Мама в этот момент лишь качала головой и тихо садилась рядом. В отличии от отца, она была как призрак. Дазай солжет, если скажет, что не любит своих родителей. Он очень их любит. Но он не скучает по ним. Да, ему грустно, что они не увидят его сейчас, что они не познакомятся с Чуей. Но он не скучает. Он правда плохо их знал, Осаму дорожит именно воспоминаниями о них. Осаму отчётливо помнит день похорон. Помнит, что на них не пришел никто, кроме его деда, дяди и него самого. Все друзья родителей только говорили, как им жаль. Но сами даже не соизволили проститься. Тогда маленький Дазай узнал о лицемерии. Как оказалось, каждый второй, если не каждый, является лицемером, даже он сам. Дед сказал, что нельзя долго оплакивать мертвецов, иначе они не смогут спокойно уйти в загробный мир. На похоронах никто не плакал. Три одинокие фигуры стояли у могил, и каждый молча, для себя, прощался с погибшими. Родителей похоронили рядом. После того, как рабочие ушли, дед похлопал дядю по плечу и ушел. Осаму не помнит настоящих имен родителей, помнит только ласковые прозвища, которыми они называли друг друга. Поэтому ему легче сказать, что он совершенно не помнит родителей, чем рассказать эту историю. Мелодия, которую напевала его мать, преследует Осаму во снах.***
Дазай проснулся рано. На часах не было даже четырех утра. Его разбудила до ужаса знакомая мелодия. Открыв глаза, он обнаружил Чую, который сонным взглядом рассматривал свет гирлянд на потолке, тихо шурша головой о подушку. Чуя выглядел изнуренным, под глазами залегли большие синяки, и мелодия делала его образ ещё более печальным. Накахара тихо мычал, пока не повернул голову в сторону Осаму. -Прости.. - Накахара хрипит и немного приподнимается, облокотившись на матрас. - Я тебя разбудил? -Чуя, что это за мелодия? - Дазай тихо шепчет и резким движением садится на кровать. - Мне нужно знать, что это за мелодия, Чуя. - шатен шепчет безумно, хватается за простынь, как за спасательный круг, и смотрит в удивленные глаза напротив. -Это французская песня, Николь "Je suis", я могу включить её тебе... -Да... Да, обязательно включишь... Но позже...Спасибо... Спасибо... Откуда ты её знаешь? – Дазай выдыхает сквозь зубы и прикрывает лицо руками. -Бабушка любила её. Старенькая это песня, у меня где-то сохранилась виниловая пластинка с ней... - Чуя расслабляет плечи и опускает свою ладонь на чужую голову, проводя пальцами по запутанным волосам. - Зачем тебе это? -Моя мать пела её мне... - Дазай опускает взгляд на смятое одеяло, а тело само опускается в чужие объятия, позволяя нежным рукам аккуратно гладить себя по спине и голове. - Я... Спасибо тебе... Я очень долго не мог узнать, что это за песня. Я даже слов её не знаю, представляешь? - шатен издает тихий истеричный смешок и утыкается лбом в плечо Чуи. - Спасибо... Накахара лишь горько выдыхает и запускает пальцы в каштановые кудри, крепче прижимая парня к себе. Чуя аккуратно гладит чужие плечи и целует в висок. Дыхание Дазая учащается, и он тихо скулит, вжимаясь в тело парня сильнее. Он не скучает. Но он скорбит. Чуя, как будто чувствует это, начинает покачиваться из стороны в сторону, успокаивая. –Чуя... –М? –Спой ещё... Чуя закрывает глаза, и из его уст доносится тихое пение. Чем дольше мычание продолжается, тем больше у Дазая болит сердце. Накахара нежно гладит чужие плечи, мягко целует и прижимает к себе, словно защищая. В этот момент Осаму позволяет себе быть слабым. Позволяет обнажить свою боль и тихо плачет, пока Накахара устало шепчет ему на ухо. –Чуя... –Да? –Я люблю тебя... –И я люблю тебя, Осаму. – Дазай поднимает голову и тянется к чужим губам. – Люблю больше всего на свете. Поцелуй медленный и вязкий, со вкусом слез. Осаму сжимает тело парня в своих руках, нежно сминая чужие губы. Они лениво переплетают языки. Дазаю нравится целоваться с Чуей. Особенно так – медленно. В эти моменты все в груди сжимается, а во рту отчётливо чувствуется сладость чужой слюны. Чуя в принципе сладкий. Дазаю нравится его вкус. Его запах. Ох, он сходит с ума от него. От своего Чуи. Да, он вполне обычный парень, хоть и с яркой внешностью. Задорный характер, вспыльчивый, яркий, такой живой. С горящим взглядом. В этом маленьком человеке так много эмоций, что Осаму не может дать себе отчета, когда в очередной раз они со страстью вжимают друг друга в стены, но в то же время все действия такие нежные. Да, Чуя определённо его идеал. Его безопасный остров.°°°
–Твои родители... Какими они были? Дождь тихо бьет по стеклу. Утро крадётся неспеша, заливая теплым светом каждый уголок, прогоняя тьму. Стекло еле слышно стучит под натиском ветра. Двое парней сидят на кухне. Чуя греет руки и лицо о пар, исходящий из емкости. Дазай лишь грустно смотрел в угол кухни, не притронувшись к чашке. –Мама была очень доброй. – Дазай тяжело вздыхает. – Она всегда казалась мне призраком, у неё даже глаза прозрачные были. Мама была тихой и скромной, но строгой. Хотя, я бы не назвал это строгостью, скорее чуть более сильной заботой. Папа же был очень громким и веселым. По сравнению с мамой он был просто великаном, как мне тогда казалось. Но на самом деле сейчас я того же роста, что и мой отец когда-то. Они хорошо смотрелись вместе. Они дополняли друг друга. Нам было хорошо вместе... –Осаму. – Дазай переводит грустный взгляд на Чую и почти готов заплакать. – Знаешь, твои родители всегдя рядом с тобой. В твоем сердце, Осаму. Они оставили тебе огромную часть себя, которую ты хранишь. И... Я знаю, что отпустить порой очень нелегко, и больно, и страшно... Но поверь, ты сделаешь все правильно, если смиришься и отпустишь. –Ты тоже кого-то терял? –Да и много кого... Так что я правда понимаю, что ты чувствуешь. – Чуя аккуратно берёт чужую ладонь в свою. – Но я здесь, а значит буду тебе помогать. Мы вместе справимся с этим, ты ведь согласен со мной? Я помогу тебе пройти через это, – парень целует чужие пальцы. –Спасибо... Осаму сжимает чужую руку сильнее, его начинает потряхивать. Он не плачет. Ему все ещё больно, но когда Чуя смотрит на него так, Дазай уже не может грустить. Всю печаль из сердца выживает бесконечная нежность, и шатен отдает себя всего в руки Накахары. Он бы все ему отдал. Все самое лучшее. И небо, и воздух, и цветы, и все, что дорого самому Осаму. Он бы все отдал Чуе. Потому что Чуя заслужил, потому что Чуя рядом и он готов помочь, и он помогает, а не говорит пустые слова. И Дазай благодарен ему. Бесконечно благодарен.°°°
–Мне нужно идти... -Чуя... -Что? -Не уходи... -Осаму... - Чуя выдыхает и кладет ладони на чужое лицо, поглаживая кожу большими пальцами. - Я не могу... Отец дома. -Но мне так одиноко... Пожалуйста, останься ещё на денек... -Осаму, мы же это обсуждали. Шатен издает горький вздох и прижимается лбом к чужому плечу, сильно жмуря глаза. Слезы обиды неприятно скопились в глазах, вновь заставляя убеждать и пересиливать себя с каждым расставанием все больше. Он стал очень жадным до внимания. До глупости жадным. Но с другой стороны - грубость и холод со стороны Чуи тоже не делает ситуацию лучше. Наоборот, с каждым грубым словом Дазай старается больше и требует больше, чтобы получить три приятных. Давящая пустота внутри заставляет сильнее сжимать истощенное тело. Постоянные мысли, постоянные переживания, рассуждения. Иногда Осаму хочет бросить все. Бросить учёбу, бросить книги, фильмы, гитару, бросить Чую с его проблемами. Желание бросить Чую на растерзание собственным страхам... Иногда эти желания заманчиво бродят в лабиринтах сознания, навязываясь розовым ароматом, прилипая к зубам сладостью от ириса. Но в то же время мысль о страданиях парня заставляет бежать на другой конец города, чтобы спасти. Спасти этого подростка от себя самого. Дазай ненавидит себя за это. Ненавидит за минуты слабости, за мгновения ненависти к единственному любимому человеку. Он нарекает себя извращенцем. Потому что непозволительно долго думает о бледной коже и веснушчатых плечах, и в то же время видит картины как он, своими руками, разрывает нежную плоть, пуская горячую кровь. Желание навредить, ударить, заставить ненавидеть. Это ненормально. Это не то, чего он должен желать. Чуя - идеальный. Это личная мантра Дазая, которую он читает себе по двадцать раз на дню. Порезы на собственных тонких запястьях портят вид. Портят восприятие собственного тела. Он ненавидит эти шрамы. Они уродливые. Точно такие же, как и у других. Но шрамы на Чуи вовсе не кажутся уродливыми. Они ему идут. Белые полосы на предплечьях, животе и немного на плечах. У Дазая такие же, но только уродливые. Чуя - идеальный. Даже его имя идеальное: такое легкое, мягкое, но в то же время с придыханием, с раздражением. Ему так подходит это имя. Чуя. Чуя. Чуя. Чуя. Все мысли о Чуе, о желании услышать его нежный бархатный голос. Все самое лучшее для Чуи. Он бы ему отдал все. Все, лишь бы Чуя был счастлив. Все, лишь бы не видеть его пустой взгляд и огромные синяки под глазами. Выбивающее почву из-под ног желание посмотреть в эти аквамариновые глаза, наполненные любовью. В постоянно холодных, от недостатка веса, руках заключена самая теплая в мире любовь. Чуя... Прикосновения Чуи дурманят влюбленный мозг. Плавят, заставляя поддаваться, потакать. Чуя, он осел в его голове, как нелепый случай из детства, который все никак не забывается. И Чуя действительно нелепый, он сам не знает, чего хочет, но доверчиво подставляется под прикосновения, сам боится, но сам же лезет в огонь. Чуя с детской настойчивостью борется с собой, и это завораживает. Чуя не понимает и не хочет понимать почему у него сейчас проблемы, но он хочет их решить. Чуя, который так много делает для Дазай. И Дазай это ценит. Никто так много для него не делал, и навряд-ли ещё сделает. –Осаму. –Ну что? – Дазай глухо мычит и нехотя выпрямляет спину. – Чуя, я очень тебя люблю. Ты это знаешь? –Знаю. – Накахара медленно выдыхает и делает печально-виноватый взгляд. – Меня наказали. Отец будет в бешенстве, если вернётся домой, а меня не будет. –Твой отец тебя бьёт? – голубые глаза темнеют. Чуя немного отшатывается назад и опускает голову в пол. Тремор начинает охватывать все тело. Подросток жмурится и обхватывает себя руками. –Нет... – шёпот тихий, почти робкий. Дазай знает, что он лжет. Он это видит. В голове сразу всплывают картины многочисленных синяков на бледном теле. Осаму ненавидит этого человека. Ненавидит, потому что он заставил его солнце гаснуть. Осаму ненавидит всех, кто когда-либо делал больно Чуе. Себя он тоже ненавидит. Иногда ему кажется, что им не стоило встречаться. Все было бы лучше, если бы они вообще не встретились. Но теперь они решают проблемы друг друга в странном симбиозе. Они знали, на что шли, знали, что будет сложно. Но они ведь не слабые. Они будут рвать и метать друг за друга до последнего. И этот случай не исключение. –Чу, посмотри на меня. – Осаму поднимает чужое лицо за подбородок и нежно целует в лоб. – Я не хочу, чтобы ты страдал. Я могу помочь тебе, солнце. –'Саму... Ты мне сейчас ничем не поможешь... – Чуя медленно выдыхает и обхватывает шатен руками, вокруг шеи. – Просто подожди и все наладится, хорошо? Накахара тянется за поцелуем, и Дазай не в силах ему отказать. Они целуются долго. Они целуются так, будто это последний раз. Будто стоит Чуе закрыть за собой дверь, и они больше не увидятся. Осаму вжимает парня в дверь, лихорадочно блуждая руками по чужому телу. Чуя притягивает парня ближе к себе за край домашних штанов, запуская руки под чужую футболку. Дазай отстраняется от сладких, искусанных губ и расцеловывает чужую шею, устраивая свое колено между ног Накахары. Чуя тихо стонет, выгибаясь навстречу прикосновениям. Накахара сходит с ума, стоит Дазаю начать прикасаться к нему таким образом. Это приятно. Но это до чертиков пугает. Чую пугает, что он теряет контроль над собственным телом и только выгибается под чужими руками и губами. Ему всегда хотелось все контролировать. Но после того, как его доверие к шатену перешло все видимые границы, Чуя уже не так радикально отстаивает свои принципы. Да, ему страшно, что он не отдает себе отчета. Но он верит, что Осаму остановится в любой момент. Он знает, что он остановится. Остановится и останется. Поможет справиться с тревогой и продолжить жить дальше без страха. –Осаму... Мне правда пора... –Позвони как доберёшься, хорошо? – Дазай целует парня в лоб, на прощание. Дверь закрывается, и шатен остается в полном одиночестве.°°°
–Я не знал, что Тачихара приехал. Отец сидит в кресле и читает газету. Мать затравленно бегает по кухне и что-то шепчет себе под нос. Никто из родителей ничего не сказал по поводу возвращения сына. Возможно они ничего не заподозрили или это значит, что вечером ему влетить в тройне. –Знаешь, ты мог бы и сам мне сказать, что пошёл к нему на ночевку. К старому другу я не мог не отпустить. – мужчина перелистывает страницу. –Он ведь зайдет на ужин? Или планы поменялись? –Я уточню у него... Подросток быстро поднимается в свою комнату и рыскает в карманах, ищя телефон. Чуя отправил короткое сообщение Дазаю и начал набирать номер.–"Да, принцесса?"
–Во-первых, откуда ты знаешь, что я был у Осаму? Во-вторых, спасибо, что прикрыл. А в-третьих, если ты заявишься к нам с синими волосами, я тебе этого не прощу.–"Ну, знаешь, когда ты дома, то постоянно в сети, а вчера ты буквально не пользовался телефоном. Ах, как же мило знать, что ты все ещё переживаешь за меня. Но не волнуйся, я уже вернулся в натуральный. "
–А в натуралы?–"Ну... Если тебе так интересно, то прямо сейчас в области моего паха, находится один симпатичный парень."
Чуя бросает трубку и чувствует как его лицо приобретает красный оттенок. Мичидзу всегда был бесстыдником. Он постоянно говорил глупые и смущающие вещи, никогда не стеснялся делать то, что он хочет и считает нужным. Он – полная противоположность Чуи. Пока Тачихара действительно наслаждается жизнью, Накахара прячется за маской агрессии, стараясь сохранить последние крупицы своего счастья. Как они сдружились? Подросток и сам не знает. Такие дети, как Тачихара, редко обращают внимание на таких, как Чуя. Но Накахара искренне благодарен своему другу. Какие бы разногласия у них не были в последнее время, он все ещё ему доверяет. Накахара падает на кровать и набирает номер Дазая. –Тачихара заедет на ужин. А ещё он прикрыл меня перед родителями.–"Ого, то есть твои родители пустят его за порог с такими волосами?"
–Откуда ты... Ладно, не суть. Он вернулся в натуральный. Представляешь?–"А в натуралы?"
–Я спросил то же самое, как оказалось ему в этот момент отсасывал какой-то парень. – Чуя выдыхает сквозь зубы. – Надеюсь ты так со мной не поступишь.–"Возьму трубку, когда мне кто-то отсасывает? Или возьму трубку, когда мне отсасываешь ты?" – Дазай явно сдерживает смех, что слышно по голосу.
–И то и другое. Подростки проболтали так ещё до вечера. Чуя смеялся с шуток своего парня, а Дазай просто наслаждался чужим смехом. Их отношения развиваются крайне стремительно. С одной стороны - зачем медлить, а с другой - куда им спешить? Они все ещё подростки и у них есть вся жизнь впереди. Конечно, на некоторых моментах оба парня сильно зависают и не могут продвинуться дальше конкретной точки. Но искреннее наслаждение компанией друг друга ни с чем не сравниться. Парням нравилось проводить время вместе, нравились бесконечные поцелуи, долгие объятия, разговоры по ночам, переписки с кучей стикеров и мемов, нравилось быть только вдвоем, нравилось в компании Тачихары. Чуя обожает Дазая и времяпрепровождение с ним. Каждый раз, когда Чуя рядом со своим парнем, он чувствует себя самым счастливом человеком на земле. Каждая минута расставания кажется вечностью, а часов, проведённых вместе, катастрофически не хватает. Дазай обожает обнимать и целовать своего чибика, особенно ведя с ним непринуждённые разговоры о том и о всем. И как же он любит получать внимание от Чуи! Любое прикосновение, похвала или слово, брошенное в адрес шатена, вызывает в юношеской груди болезненный трепет и бесконечный поток любви. Внизу начинается какая-то суета. Чуя прощается с Дазаем и быстро спускается вниз. Он не стал спускаться полностью, а лишь выглядывал из-за перил. Мать с отцом вновь ссорились. Женщина активно жестикулировала руками и бросалась нелестными словами в адрес мужа. Мужчина кричал в ответ. –Ну и катись к своим шлюхам! – мать бросает пластиковую крышку от контейнера. – Вечно тебя все не устраивает! –Совсем ахуела, сука?! – Мужчина замахивается на супругу, но его останавливает стук дверь. – Тебе повезло. Он идет грозной походкой к выходу и открывает дверь. Тачихара вежливо здоровается, а потом удивленно смотрит вслед удаляющейся фигуре. Взгляд Мичидзу цепляется за Чую, тот грустно улыбнулся. Женщина мило поприветствовала гостя и, извинившись, ушла к себе. –Ну, ежик, кажется нас оставили наедине. – Тачихара с аппетитом жевал салат. – Я пришел кое-что обсудить с тобой и твоей семьей. –Валяй. –Я переезжаю в Киото. –Что?... – Чуя ошарашен такими новостями. Как уезжает? Снова? –Как это... –У меня уже куплена там квартира. Она двухкомнатная и школа не далеко. – Тачихара отставляет салат и принимает серьёзный вид. – Я рассказал об этом твоим родителям и они хотят, чтобы ты поехал со мной. Ну, знаешь, они считают, что в Киото для тебя больше перспектив, чем здесь. Что скажешь? –Нет. – Чуя испуганно смотрит на Мичидзу. – Я не брошу Осаму. И как это ты уезжаешь...? Ты же только приехал! –Мне предложили там неплохую работу... – Тачихара виновато чешет затылок и улыбается. –Нет, так нет. Я уезжаю в следующем месяце. Ты все ещё можешь подумать над моим предложением. Просто, знаешь, это была бы неплохая возможность съехать от своей конченной семейки. –Тачихара... –Ладно-ладно! Я понял, понял... Я переживаю за тебя, понимаешь? Твой отец просто псих! И я не знаю, что может случится, если он узнает абсолютно все, что ты от него сейчас скрываешь. –Я... Это понимаю. – Чуя тяжело вздыхает и устремляет взгляд на собственные руки. –Просто, я так боюсь. У меня только начали налаживаться отношения с Осаму, и я не хочу усложнять все расстоянием. Понимаешь, Дазай очень любит внимание, и я стараюсь дать ему максимум. Но я не знаю, справлюсь ли с этим на расстоянии... Осаму многое для меня сделал, и это меньшее, что я могу сделать для него в ответ. –Хорошо, я понял тебя. Но, если что-то произойдёт, я заберу тебя, хорошо? Пообещай, что если что-то случится, ты в первую очередь позвонишь мне. – Тачихара сталкивается недовольным взглядом голубых глаз. –Пожалуйста, Чуя. –Ладно, обещаю. –Спасибо. – Тачихара мило улыбается. –Ну, я пойду. Пока, ежик. Мичидзу уходит, оставляя Чую в полном одиночестве на кухне. Он мечтал уехать. Мечтал быть подальше от семьи, от этого города. Но сейчас... В его жизни появился Дазай. И он не хочет его бросать, не хочет усложнять их отношения ещё и расстоянием. С Чуей никогда не было легко. Он грубый, капризный ребёнок. Его настроение меняется чаще, чем родители ссорятся. Накахара ненавидит себя за все. За грубость, за холод, за то, что не может дать того, чего хочет Осаму. Накахара очень дорожит этими отношениями, он не знает, что с ним будет, если все разрушится. Страх медленно сковывает его руки за спиной, и Чуя почти готов взвыть. Что ему делать?***